Невидимый страж - Долорес Редондо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тут нечего стыдиться. Иногда слезы необходимы.
— Это правда, но для меня время слез осталось позади. Мои глаза высохли, я выплакала все, что могла выплакать, пока он храпел рядом. Я плакала от стыда и понимания, что я стыжусь его, что я никогда не смогу гордиться человеком, с которым живу. У меня внутри что-то сломалось. То, что до этого момента было отчаянием и стремлением во что бы то ни стало сохранить наши с ним отношения, превратилось в жалобный вопль, который рвался из самой глубины моего существа и который его отвергал. Большинство людей считает, что достаточно одного мгновения, чтобы любовь превратилась в ненависть, что любовь умирает внезапно и что это похоже на разрыв сердца. Как они ошибаются! У меня все было иначе. Моя любовь не умерла внезапно. Зато я внезапно поняла, что моя душа истерта и изношена, как будто в результате медленного, но неумолимого процесса шлифования: вжик-вжик, вжик-вжик, день за днем. И в тот день я поняла, что уже ничего не осталось. У меня как будто глаза открылись на реальность, которая всегда находилась прямо передо мной. Приняв эти решения, я впервые за долгие годы почувствовала себя свободной. Что касается меня, все могло пройти легко и без осложнений, но ни сестра, ни супруг не были расположены отпустить меня без борьбы. Ты удивилась бы схожести их доводов, их упреков и насмешек… А они действительно насмехались надо мной, знаешь ли, и, к тому же, одними и теми же словами. — При воспоминании об этом Роз горько усмехнулась. — Куда ты пойдешь? Ты думаешь, что найдешь себе что-то лучшее? И последнее: кому ты нужна? Они бы в это ни за что не поверили, но, несмотря на то что все их насмешки были нацелены на то, чтобы подорвать мои силы, они достигли прямо противоположного эффекта. Я увидела, какие они трусливые и мелочные. На фоне их ничтожества я поверила в то, что все возможно и что, сбросив эту ношу, я добьюсь всего, чего захочу. Я не знала, что меня ждет, но у меня был ответ на этот последний вопрос. Я нужна себе. Я сама смогу о себе позаботиться и буду себя любить.
— Я тобой горжусь, — произнесла Амайя, обнимая сестру. — Не забывай, что ты всегда можешь на меня рассчитывать. Я всегда тебя любила.
— Я знаю — ты, Джеймс, тетя, айта и даже, по-своему, ама. Единственной, кто меня не ценил, была я сама.
— Так полюби себя, Роз Саласар.
— В этом тоже произошли кое-какие перемены: я предпочитаю, чтобы меня называли Розаурой.
— Флора мне об этом сказала, но я не понимаю почему. Ты потратила годы на то, чтобы все стали называть тебя Роз.
— Если у меня когда-нибудь будут дети, я не хочу, чтобы меня звали Роз. Это имя наркоманки, — заявила она.
— Любое имя может быть именем наркоманки, если его владелица употребляет наркотики, — возразила Амайя. — Но скажи мне одну вещь — когда ты собираешься сделать меня тетей?
— Как только встречу идеального мужчину.
— Должна тебя предупредить, что его, возможно, не существует.
— Кто бы еще говорил. У тебя дома имеется именно такой.
Амайя натянуто улыбнулась.
— Мы тоже хотим ребенка. Но пока ничего не получается…
— Но ты обращалась к врачам?
— Конечно. Поначалу я опасалась, что у меня та же проблема, что у Флоры, — непроходимость труб. Но если верить медикам, у меня все в порядке. Врачи порекомендовали пройти процедуру искусственного оплодотворения.
— Мне очень жаль. — Голос Роз слегка задрожал. — Ты уже начала?
— Пока нет. Мне становится плохо от одной мысли об этих мучительных процедурах. Помнишь, как тяжело их переносила Флора? И все без толку.
— Да, но ты не должна так думать. Ты ведь сама сказала, что у тебя не такая проблема, как у нее. Возможно, у тебя все получится…
— Дело не только в этом. Я не могу смириться с мыслью, что мне придется зачинать ребенка таким образом. Я понимаю, что это глупо, но я не верю в то, что это должно быть так…
Вошел Джеймс с мобильным телефоном Амайи в руке.
— Это помощник инспектора Сабальса, — произнес он, прикрыв микрофон ладонью.
Амайя взяла у него телефон.
— Инспектор, патрульная машина обнаружила женские туфли. Они стоят на обочине дороги носками в сторону проезжей части. Нам только что об этом сообщили. Я высылаю за вами машину. Едем туда.
— А тело? — спросила Амайя, понизив голос и прикрывая телефон рукой.
