Рассказы - Евгений Ткаченко

Все стоят вокруг стола и, как завороженные, смотрят за действиями отца, который с помощью молотка и стамески неторопливо и аккуратно вскрывает волшебный фанерный ящик. Первое, что всегда достается из него, – это письмо, как правило, длинное, начинающееся приветами каждому персонально, и со многими подробными бытовыми описаниями. Оно с умилением и комментариями зачитывалось тут же вслух. Дальше из посылки извлекались поочередно: сало, семечки, сухофрукты и всегда мешочек муки, в котором вперемешку с мукой – отборные куриные яйца. Но самый главный продукт, которому все радовались особенно, – колбаса, сделанная из кабана, которого резали там в октябре. Главным продуктом она была не случайно – более вкусной колбасы на свете просто не существует.

Сейчас я чаще вспоминаю Украину, наверное, еще и потому, что все мое детство было расцвечено яркой краской встреч нашей украинской диаспоры. Встречи эти – всегда красивый и веселый праздник: сочный выразительный язык, неподражаемый юмор и удивительные по красоте застольные песни. Жалею об одном, что мои дети и внуки никогда не увидят это чудо, а те, кто его создавал, уже ушли в мир иной.

Это моя жизнь и моя память. У каждого жизнь своя, и, даст Бог дожить до зрелых лет, откроется своя память у каждого. И очевидно, по этой же схеме – самое светлое и чудесное будет вспоминаться из детства. Должно быть, Господь так устроил для того, чтобы не забывали, ценили мы прошлое и понимали, что без памяти о нем не может быть здорового будущего.

Деревня Сологубовка

Жизнь моя в молодые годы протекала отчасти в деревне Сологубовка, расположенной всего в двадцати пяти километрах от города Невдубстроя впоследствии Кировска, в котором я родился. Дело в том, что эта деревня – родина моей матери, и жила там не только моя бабушка, но и полдеревни близкой и дальней родни.

Сологубовка 50—60-х годов вспоминается в полном соответствии с описанием русской деревни нашими классиками. Надо сказать, что и деревня-то классическая. Центральная дорога, по обеим сторонам которой расположены избы. На задах, вдоль всей деревни, протекает быстрая речка Мга. За рекой высокий холм, на котором расположена красивая, но с разрушенной колокольней, церковь. (Местный колхоз использует ее как склад). Деревня упирается в барскую усадьбу, в которой частично сохранился барский дом в два этажа и парк с вековыми дубами и липами. Судя по возрасту деревьев, парк был посажен лет 150 – 200 назад. За парком – «гульбище». Видимо, там в старину молодежь водила хороводы, жгла костры, веселилась.

От станции Мга до Сологубовки восемь километров. Поезд из Невдубстроя приходил на станцию Мга трижды в сутки. Прямо у поезда собиралась группа, порой человек до двадцати, и шли пешком. Кто-то шел до деревни Пухолово, расположенной как раз на половине пути, а основная масса направлялась в Сологубовку или Лезье. Дорога утомительной не казалась даже в знойное лето, поскольку все друг друга знали и шли с разговорами, шутками и смехом. Как только проходили Пухолово, всегда устраивали небольшой привал.

Подходим к Поклонной горе, с нее открывается прекрасный вид на деревню и церковь. Старые люди ставят на дорогу свои котомки и истово крестятся. Мы продолжаем путь, спускаясь с очень пологой Поклонной горы в деревню. Именно этот кусочек дороги запомнился мне на всю жизнь. И запомнился он почему-то знойным летом.

Идем по дороге, и кажется мне, что спускаемся в волшебную долину, наполненную очень горячим и ароматным воздухом, и в этой долине неистово стрекочут кузнечики, совсем как цикады на юге. В душе восторг и ликование, усталости как не бывало. Такое настроение, наверное, у всех, поскольку наша группа явно добавляет ходу. Веселые и бодрые входим в деревню. У каждого дома обязательно стоит хозяйка, кланяется в пояс и приветствует нас. «Здоровкается», как говорят местные, при этом остренькими глазками внимательно рассматривает каждого, соображая, кто таков и к кому идет.

