"Белые линии" - Р. Шулиг

— Мои предложения... Послушай, я прежде всего солдат. В Англии я прошел специальный курс работы в подполье. На курсах... — И майор чехословацкой армии Яромир Неханский со все большим азартом начинает говорить о своей собственной персоне.

Курт Тауб не прерывает его, хотя все то, что он теперь слышит и еще услышит в дальнейшем, ему известно так же хорошо, как его собственная биография. Он уже давно основательно проштудировал материалы о Яромире Неханском, хранящиеся в сейфе полковника Чарльза Катека. Из них видно, что прошлое этого чехословацкого офицера гораздо богаче, чем можно было бы судить по его мальчишескому лицу в очках.

Неханскому не было и двадцати лет, когда после оккупации Чехословакии гитлеровскими войсками он бежал на запад — в Англию. Там он вступил в боевую часть и в Беласисе закончил специальные курсы по диверсионной работе в тылу врага. Но прежде чем его забросили на территорию тогдашнего протектората, он окончил еще и специальные курсы парашютистов и разведчиков. А потом был включен в группу, задачей которой была организация подпольного движения в оккупированной Чехии и саботажей, сбор разведывательных данных. Для того чтобы проявить себя на этой работе, у Неханского было мало времени — всего три месяца, тем не менее он успел сделать свое дело. Поэтому неудивительно, что в апреле сорок пятого года он был избран в Чешский национальный совет.

«И тогда, 8 мая, мы впервые и встретились, — вспоминает Курт Тауб, которому не слишком мешает монолог Неханского. — Это было где-то около Пльзеня. Неханский приехал в штаб генерала Паттона вести переговоры о том, чтобы мы дали Праге кое-какое оружие... В то время мы еще друг о друге, по сути дела, ничего не знали. Я и не подозревал, что за прошлое у этого парня, а он тоже не мог знать, что моя работа переводчика для меня второе дело после моей основной работы разведчика. Но со временем нам удалось поладить. Это уже было в Праге, куда меня перевели вместе с американской военной миссией. Ее шефом стал Чарльз Катек, в то время еще майор, но вскоре уже и полковник. Мы с Катеком продолжали делать то, что делали всю войну, хотя официально у пашей миссии были другие задачи — разыскивать места захоронения павших американских летчиков и обеспечивать эксгумацию, сотрудничать при розыске военных преступников и при выселении немцев. Внешне мы и крутились вокруг всего этого, а на самом деле делали свое. Может быть, и не всегда слишком ловко, поскольку год спустя господам коммунистам удалось добиться в правительстве принятия решения о закрытии нашей миссии. Но они нас не слишком этим огорчили. В сущности, в этом же составе мы перешли работать в американское посольство в качестве его сотрудников. Резиденция нашей военной миссии на Лоретанской площади, 2 стала резиденцией нашего шефа — полковника Катека. И все идет по накатанному пути: приемы, банкеты, ужины, вечера. Всегда с людьми, которые нас интересуют или же нам нужны...

Тогда, в сорок пятом, — вспоминает далее Тауб, — мы сошлись с Неханским поближе. Он рассказал мне о себе больше, чем я ожидал, и я с ним был более откровенен, чем с другими. Он часто ходил к нам на вечерние коктейли. Может быть, по этой причине его ни с того ни с сего из генерального штаба перевели на более низкую должность. А потом еще раз и еще ниже. Этот парень, который надеялся, что за свои заслуги военной поры через несколько лет станет по меньшей мере начальником генерального штаба, спуск с вершины переживал довольно тяжело. И кажется, что желчь у него разливается чем дальше, тем больше. Точно по прогнозу Катека...»

— Так что ты на это скажешь, Курт? Ты слушал меня?

— Конечно, слушал, но я так и не понял, как ты все это себе представляешь?

— Господи боже мой, Курт, ты разве не понимаешь? Я хочу что-нибудь делать! И хочу это делать с вами! Не станешь же ты утверждать, что вы не создаете у нас в республике свою разведывательную сеть?..

Услышав это, Курт Тауб настораживается. Он садится на диване, берет стакан виски и не спеша говорит:

— Ты, наверное, удивишься, Мирек, но не создаем. Мы не плетем никакой паутины, потому что пока она нам не нужна. Серьезно, не нужна. Нам вполне достаточно устроить какой-нибудь банкет, пригласить несколько депутатов-социалистов или представителей народной партии, чтобы получить самую свежую информацию непосредственно от первоисточника. А зачастую эти вечера нам и не надо устраивать. На вилле пана Странского или у пани Кожелуговой собирается довольно солидное общество, которое вообще не скупится на информацию. Они дают нам ее с удовольствием и бесплатно. Серьезно, Мирек, пока что нам не нужно ничего организовывать.

