Иосиф - Дмитрий Епишин

Главные обвинения в адрес Иосифа заключались в том, что тот предал дело революции, отказавшись от распространения ее пожара на Европу. Позже, после смерти Ульянова, троцкисты поставят ему в вину отказ от сворачивания политики НЭПа. Не меньшим грехом считалось и нежелание Иосифа изменять решение X съезда партии о запрете на фракционную деятельность, принятые еще при жизни Ульянова. Лев Давидович вполне обоснованно видел в этом запрете главное преткновение в его усилиях добиться большинства легальным путем. Формирование группы соратников в ЦК и объявление ею особой позиции считалось появлением фракции и наказывалось исключением из партии. Иосиф хорошо усвоил горький опыт Ульянова, собиравшего партию из разномастных сил, по известному принципу «в деле революции любая дрянь пригодится». Разброд и шатания, возникшие в РКП (6) сразу после октябрьского переворота были немыслимыми. Она состояла из бесчисленного количества группировок, объединений и фракций, делавших организационную работу невозможной. X съезд покончил с этой ситуацией, но Троцкий хотел ее возврата, ведь в такой мутной воде ему было бы подсоб-нее достигать своих целей.

В ответ на заговорщицкие усилия троцкистов Иосиф решил прибегнуть к использованию ОГПУ. Но в ту пору в ОГПУ работало множество сторонников «демона революции» и они оказывали огромное влияние на политическую ситуацию. Чего стоило одно убийство чекистом Яковом Блюмкиным германского посла Мирбаха в целях развязывания революционной войны с Германией.

Неоценимую поддержку ему оказал Феликс. Если бы не он, то Иосиф, скорее всего, нашел бы смерть от руки троцкистов.

Глава 6

С помощью ОГПУ

Работу чекистов против оппозиции Ульянов разрешил еще в 1920 году. Тогда Феликс направлял своих оперативников против меньшевиков и левых эсеров. В основном следили, агентурили, в отдельных случаях арестовывали. Но потом поняли, что главная опасность не в бывших соратниках. Эти в большинстве своем разбежались, удрали за границу или сложили оружие. За исключением самых упорных, вроде Бориса Савинкова.

Куда опаснее для большевиков оказалась активность кумиров думающей части народа – писателей, журналистов, университетской профессуры и философов. Они в большинстве своем революцию не приняли. Не приняли насилия и кровопролития и видели в перевороте начало национальной трагедии. В их руках находились перо, университетская кафедра, а порой и трибуна. Дзержинский правильно оценил нетерпимость ситуации: кумиры могут нанести непоправимый вред идеям классовой борьбы и уведут народ в свое стойло. В 1922 году он доложил в ЦК большую справку, состоявшую из перечней наиболее известных фигур российской интеллигенции, занявших антисоветские позиции. Перечни составлялись по профессиональной принадлежности. Группу антисоветских литераторов возглавлял знаменитый Питирим Сорокин, профессор Петроградского университета. Ему ставилось в упрек, что учит студентов ориентировать свою жизнь на преподобного Сергия Радонежского. Далее шли Николай Бердяев, Семен Франк, Иван Ильин, Лев Шестов, Николай Лосский, Федор Степун, Василий Зенковский, Иван Лапшин, Борис Вышеславский, Александр Изгоев и многие другие. Что ни имя – то мировая знаменитость. Отдельными списками проходили выдающиеся врачи, агрономы, кооператоры, инженеры, снова литераторы. В общей сложности – две сотни человек. Вождь, находившийся в ту пору на излечении после инсульта в Горках, потребовал высылки этих людей за границу. Если не поддерживают советскую власть, значит, нечего им здесь делать. Для Ульянова вопрос о праве человека жить на родной земле решался просто. Было решено для начала подвергнуть всех обыску, но арестовать лишь тех, кто мог скрыться. Остальных посадить под домашний арест до депортации.

Иосиф знал о подготовке высылки. Ему было ясно, что русская интеллигенция эту революцию поддержать не может. В отличие от простых пролетариев она видела, что силы, оседлавшие русский бунт, не вызревали внутри страны. Они примчались со стороны. И эти силы готовы к любому кровопролитию, чтобы удержать власть. Это выливалось в такое насилие, какого в России не было в самые жестокие времена прошлого. Неудивительно, что интеллигенция стала противницей большевиков.

