Заманчивые обещания - Сюзанна Симмонс

— Не понимаю.

— Поймете.

По крайней мере он чертовски надеялся, что она поймет.

Трейс походил туда-сюда, затем остановился, оперся обеими руками о крышку стола и посмотрел на элегантную женщину, сидевшую по другую сторону.

— Строго говоря, одолжение, о котором просит ваша тетя, не зафиксировано ни в одном документе. Вы можете выполнить ее просьбу, а можете проигнорировать ее. Решать вам. К какому бы решению вы ни пришли, это не изменит условий завещания.

Внучатая племянница Коры сидела на своем стуле и ждала, неподвижная, безмолвная, с невозмутимым выражением, застывшим на ее аристократичном лице.

Мисс Грант — темная лошадка, отметил про себя Трейс. Он наклонился и сунул руку в кожаный портфель у своих ног. Вынул конверт, обошел стол и протянул своей клиентке.

Было вполне очевидно, что она не хочет брать у него бумагу. Она лишь пристально смотрела на него.

Он изменил тактику, воспользовавшись одним из тех приемов, которые совсем неплохо действовали на встречавшихся в его практике несговорчивых клиентов, хотя, надо признать, сейчас ситуация была особенной.

Трейс понизил голос и с сочувствием произнес:

— Оно вас не укусит.

Тем не менее Шайлер продолжала сомневаться.

Трейс заметил, что ее глаза в зависимости от настроения меняют цвет. Он мог поклясться, что, когда она только вошла в библиотеку, они были карими. Теперь же это было нечто среднее между серым и золотым.

Эта мысль заставила его вспомнить о кольцах настроения, которые были очень популярны во времена его детства. В девять лет он мечтал о них больше всего на свете.

Или ему так казалось.

У него не было денег, чтобы купить продававшееся на углу заветное кольцо, от пяти до десяти центов за штуку, поэтому он украл одно с прилавка, когда мистер Фрэнкс отвернулся. Потом ему было ужасно стыдно каждый раз, когда он видел старика.

Украв кольцо настроения, Трейс получил ценный урок. Если ты берешь что-то, что не принадлежит тебе по праву, то никакой радости от этого ты не получишь. В конце концов он тщательно стер отпечатки пальцев и выбросил кольцо.

Но, насколько он помнил, чертово кольцо никогда не меняло цвет.

А глаза Шайлер Грант еще как меняли.

Почему-то Трейс вдруг решил облегчить ее участь:

— Кора просила меня успокоить вас. Если не хотите, можете не читать записку в конверте.

— Вы знаете, что там написано?

— Более или менее.

Ее тон изменился:

— Вы считаете меня жалкой трусихой, раз я не хочу прочесть ее?

Свободной рукой Трейс почесал в затылке, пытаясь придумать дипломатичный ответ. Но не смог подобрать ни одного. Он приоткрыл рот.

Шайлер отмахнулась от него, не желая слушать, что бы он ни собирался сказать. От этого жеста всколыхнулись ее шелковистые волосы.

— Я беру назад свой вопрос. Вы поверенный, а не духовник.

Она взяла конверт у него из рук и с помощью декоративного ножика, лежавшего на столе, разрезала конверт точно вдоль сгиба. Там был один-единственный листок почтовой бумаги, которая — Шайлер сразу же узнала ее — принадлежала Коре. Развернув его, Шайлер прочла про себя то, что там было написано.

Трейсу почудилось, что она слегка побледнела, но до конца он в этом не был уверен. Ее кожа и так была светлая, как дорогой фарфор, хотя и с едва заметными брызгами веснушек.

Она протянула ему записку.

— Кора пишет, что если возникнет необходимость, вы все разъясните. — Ее брови чуть-чуть приподнялись. — Так вот, такая необходимость возникла.

Записка была написана нетвердым почерком, характерным для Коры в последние годы ее жизни. С больными суставами и уродливыми шишками на пальцах, Коре и в лучшие времена писать было трудно и больно. Записка была короткая, вне всякого сомнения — вынужденно.

Кора писала авторучкой. В нескольких местах чернила были смазаны. Отчего-то Трейс замер и тяжело сглотнул.

Он прочитал написанное:

«Моя дорогая Шайлер,

У меня к тебе последняя просьба. Пусть призраки покоятся в мире. Ради меня. Ради всех. И особенно ради тебя самой.

Это никогда не была ты, моя дорогая девочка.

Все дело было во мне.

Кора.

P.S. Если надо, Трейс объяснит».

Трейс дважды прочел таинственную записку, затем сказал:

— Кора хочет, чтобы я объяснил. Последовало выжидательное: — Да.

Он глубоко вдохнул и тут же, не церемонясь, выдохнул.

— Я не уверен, что могу это сделать.

Черт, Шайлер сочтет его сумасшедшим, если он выложит ей все сразу.

— Попытайтесь.

Сначала он попробовал дипломатический подход:

— Ваша двоюродная бабушка была не такая, как все.

Она решительно вздернула подбородок вверх на несколько дюймов.

— Люди называли ее Безумной Корой.

Значит, Шайлер Грант знает об этом прозвище.

— Кора не была сумасшедшей, — произнес он в защиту своей подопечной, — хотя с возрастом она стала несколько более экстравагантной.

— Мы оба знаем, что она плясала под собственную дудку. — Его новая клиентка набрала в легкие побольше воздуха. — Вы так ничего и не объяснили.

— Еще Кора страдала от остеоартрита.

— Я знаю.

Трейс уже подошел к главному, но ему надо было подготовить почву. В конце концов, мисс Грант не видела свою бабушку довольно давно.

— Кора часто упоминала, что плохо спит по ночам, возможно, из-за болей в суставах, а может, из-за естественных возрастных нарушений сна.

Шайлер не преминула заметить:

— Похоже, вы немало знаете о стариках.

— Я представляю интересы нескольких престарелых клиентов, — пояснил Трейс. — Кроме того, зрение и слух Коры были уже не те. Думаю, ближе к девяноста большинство из нас ожидает определенный спад наших способностей.

— Думаю, вы правы, — согласилась она.

Ему ничего не оставалось, как нырнуть в омут с головой.

— Иногда Коре казалось, что она видит и слышит что-то странное.

— Странное?

Трейс махнул рукой в сторону луга, тянувшегося вдоль берега реки.

— Мерцающие огни у беседки. Шум, раздававшийся глубокой ночью.

Шайлер выпрямила спину.

— Какой именно шум?

— Ну, например, стоны.

— Стоны?

— По словам Коры, что-то вроде плача раненого животного.

— А еще какие?

— Она описала их как стук кирки по щебню, — сказал Трейс.

— Кто-нибудь еще слышал или видел что-то подобное?

— Нет. — Трейс сделал глубокий успокаивающий вдох, прежде чем добавить: — Кора также утверждала, что видела Люси.

— Люси?

— Вашу прапрабабушку.

Тонкие ноздри Шайлер затрепетали.

— Где?