Сотерия - Яна Бендер

Я придвинулась ближе, положила свою голову на его грудь, а он правой рукой бережно обхватил меня за плечи. Казалось, будто он боится меня спугнуть, но я сама решила стать близкой для него.

Я чувствовала под своей щекой его дыхание. Сердце стучало мне прямо в висок, и я вдруг поймала себя на мысли, что у нас абсолютно одинаковый пульс. Раз…два…три… Сердца бьются в один голос, и даже дыхание совпадает. Чего еще я хотела от него?

Он провел ладонью по моим волосам, а я подняла голову и посмотрела ему в глаза. Он улыбался.

15.12.

В палату зашел Ваня. Увидев представшую его взору картину, он в ужасе отшатнулся, но, когда я села на кровати, он облегченно вздохнул.

– Слава Богу, ты жива! – воскликнул он.

– Ты сомневался? – удивилась я.

– А что тут произошло? – зашептал санитар, когда я подошла ближе.

– Давай я тебе потом все объясню.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что воспользовалась своим положением?

– Нет. Не хочу. Считай, что это такая терапия.

– Ты же понимаешь, что я должен доложить об этом Филину?

– Ваня, я познакомила тебя с Настей. Давай, ты, в качестве благодарности, не станешь ничего никому рассказывать.

Он замолчал, затем опомнился.

– Ладно. Только сами не палитесь.

Санитар вышел из палаты, а я вернулась на пустую кровать.

– Он думает, что между нами что-то было, – засмеялась я, обращаясь к Герману.

Он пожал плечами и улыбнулся. Этого следовало ожидать. Что еще можно было предположить, увидев такую картину?

– Как ты считаешь, мне стоит пригласить для тебя логопеда или же попробовать самой?

Зачем я это спросила? Я ведь заранее знала ответ.

Он указал на меня пальцем.

– Герман, я понятия не имею, как тебя разговорить. Я не владею никакими методиками…

Он улыбнулся.

– Если только…ты сам мне поможешь…

Судя по его выражению лица, я поняла, что он будет способствовать своему выздоровлению.

15.37

Зайдя в комнату для персонала, я поняла, что выпивка уже давно кончилась.

– Ваня, – обратилась к санитару, – мы пойдем гулять. Поможешь?

Он встал с дивана, и мы вместе прошли в палату.

– Мне его пристегивать? – спросил меня мой коллега, усадив Германа в кресло-каталку.

– Нет, не нужно.

– Тебе не кажется, что ты слишком спокойно к нему относишься?

– Мне он вреда не причинит.

– С чего такая уверенность?

– Просто поверь.

– Это потому, что ты с ним…спишь? – зашептал мой собеседник мне прямо в ухо

– А это уже не твое дело! – воскликнула я, взяла за ручки кресло и покатила на улицу.

15.57.

Я села на лавку напротив своего подопечного. У меня зазвонил телефон. На экране отобразилось имя Насти.

– Да, – ответила я. – Давай потом это обсудим… Я не знаю, когда у него день рождения… Разбирайтесь сами.

Телефон снова оказался на скамейке. И я обратила внимание на вопрошающий взгляд Германа.

– Это звонила моя однокурсница, – отвечала я на его немой вопрос. – Она вчера познакомилась с твоим санитаром Ваней. Теперь с самого утра мне названивает. Успокоиться не может от счастья.

Я замолчала, а потом вспомнила, что их свидание состоялось не вчера, а в субботу, но я подумала, что Герману это неважно.

– Давай попробуем начать говорить. Первым делом, нужно освоить гласные. Они проще. Попробуем звук «А».

16.30.

К этому времени он добился того, что открывал рот, выдыхал воздух, но использовать гортань так и не смог. Казалось, будто он произносит звук очень тихо, как будто боится, что его кто-то услышит.

Я поняла, что он сильно устал. Мы закончили занятие на сегодня. Я была безумно ему благодарна, поскольку он приложил столько усилий, чтобы помочь мне.

Почему он старался облегчить мне задачу? Неужели из-за сорокаминутных объятий? Я провезла его по саду, и мы вернулись в палату.

17.02.

Время тянулось долго, но мне хотелось, чтобы этот день не заканчивался. Сегодня мы были так близки с ним, но я сомневалась, что все это может повториться снова.

Солнце тепло проникало сквозь прикрытые жалюзи и расстилало лучи по полу. Летний ветерок проскальзывал через распахнутое настежь окно и играл с занавесками.

Главврач вернулся с конференции около пяти, зашел в палату Германа и увидел, что я сижу напротив своего пациента через небольшой столик и делаю записи в блокноте, а его руки лежат на столешнице в абсолютно свободном состоянии.

– Яна, можно Вас пригласить выйти на минутку? – попросил Филин.

Я вышла в коридор. Он повел меня в свой кабинет.

– Садитесь, – указал он мне на стул. Я последовала его приказу.

Он прошел по комнате и остановился у окна.

– Как проходит лечение? – поинтересовался он.

– Я отменила все препараты и назначила только поддерживающую терапию в виде витамин.

– Это хорошо. Надеюсь, что Ваши попытки вылечить его будут иметь благоприятные последствия.

– Вы ведь меня не для этого позвали?

– Да, сегодня на конференции я поднял вопрос об онейроидном синдроме. Так вот, хочу Вас огорчить. Все, кто когда-либо сталкивался с этим заболеванием, утверждают, что агрессии при нем быть не должно. Ваш диагноз неверный.

– Что ж… в таком случае… Могу сказать только одно – Герман абсолютно здоров.

– Так, этого мне только не хватало! Ложные убеждения в псевдо-логичном поведении больного!

– Николай Васильевич, если Вы дадите мне еще хотя бы месяц, хоть Вы сначала и говорили о двух, то я Вам докажу это, и Вы сами поставите ему печать «Здоров».

– Делайте, что хотите. У меня нет других вариантов, кроме как довериться Вам. Только помните, что от Ваших «игр» может зависеть его жизнь.

– Я все понимаю, но, то, что я делаю – не игры, а нестандартная терапия.

– Яна, будьте добры, выслушайте меня. Я двадцать пять лет проработал психиатром. Я знаю, к чему приводит Ваше безрассудство. Вы просто играете по его правилам. Он сведет Вас на свой же уровень и, рано или поздно, Вы окажетесь в соседней палате.

– Я безгранично благодарна Вам за заботу, но все же дайте мне возможность хотя бы попробовать.

– Я же сказал, что позволю Вам всё, но помните, что Вам не следует проникать в его собственный мир. Там Вы беззащитны.

Филин отпустил меня, и я убежала в свой кабинет. Я закрыла дверь, села на стол, сложила руки перед собой и заплакала. Я устала. За эти четыре дня, два из которых я провела в деревне у родителей, я выработала весь свой запас нервных клеток. Я сломалась. Только теплый взгляд Германа и его прикосновение могли заставить меня продолжить путь.