Глядя на то, как ОГПУ готовит высылку писателей и философов, Иосиф ощущал свою отдаленность от тех сил, которые примчались со стороны. Он был единственным членом ЦК, который не прятался от царского режима за рубежом, а марксизм перемалывал в своем сознании самостоятельно, в условиях подпольной борьбы. Он предчувствовал, что новые хозяева страны, давно утратившие здесь свои корни, будут постоянно конфликтовать с действительностью. И никто, кроме него, не сможет избрать для новой власти наиболее верный путь. Он также не любил русскую буржуазную интеллигенцию, в которой число безответственных болтунов было невероятно велико. Самообразование к доблестям этого слоя людей не относилось. Зато самомнения хоть отбавляй. Он был согласен с тем, что большая часть из них не нужна революции. Но ведь надо отделять зерна от плевел. Почему надо выметать самых лучших из русской жизни железной метлой? Иосиф читал труды Сергия Булгакова и Питирима Сорокина. Они родили бесценные мысли о русской цивилизации и о том главном отличии этой цивилизации от цивилизации протестантско-иудейской – о ее нетварном предназначении. О нетварном! Именно о таком будущем мечтал Иосиф. Не о земном, тварном предназначении русской земли, а о ее высокой богоносной роли для всего мира. Они открыли чужеродность иудейского ссудного процента русской духовности и предрекли неизбежное столкновение с этим кощеевым яйцом человечества в будущем. Разве их высылать надо? Их прятать надо от революционной ломки, в затвор прятать. Как схимников. Что бы они в своем затворе думали о дальнейшем нашем пути.

Без них придется наугад идти. Не кому-нибудь придется, а ему, Иосифу. Ведь если он добьется своего и начнет строить социализм, он поведет наступление на ссудный процент. И не станет более страшного врага для мировой буржуазии, чем он, Иосиф. Но он раздавит это кощеево яйцо и подаст пример всему миру: вот он путь настоящего освобождения от захребетников человечества!

Иосиф чувствовал в себе готовность к такой схватке и тайно сожалел, что его возможных соратников выталкивают за рубеж обезумевшие вожди революции. Особенно горько ему было узнать, что Ульянов собственноручно правил списки. А состояние его разума было таково, что он под руководством Крупской не мог производить сложение и вычитание простейших цифр.

Осенью 1922 года два парохода «Oberbijrgermeister Накеп» и «Prussia» отправились в Германию с одним из самых скорбных грузов революционной России. Они увозили 225 неугодных революции светильников разума за границу.

«Философский пароход» вывез этих людей из России в Германию, но тогда никто, кроме Иосифа, не думал, кем их будут заменять. Шла схватка за власть. В 1923 году она обострилась. Из Горок доходили плохие слухи об ухудшении здоровья Ульянова. Феликс понимал, что шансы у троцкистов перехватить власть весьма большие и решил поддержать Иосифа. Он хорошо понимал опасность, исходящую от Троцкого. Самого наркомвоенмора главный чекист ненавидел и называл «Бонапартом с красными перьями», потенциальным могильщиком революции.

Феликс предоставил ОГПУ в распоряжение Иосифа и одновременно начал очищение этого органа от троцкистов. Ведь отказ Иосифа от идеи мировой революции вызвал протесты среди многих видных чекистов. Феликс от них избавлялся, но они не думали складывать оружие. Один из них, Гаврила Мясников, уволившись из органов, создал «Рабочую оппозицию», уходившую корнями в оперативный состав. Потом появилась «Объединенная оппозиция», в которую стали стягиваться недруги разного рода. Штаб этой организации находился на квартире троцкиста Смилги. В нем разрабатывались планы перехода к подпольным методам борьбы против Иосифа. В число заговорщиков входили бывший начальник Петроградской ЧК Бакаев, бывший заместитель начальника Закавказской ЧК Панкратов, бывший начальник Уральской ЧК Черных, бывший начальник Грузинской ЧК Цинцадзе. Особо ретивой позицией отличался бывший начальник Киевской ЧК Яков Лившиц. Все они имели связи среди действующего состава, и нужно было от этих связей аккуратно избавляться. Увольнения шли по всей вертикали. Дело дошло и до заместителей Дзержинского – Уншлихта, Петерса, Трилиссера. Потом пошли увольнения сотрудников рангом поменьше. Попытки очистить органы от агентуры троцкистов не всегда приводили к успеху. Долгое время заговорщики получали сведения от какого-то высокопоставленного источника в ОГПУ. Но попытки разыскать его ни к чему не приводили. Его нашли много позже, когда арестовали главных вождей и стали их допрашивать. Те долго упирались. Но выдали его. Оказалось, работал на них начальник секретно-политического отдела Георгий Молчанов. На момент ареста он уже возглавлял НКВД Белоруссии.