(Не)любимый муж (СИ) - Дарья Владимировна Ратникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но тут, почти ослепшая от слёз, Эли почувствовала как кто-то прижал её к себе, осторожно и бережно. Эли вдохнула знакомый аромат — книг, лаванды и ещё чего-то непередаваемого и разрыдалась ещё сильнее.
— Зачем, ну зачем ты со мной возишься?! Всё равно это всё бесполезно! Доктора ведь сказали! — Выдохнула она, всхлипывая. Может быть ему противно то, что она такая больная и Виктор хочет любыми путями вылечить её? Вернуть память, вернуть красоту? Почему то для неё было жизненно важным мнение мужа. И Эли прижалась к нему всхлипывая. Она почувствовала, как Виктор обнял её крепче, а потом тихо сказал:
— Потому что я люблю тебя. — Так просто и спокойно прозвучали эти слова. И вместе с тем для Эли они были как откровение. Она всхлипнула ещё раз и затихла, прижимаясь к широкой груди и слушая, как взволнованно стучит сердце её супруга. Она подняла на него глаза. Неужели то, что он сказал — действительно правда?!
Но Виктор смотрел на неё спокойно, так как всегда. Ровная улыбка на таком знакомом и родном лице, немного растрёпанные волосы, что в беспорядке спадали на лицо, несколько морщин, что прорезали лоб. И только глаза выдавали волнение, а ещё в них было такое тепло, что Эли потерялась в них. И… Она решительно не знала, что Виктору ответить. Просто понимала, что жить не может без супруга, без его теплого всегда ровного голоса, без его взгляда и улыбки. И какая разница, что было между ними раньше и что говорят все остальные. Есть только он и больше никого.
И Эли снова прижалась к Виктору, а он положил руку ей на голову, поглаживая. Эли вспомнила, как он подоткнул под неё одеяло и поцеловал, и невольно покраснела. За окнами экипажа мерно шумел дождь, убаюкивая и она сама не поняла, когда явь перешла в сон, и она задремала, устав и наплакавшись.
А проснувшись она не сразу поняла, где находится. Хотела встать или сесть и вдруг поняла что лежит на руках у Виктора. Муж нёс её на руках, стараясь ступать медленно и не разбудить. Он не бросался красивыми словами, как Оливер и говорил мало, наверное, слишком мало для всех остальных. Но в его делах была такая любовь и такое тепло, что оно способно было растопить даже ледяное сердце. Они просто не понимают.
А ещё она наконец полностью проснулась.
— Поставь меня пожалуйста. Тебе, наверное, тяжело.
Виктор осторожно остановился.
— Не тяжело, не бойся. Просто ты заснула, а я не хотел тебя будить. Ты так сладко спала.
Эли бы слезть и пойти самой, но она решительно не понимала зачем. Для чего она должна держаться подальше от собственного мужа? Поэтому она только прижалась к нему сильнее и тихо прошептала:
— Спасибо.
Через пару минут они были в её комнате. Виктор осторожно положил её на кровать.
— Если ты хочешь спать — я посижу с тобой, пока ты не уснёшь. И не бойся ничего. К тебе обязательно вернётся память и шрамы сойдут. Мне тут посоветовали одного доктора. Правда, не в столице…
— Виктор, не надо, — перебила его Эли. Она хотела сказать, что и так её всё устраивает, что она боится и не хочет вспоминать. Но не будет ли это трусостью? И она замолчала. А он неправильно понял её.
— Ты боишься разочарования, верно? У меня тоже было такое, да и сейчас бывает. — Он помолчал. — Когда я открываю какой-нибудь новый документ, нахожу загадку и думаю вот оно — разгадка уже близка, а она снова ускользает. И я боюсь уже, что следующий документ принесёт только больше загадок. Но даже если память не вернётся к тебе, а шрамы не сойдут… — он замялся, словно ему тяжело было подбирать слова, словно он смущался. Эли подняла на него глаза и застыла, поражённая выражением его лица. — Словом, Эли, помни, что для меня это не важно.
После тех слов, что Виктор сказал ей в экипаже, для Эли словно бы настало другое время. Более полное и счастливое. Она старалась всё больше и больше помогать Виктору, видя его доброту и то, как стремиться он вылечить её. И это все не проходило для него незаметно. Эли видела, как преображалось его лицо, стоило ей сделать лишь шаг ему навстречу, сделать какие-то мелочи, о которых и упоминать то недостойно. Например, принести чай в его кабинет, пока он работал или смахнуть пыль со стола.
Эли уже знала привычки мужа и то, что он очень не любит беспорядка в работе. И поэтому не доверяет никому протирать пыль и убираться в своём кабинете. И Эли старалась сама это делать, как умела, вкладывая всю, она хотела бы сказать, любовь, но, что есть любовь? Пока она не помнила своего прошлого, пока от неё скрыто что-то важное, то, что заставляет ей стыдиться прежнюю себя, она почему то не могла сказать, что любит Виктора. Ни на каплю не так, как нужно.
Она вполне себе освоилась в доме, а найдя как-то в библиотеке поучительную книгу для юных жён, во всём постаралась ей следовать. Может быть, её попытки со стороны и казались смешными. Но её сердце горело желанием угодить собственному мужу. А ещё ей очень нравилось видеть улыбку на его лице и как неуловимой теплотой загорались его глаза, когда он видел её усилия. И Эли старалась. Помогала Виктору по мере сил, сама относила ему завтрак, если он был занят работой, прибиралась в его кабинете, стараясь не затронуть ни одну из важных бумаг, что лежали стопкой у мужа на столе.
Можно сказать, что вся её жизнь сейчас была наполнена мужем, хотя он ровно ни в чём не ограничивал её. Но, странное дело, ей и самой не хотелось никуда уходить или искать каких то развлечений, до которых, как она подозревала она была очень охоча в прошлой жизни, до того, как потеряла память.
Лето подходило к концу, а Виктор ещё несколько раз возил её к бесконечным лекарям. Все назначали разные мази, брали деньги, но в конце-концов выносили один и тот же вердикт — память не вернётся, шрамы останутся. И Эли смирилась с этим. Тем более, что она теперь точно знала, чувствовала сердцем, что для её мужа действительно не важна её внешность. Он любит её
