На сопках Маньчжурии - Олег Шушаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заправить самолет – тоже дело не хитрое. Если, конечно, не ведрами из бочки переливать. Боекомплект – в лентах. Карты переложить? Не фиг делать! Толку от них! Тут один ориентир – речка Керулен. Собственно, и не речка, а так – мутный ручей с глинистыми берегами. Есть, правда еще одна река – Халхин-Гол. Да, до нее еще километров триста лететь…
Но долетели не все. В эскадрилье 'бисов' одного летчика не досчитались. И, главное, никто не заметил, куда он подевался. Был человек, и нет человека…
Глазыкин остро переживал чэпэ. Хотел даже сам на поиски вылететь. Но Куцепалов не разрешил. Завтра по этому же маршруту пойдет тридцать восьмой скоростной бомбардировочный полк капитана Артамонова. Штурманам все равно делать нечего будет, они и посмотрят, что и как.
– Ты, давай, лучше посты воздушного наблюдения организуй! До границы километров шестьдесят всего! Не хватало еще, чтобы нежданные гости нас тут как курей перещупали! – сказал он Глазыкину.
Комбриг, безусловно, не зря бдительность мобилизовывал.
Умом Владимир понимал, что они прилетели на войну. Но, как-то не верилось… Все так мирно вокруг. Юрты да заборы с расписными воротами. Свиньи бродят, коровы… Вон, монгол сидит на маленькой мохнатой лошади, прищурился… В какой-то странной шляпе-кепочке и вышитом халате без воротника. Солнце светит… Небо – синее, трава – зеленая… Какая еще война?
А вот такая…
Рано утром, на рассвете, восемь 'ишаков' первой эскадрильи взлетели и, встав в правый пеленг за комбригом Куцепаловым, перелетели на аэродром подскока у высоты семьсот пятьдесят два, в просторечии – гора Хамар-Даба.
Может быть, младшего летчика Пономарева и не взяли бы с собой, но, спасибо воентехнику второго ранга Рябушкину (молодец Ванька!), мотор завелся с полпинка. Не то, что у некоторых… Поэтому Владимир занял свое законное место справа от комзвена, и шел за ним, как привязанный до самой посадки.
И только потом сообразил, что надо было еще и по сторонам смотреть. Потому что главная задача поменялась. Раньше надо было строй держать. А теперь надо было драться. И держаться спиной к спине, как положено в драке…
Но это сейчас всё понятно, а тогда он лишь одного боялся, как бы интервал и дистанцию соблюсти… Балбес…
Сели у высохшего озерка. Сразу подъехал бензозаправщик. Рядом автостартер для запуска двигателя на стрёме. Что еще надо для счастья простому истребителю? Разве что, лишнюю ленту с патронами. В нужный момент! Но, это уже из области фантастики…
Майор Куцепалов построил личный состав и произнес патриотическую речь, в конце которой категорически запретил перелетать государственную границу Монгольской Народной Республики (была бы она еще и обозначена!) в случае преследования улепетывающего противника.
А в девять утра позвонили с поста воздушного наблюдения, оповещения и связи у озера Буир-Нур, и сообщили о появлении звена японских истребителей.
– По кóням! – решительно скомандовал комбриг.
Летчики разбежались по машинам, и один за другим пошли на взлет.
Все, кроме Куцепалова. Потому что на его 'ишаке', как на грех, никак не запускался мотор. Он яростно матерился. Но это не помогало…
Черенков взлетел раньше всех и, позабыв, что он комэска, с набором высоты помчался на север. За ним, не дожидаясь друг друга, кинулись остальные.
Владимир взлетал последним… Наконец, он оторвался от травы и резко, отматывая руку, убрал шасси. Командир звена улетел уже далеко. И его надо было догнать! Но скорость росла так медленно!.. Владимир видел как ребята, уходили вперед, а он за ними не успевал…
Всё в этот день было п о п е р ё к!
Вдруг он увидел, как там, над рекой, с высоты, со стороны солнца, на неровный, далеко растянувшийся строй его товарищей упала шестерка самураев…
Засверкали трассы. Кого-то сразу же подожгли, и он, вспыхнув, как спичка, вошел в пике, растягивая за собой рваный черный хвост. Самолет упал, а летчик так и не выпрыгнул… Напоровшись на очередь, перевернулся и посыпался вниз еще один краснозвездный ястребок…
Сбив двоих в первой же атаке, японцы сделали скоростную горку и снова обрушились сверху на четверку И-шестнадцатых.
Нет, совсем не таким ему виделся в мечтах его первый бой! Это самураи должны были пачками лететь вниз, объятые пламенем, а не сталинские соколы!
Владимир стиснул зубы, выжимая газ до упора. Он давил и давил на рукоятку изо всех сил, как будто это могло прибавить оборотов и без того ревущему на пределе мотору.
