Убийство Кирова: Новое расследование - Гровер Ферр

Он предупреждал о террористических заговорах с целью убийства всего советского руководства… (Л 3).

Лено подразумевает, что таких заговоров не существовало. Но есть множество доказательств, что они существовали — досудебные признания и признания на суде обвиняемых на Московских процессах — и никаких доказательств того, что эти признания были «сценарием», навязанным подсудимым под принуждением НКВД, или были сфабрикованы как-то иначе. Антикоммунист и антисталинист следователь В.Н.Хаустов, комментируя коллекцию резюме протоколов допросов 39-х гг., включая много о заговорах против советского руководства, пишет:

…Реакция Сталина свидетельствовала о том, что он воспринимал эти показания в полной мере серьезно[16].

Лено продолжает:

…и заявил, что никому нельзя верить, потому что «враги проникли в саму партию» (Л 3).

Лено не приводит никаких доказательств, что Сталин когда-либо говорил «никому нельзя верить», и я тоже не могу найти такой цитаты у Сталина. Он все-таки заявлял, что бывших оппозиционеров нельзя поймать на слове, то есть им просто поверили, когда они заявили, что прекратили оппозиционную деятельность, но это было просто подтверждением того, что заговорщики лгут, служа своему заговору.

Лено заявляет:

В Ленинграде тринадцать человек, главным образом бывшие сторонники левых, были ложно обвинены в заговоре с целью террористического нападения на Кирова и казнены вместе с фактическим убийцей, Леонидом Николаевым (Л 3–4).

Здесь Лено полагает доказанной центральную гипотезу своей книги. Настоящее исследование показывает, что эта гипотеза и утверждение Лено совершенно неверны. Лено не представляет абсолютно никаких доказательств, что эти люди были «ложно обвинены». Наоборот: все данные, которыми мы располагаем, указывают на их вину.

Он продолжает:

Двух самых известных бывших соперников Сталина, Григория Зиновьева и Льва Каменева, судили в январе 1935 г. за «моральное соучастие» в убийстве и приговорили к долгим тюремным срокам (Л 4).

Это заявление ложно. В официально объявленном приговоре в отношении Зиновьева, Каменева и других нет упоминания о «моральном соучастии».

Зиновьева приговорили к 10 годам лишения свободы за руководство подпольной заговорщической группой его сторонников, члены которой с его ведома не только распространяли ненависть к партийному руководству, но и ездили в Ленинград и встречались с руководством ленинградского центра, который осуществил убийство Кирова. Один фрагмент приговора гласит следующее:

В результате контрреволюционной деятельности «московского центра» в отдельных звеньях зиновьевского контрреволюционного подполья вырастали чисто фашистские методы борьбы, появились и крепли террористические настроения, направленные против руководителей партии и правительства, что и имело своим последствием убийство товарища С. М. Кирова, подготовленного и организованного «ленинградским центром» той же контрреволюционной трупы. Все подсудимые по данному делу полностью признали свою вину[17].

Как руководитель группы Зиновьев был приговорен к 10 годам заключения. Каменев получил самый легкий приговор, 5 лет, потому что суд признал следующее:

11. КАМЕНЕВА Льва Борисовича,

Являвшегося одним из руководящих членов «московского центра», но в последнее время не принимавшего в его деятельности активного участия (Л 8).

Мы займемся другими ложными утверждениями Лено в его Введении в главе, специально посвященной ложным высказываниям Лено.

Лено ссылается на лживые отчеты об убийстве в Советской прессе в 1930-е годы (Л 10). и заявляет:

Они [следователи хрущевской эпохи] широко использовали слой фальсифицированных доказательств о Большом Терроре (Л 9).

В этих утверждениях можно увидеть логическую ошибку, известную как «порочный круг в доказательстве» — подмены посылки желательным выводом. Они «допускают то, что нужно доказать», — фактически они тотчас принимают доказательство проблемы, для решения которой (!) Лено предположительно затеял это исследование и написал свою книгу.