— Его еще не нашли. Это место сильно отличается от предыдущих. Сложный рельеф, очень густая растительность, и реку с дороги не видно. Если там, внизу, лежит девушка, добраться до нее будет трудно. Я пытаюсь понять, почему он выбрал такое место. Возможно, он не хотел, чтобы мы нашли эту жертву так же легко, как и двух первых девушек.
Амайя взвесила в уме его предположение.
— Нет. Он хочет, чтобы мы их находили. Для этого он оставляет туфли, обозначая место преступления. Но, выбирая место, которое не видно с шоссе, он получает гарантию того, что ему не помешают, пока его произведение не будет готово для демонстрации миру. Он просто не хочет, чтобы его отвлекали.
Это были белые лаковые туфли фирмы «Мустанг», нарядные, на довольно высоком каблуке. Один из полицейских фотографировал их с разных ракурсов, следуя указаниям Хонана. Вспышка фотоаппарата отражалась в блестящей поверхности туфель яркими бликами, придающими им еще более странный вид и наделяющими их почти магическими свойствами. Эти расположенные на обочине темной зимней дороги туфли, казалось, должны были принадлежать сказочной принцессе или являться шокирующим и абсурдным творением художника-концептуалиста. Амайя представила себе длинный ряд праздничных туфель, выстроившихся на фоне этого почти волшебного пейзажа.
— Меня это беспокоит… Я имею в виду туфли. Зачем ему это нужно?
— Метит свою территорию, как дикий зверь, как хищник, которым он является, а также провоцирует нас. Оставляя их у дороги, он бросает нам вызов. Он говорит тем самым: «Взгляните, что я вам приготовил. Пришел олентцеро[9] и оставил вам подарочек».
— Вот скотина!
Сделав над собой усилие, Амайя оторвала взгляд от завораживающего зрелища туфелек принцессы и обернулась в сторону густых зарослей. Рация в руке Сабальсы завибрировала, издавая металлический звук.
— Вы уже ее нашли?
— Пока нет, но я вам уже говорил, что в этом месте река протекает через густой лес, и к тому же по дну естественного ущелья.
Лучи мощных фонарей рисовали фантасмагорическую картину на лишенных листьев ветвях деревьев. Они так сплетались между собой, что создавали иллюзию странного рассвета. Казалось, солнце пытается пробиться наружу из-под земли. Амайя обулась в резиновые боты, размышляя над тем, какое направление приняли ее мысли, стоило ей оказаться в этом лесу. Из чащи показался инспектор Ириарте.
— Мы ее нашли, — с трудом переводя дыхание, сообщил он.
Амайя спустилась по земляной насыпи вслед за Хонаном и помощником инспектора Сабальсой. Она обратила внимание на то, как проседает под ее ногами земля, раскисшая от недавнего ливня, который сквозь густое сплетение ветвей проник в самую глубь леса, превратив ковер опавших листьев в скользкую и вязкую массу. Они продолжали спускаться, хватаясь за стволы деревьев, которые местами росли так близко друг к другу, что вынуждали их постоянно менять направление спуска. Амайя не без некоторого злорадства прислушалась к нечленораздельному бормотанию Монтеса, проклинающего необходимость преодолевать этот склон в дорогих итальянских туфлях и кожаном полупальто.
Лес внезапно закончился почти отвесной стеной, уходящей вниз, к реке. В этом месте ущелье открывалось, образуя естественную воронку с узким горлышком. Они спустились в тесную и темную расщелину, которую полицейские пытались осветить портативными прожекторами. В этом месте река была более полноводной и быстрой. Между стенами ущелья и берегами реки с каждой стороны оставалось меньше полутора метров сухой гальки. Амайя смотрела на руки девочки, одновременно зловеще и доверчиво развернутые ладонями вверх и опущенные вдоль ее мертвого тела. Левая рука почти касалась воды. Ее длинные золотистые волосы ниспадали почти до талии, а большие зеленые глаза подернулись тонкой белесой, похожей на пар, пленкой. Даже в смерти она была прекрасна и окружена дымкой таинственности. Убившему ее чудовищу удалось достичь своей цели. На мгновение ему удалось увлечь Амайю в свою фантазию, и она замерла, забыв о расследовании. Но именно глаза этой мертвой принцессы, эти глаза, затуманенные дымкой реки, но, несмотря на это, взывающие о возмездии, заставили ее вернуться в реальность. Отступив на два шага, она перевела взгляд на стремительные воды Бастана, который она иногда видела в своих самых мрачных сновидениях. Наконец, она произнесла короткую молитву и надела перчатки, которые уже протягивал Монтес. Ее сердце стискивала боль, и она посмотрела на Ириарте. Инспектор стоял, прижав обе ладони ко рту, но, почувствовав ее взгляд, поспешно опустил руки вниз.