— Ты слишком подозрительно подчеркиваешь это словечко — «пока»! Ладно, пусть пока не нужно, но я хотел бы, чтобы ты знал, что как только это словечко «пока» и отрицание исчезнут, вы можете на меня рассчитывать! Я не хочу служить режиму, который не способен оценить то, что человек сделал для республики и чем пожертвовал.

— В этом я с тобой совершенно согласен. И если понадобится, мы обратимся к тебе. А сейчас ты, может быть, сделаешь для нас одну мелочь? Нас интересуют взгляды офицеров на ситуацию, сложившуюся в Словакии. Понимаешь, что я имею в виду? Там провалилась афера, в которой были замешаны функционеры демократической партии...

— Будь уверен, на следующей неделе получишь об этом информацию.

И опять виски полилось из бутылки в стаканы, а из стаканов в желудки обоих мужчин. Вечер в домике лесника близится к концу, и напрасно опасался Курт Тауб, что они будут скучать. По мере того как увеличивается число выпитых рюмок, тем для разговора становится все больше.

Кабинет военного атташе американского посольства в Праге Чарльза Катека обставлен со вкусом, без излишеств. В нем можно свободно принимать людей и устраивать совещания с сотрудниками разведгруппы. Для проведения совещаний в кабинете полковника предназначен круглый стол, обставленный креслами и диваном. Именно здесь не раз обсуждались многие важные проблемы, интересующие вашингтонскую штаб-квартиру ЦРУ.

В этот ноябрьский вечер сорок седьмого года у круглого стола, сидят двое — полковник Катек и его ближайший сотрудник Курт Тауб. Но у элегантного полковника с репутацией жуира, одинаково уверенно чувствующего себя и на дипломатическом приеме, и в чужих спальнях, настроение сегодня не слишком радужное. Скорее наоборот. И Курт Тауб понял это сразу же, едва переступив порог кабинета Катека. Поэтому он предпочитает пока покорно слушать и молчать.

— ...Мне кажется, что Центр нас теперь все больше будет нацеливать на военные дела. Политические и экономические проблемы постепенно перемещаются в сферу деятельности посла. Тем самым я, конечно, не хочу сказать, что мы должны их полностью упустить из поля зрения. Центром нашего внимания в предстоящие месяцы должна стать прежде всего армия. Там необходимо создать широкую разведывательную сеть. Одного полковника Кашпара, Чамбалика и этого майора Станьки из авиации нам теперь уже недостаточно. А наши информаторы из парламента имеют по специальным военным вопросам лишь глобальные сведения. Кроме того, этот Кашпар слишком затянул с ответами на наши запросы для Центра. То он ссылается на штабные учения, то его куда-то посылают с инспекцией, то его просто не устраивает время назначенной нами встречи...

— Я думаю, Чарльз, что не будет особой проблемой создать в армии солидную разведывательную сеть, — осмелился наконец Тауб прервать монолог шефа. — Нескольких офицеров я уже мог бы назвать сейчас. И не только в генеральном штабе, но и в полках и дивизиях. Некоторые из них даже сами предлагают нам свои услуги. Помнишь, что я тебе говорил месяц назад о своем разговоре с майором Неханским?

— Неханского пока оставим в покое, Курт.

— Почему? Тебе не кажется, что мы слишком долго заставляем его вариться в собственном соку? Или ты ему не веришь? Если говорить конкретно о нем, то я гарантирую, что этот офицер сыт коммунистами по горло.

— Возможно, но, я думаю, наверняка не помешает, если коммунистам удастся еще немного его в этом смысле позлить. Тогда пан майор станет более сговорчивым. Конечно, я имею в виду использовать Неханского, хотя, откровенно говоря, это мне не слишком нравится.

— Неханский тебе не нравится?

— Пойми, Курт, ведь это человек, которого выучили англичане. А теперь он вдруг ни с того ни с сего предлагает свои услуги нам. Почему, черт возьми? Тебе не кажется это несколько странным? Почему же он, интересно, не обратился к нашим коллегам от господина посла Никольса? Или, возможно, в посольстве на Туновской улице ему дали от ворот поворот? Так что пусть пока поварится в собственном соку, а мы его еще немножко прощупаем.

— Я думаю, что это ясно. Неханский хочет что-то делать против экспансии коммунистов в Чехословакии, а англичане для этой цели ему кажутся слишком консервативными. Поэтому он и обращается к нам. А что касается его прощупывания, то я уже пробовал его привлечь к словацким делам. Я имею в виду эту историю с арестами. Неханский не только выяснил, что об этом думают его коллеги в военной форме, но и проявил необходимую инициативу: он сумел всех, кого следует, заразить идеей о том, что аресты являются политической акцией коммунистических органов безопасности.