Это было бы не так, если бы далее в своей книге Лено удосужился доказать или даже привести какие-нибудь серьезные доказательства, что отчеты об убийстве Кирова, изложенные в свидетельских показаниях на Московских процессах (источник сообщений в Советской прессе), были фальшивыми. Однако Лено никогда этого не делает. Более того, он не рассматривает ни один из этих отчетов. Он даже не указывает их — скажем, в приложении или в сноске, чтобы проинформировать их (читателей), могут ли они найти эти документы, если они захотят рассмотреть их сами. Не доказывает он и того, что канонические версии убийства Кирова, по мере того как это постепенно раскрывалось на различных процессах с декабря 1934 г. по март 1938 г., были в каком-то отношении ложны. Лено скрывает существование этих отчетов от читателей.

Лено просто утверждает, что они были ложны безо всякого доказательства и даже без какой-либо аргументации вообще.

Это — центральный тезис его книги, и он терпит полный крах. Одна из главных целей данного исследования — продемонстрировать это читателю.

В своем «Введении» Лено ссылается на пытки. Он пишет о:

…документах из реконструированного «расследования» лет Большого Террора (1936–1939), многие из которых являются свидетельскими показаниями, полученными под пытками или под угрозой таковых (Л 8).

Сотрудники НКВД пытали свидетелей, пока они не давали показания, подтверждающие выдуманные обвинения в заговоре против бывших партийных руководителей (Л 9).

…применение пыток Сталиным и его тайной полицией для добывания фальшивых, но политически полезных «признаний» о террористических заговорах (Л 17).

Лено не удается продемонстрировать ни одного примера пыток против свидетеля или обвиняемого ни на одном из процессов по убийству Кирова: в декабре 1934 г.; в январе 1935 г.; на Первом московском открытом или «показательном» процессе в августе 1936 г.; на Втором московском процессе в январе 1937 г.; на Третьем московском процессе в марте 1938 г. Он утверждает, хотя и не доказывает, что некоторые бывшие сотрудники НКВД, некогда замешанные в этом деле, были подвергнуты пыткам в конце 1930-х годов. Но даже если бы Лено и мог доказать, что этих людей действительно пытали, а их признания были частью «сценария» и фальшивы, это бы не повлияло на этот узловой вопрос. Их показания были в лучшем случае второстепенны по отношению к главному вопросу: «Существовал ли вообще заговор с целью убийства Кирова?».

Лено и не доказывает применения пыток ни в каких иных случаях. Он лишь приводит голословные утверждения, сделанные в 1950-е годы. Однако по его собственному признанию в 1950-е и 1960-е годы Хрущев и его сторонники были заняты уничтожением документов и фальсификацией обвинений против Сталина. Истинность этих или любых других утверждений нужно доказывать, а не принимать как само собой разумеющееся. Лено не пытается сделать это.

В любом случае «утверждения» — это не доказательство. То, что кто-то утверждает, что он или третья сторона подвергались пыткам, не означает, что это было действительно так — особенно, когда (как в хрущевские годы) на следователей давили, чтобы те постарались доказать, что процессы 1930-х годов были сфабрикованы и что применялись пытки.

Мы посвящаем одну главу настоящего исследования ложности ссылок на «пытки», которые использовались как риторический прием убеждения, чтобы скрыть отсутствие доказательств у Лено.

Даже если бы можно было это установить — а это не было установлено — что один или более из главных обвиняемых были действительно подвергнуты пыткам, это не означало бы, что его показания были ложными. Человека могут пытать, или чтобы вынудить его сказать, что он знает, или чтобы заставить его подписать фальшивое или признание по «сценарию». Люди под пытками либо лгут, либо говорят правду. Подобным образом обвиняемые, которых не пытают, могут либо лгать, либо говорит правду. Следовательно, даже если бы Лено мог установить, что один или более обвиняемых, которые давали показания об убийстве Кирова, были подвергнуты «пыткам» (что бы это ни значило), это не установило бы, что его показания были ложными.

Игнорируя свидетельства Московского процесса, Лено снова позиционирует себя по отношению к этому историческому вопросу. Все свидетельства Московских процессов-подтверждают предположение, что Николаев, убийца Кирова, был частью сети подпольных террористических заговоров оппозиции. Прийти к выводу, что Московские процессы не были написаны по «сценарию» и что заговоры оппозиции существовали — хотя на основании имеющихся доказательств нет абсолютно никаких сомнений в том, что такие заговоры существовал на самом деле, — это считается неприемлемым некоторым людям в высоко политизированной области Советской истории.