Входим мы в деревню Сологубовку, которая простирается вдоль реки до самого моста. Сразу за мостом на холме Успенская церковь. Своим названием деревня обязана графу Ивану Антоновичу Соллогубу. Польский шляхтич сделал в России военную карьеру, став генерал-майором. В 1784-м получил от Екатерины II в подарок имение Успенское, куда переселил своих крестьян из Польши и Литвы. После Сологуба деревней владели купцы Кусовниковы. С 1837 года начинается юсуповский период владения имением. Князь Борис Николаевич Юсупов стал в 1849 году инициатором строительства каменной церкви Успения Божией Матери. Успенская церковь была построена в 1851 году по проекту петербургского архитектора В.Е.Моргана на высокой конусообразной «Божьей горе». Проект церкви в 1850 году утвердил сам император Николай I. В 1880 году по инициативе церковного старосты Дмитрия Бычкова и настоятеля Успенской церкви протоиерея Николая Лебедева храм был расширен и построена колокольня. Освященный в 1881 году храм сохранился в таком виде, и после революции.

Сразу за Успенской церковью начинается деревня Лезье. Обе деревни до революции входили в имение Юсуповых Благовещенское. Интересно, что Сологубовку и Лезье населяли совсем разные люди, и контактов между ними почти не было. Разными они были абсолютно во всем. Жители деревни Лезье занимались землепашеством, а в Сологубовке проживали сапожники и столяры (мой дед Кузьма был сапожником). Лезье населяли православные, которые и были до революции прихожанами Успенской церкви. В Сологубовке жили раскольники-федосьевцы, которых Сологуб привез из Польши. Староверы в Успенскую церковь не ходили, и до войны у них был свой молельный дом. Когда верующих поубавилось, молиться стали в домах прихожан. Староверы жестко соблюдали ритуалы, установленные верой. В быту – это культ чистоты, каждый пользуется только своей посудой и своими столовыми приборами, ко всем праздникам генеральная уборка жилища обязательна, курить в доме запрещено и т. п. На православных смотрели сверху вниз, веру их считали неправильной, а самих православных называли грязнулями. Молодежь же и вовсе считала лезьенских неверующими, поскольку церковь была закрыта, а ее настоятель репрессирован властью.

Несмотря на все это молодежь деревень тянулась друг к другу. Летом, теплыми вечерами устраивали они танцы под баян или гармонь на границе между деревнями на мосту через речку Мгу. Аккомпанировал танцам, конечно, и постоянный шум падающей с плотины воды.

Моя бабушка, Евгения Прокофьевна, была одним из самых главных действующих лиц в группе староверов. Интересно, что на современном русском языке она не читала вовсе, но бойко читала духовные книги по-старославянски. Службы чаще всего проходили в доме бабушки, поскольку ее дом в деревне был самым большим, и у нее сохранились старинные иконы, одна икона, помню, в большом серебряном литом окладе.

Насилия, по поводу веры, бабушка никогда не чинила. Однако я из любопытства с ранних лет довольно часто присутствовал на службах. Поражали книги, которые читали во время службы, да то, пожалуй, и не книги, а фолианты какие-то, только толщина сантиметров пятнадцать. Текст написан вручную, красивыми буквами, по-старославянски.

Книги на службу откуда-то каждый раз приносили, а сразу после окончания молитв уносили. Руководила службой неизменно Прасковья Федоровна Пешкина.

Пашечка Пешкина (так ее все называли) – самый грамотный человек в деревне и, пожалуй, единственный, кто мог толковать Священное Писание. Последний раз я присутствовал на службе, которую она вела, в конце 1974 года. Прасковья Федоровна была уже 90-летней старицей и почти все время сидела под иконостасом. Служба длилась всю ночь, и мы с питерским приятелем Володей Павловым отстояли ее до самого утра. Своей стойкостью произвели впечатление на всех и получили утром приглашение от Прасковьи Федоровны выпить чаю вместе с прихожанами. Мы сбегали в сельмаг, принесли бутылку водки. От рюмочки ни одна старушка не отказалась.

Дети Евгении Прокофьевны были атеистами, и я никогда не видел, чтобы бабушка вела среди них религиозную пропаганду. Как же сильно она от всех отличалась! В семьях таких крепких и энергичных людей, как ее дочери, да и между дочерьми, трения, конечно, возникали, и бабушке всегда хватало мудрости без шума и быстро улаживать конфликты. Теперь я понимаю, что эти большие сильные люди, дочери со своими мужьями, внутренне ощущали духовное превосходство над собой маленькой безграмотной старой женщины, слушались и уважали ее.

Помню, одна из дочерей пришла жаловаться на своего мужа. Бабушка спокойно выслушала, попросила позвать мужа и говорит:

– Петя, выйди со своей женой во двор и дай ей хорошенько.

Петя, конечно, не послушался, но дочь была поставлена на место и конфликт исчерпан.