Все происходило слишком быстро!
Два ишака с замершими пропеллерами медленно планировали вниз. А один их прикрывал. Один против шестерых! Но недолго… Получив несколько очередей и оставляя за собой дымный след, он круто пошел к земле и при ударе взорвался.
После этого в небе остались только машины с красными кругами на серебристых плоскостях. А над степью поднимались густые черные столбы.
'Опоздал!' – скрипнул зубами Владимир. Конечно, он опоздал. Но не совсем. Потому что в небе еще летали враги…
И н а ч а л о с ь!..
На самом деле, он думал только об одном. Чтобы его сбили над своей территорией. И крутился, как мог, оттягиваясь на юг.
Таким фигурам пилотажа его не обучали. Впрочем, он вряд ли, понимал, что делал… Один раз он даже нажал на гашетку, когда прямо перед носом у него выскочил самолет с красными кругами на крыльях. И даже, кажется, попал! Потому что в воздухе замельтешила какая-то труха. Но в этот момент его ястребок вдруг протрясло как на кочках и швырнуло в сторону. А он получил по голове. Как кувалдой. Но, к счастью, не прямо в лоб, а вскользь…
Владимир дал газ, и сделал бочку. На такой малой высоте он неминуемо должен был бы убиться, выполняя эту фигуру. Но, видимо, не в этот раз…
И тут он увидел, и это озерцо, и бензозаправщик, и автостартер. Можно было садиться. Если бы позволили эти… Которые клевали его как стервятники… Он оглянулся. И ничего не увидел. Кровь заливала разбитые очки. Оставалось только погибнуть…
И вдруг все к о н ч и л о с ь.
Самураи почему-то оставили его в покое. И тогда он толкнул ручку вперед и выпустил закрылки. И нырнул вниз, не выпуская шасси. Его израненный 'ишак' заскользил по траве с загнутым на капот винтом, медленно разворачиваясь вправо, и, наконец, остановился…
Его спас капитан Савченко. Расстреляв весь боезапас, капитан искусно вышел из боя и приземлился. И, пока техник перезаряжал его оружие, стоял, напряженно вглядываясь в небо. А потом оттолкнул его, и крикнул:
– От винта!
И его завели, и он взлетел, и только поэтому Владимиру удалось все-таки посадить свой изрешеченный самолет.
Потому что Савченко увидел, как избитый вражескими очередями И-шестнадцатый, ковыляя на бреющем, шел к своему аэродрому, а самураи заходили на него как на полигоне и стреляли, стреляли, стреляли…
И он взлетел, и отогнал врагов, но при посадке на поврежденной машине не смог удержать направление, скапотировал и погиб. Жизнь за жизнь…
Такая, вот, война…
В этом, первом, бою геройски погиб командир эскадрильи старший лейтенант Николай Черенков, который, оставшись один против шестерых, до последнего прикрывал своих товарищей – лейтенантов Александра Мурмылова и Анатолия Орлова, планирующих с отказавшими моторами на вынужденную.
Спасая товарища, погиб капитан Савченко.
Пропал без вести лейтенант Пьянков.
Двигатель Куцепаловского истребителя так и не завелся. Может, засорился бензопровод? Или комбриг в спешке залил карбюратор? Техники сняли капот и ковырялись в движке.
А Куцепалов больше не матерился. Он молча сидел в кабине своего самолета, глядя в одну точку в каком-то ступоре, без мыслей и без эмоций…
Позднее выяснилось, что Александр Пьянков уцелел.
Он был подбит и ранен в самом начале боя. И попытался посадить поврежденный самолет. И снова был ранен. Но все-таки сумел приземлиться, не выпуская шасси, на 'брюхо'… Пьянков выскочил из машины, но спрятаться было некуда. А самураи заходили на него один за другим. Стреляли длинными очередями как в тире, а он зигзагами метался из стороны в сторону. В него они не попали. А самолет сожгли.
И он остался один посреди бескрайней монгольской степи. Раненый… Без воды… Без пищи… Под палящими лучами солнца.
Александр кое-как перебинтовал простреленную руку полосой, оторванной от полы нательной рубахи, определился по солнцу и побрел на юг.
Это была настоящая борьба жизни и смерти. И жизнь победила.
Три дня спустя он наткнулся на колонну бронемашин. Бойцы напоили, накормили летчика и доставили в часть. Видать, рано было ему тогда помирать, наверное…
– Это надо было видеть! Приходит, значит, Сашка Пьянков к Глазыкину и говорит: 'Рано вы меня списали на свалку, товарищ майор! Докладываю: дрался, покалечил пару самураев… Летел домой, но запнулся… Пришлось присесть… Да, и хрен с ним! Прибыл для дальнейшего прохождения службы!' А командир берет блокнот и вычеркивает его из списков погибших! – так описывал эту сцену Толя Орлов.
