Случаи. Шутки. Афоризмы - Фаина Раневская

— Но ведь для чего-то она родилась!

Окна квартиры Раневской в высотке на Котельнической набережной выходили в каменный внутренний двор. А там — выход из кинотеатра и место, где разгружали хлебные фургоны.

Фаина Георгиевна с ненавистью слушала знакомые народные выражения рабочих-грузчиков, отчетливо звучавшие на рассвете под ее окнами, а вечером с тоской наблюдала шумные толпы уходящих домой кинозрителей из «Иллюзиона».

— Я живу над хлебом и зрелищем, — жаловалась Раневская.

Как-то Раневской позвонила Ксения Маринина, режиссер телепередачи «Кинопанорама», хотела заехать.

— К-Ксаночка, в-вам, не трудно купить хлеба в нашей булочной? — попросила Фаина Георгиевна. — К-Ксаночка, хлеб надо обжечь на огне, а то рабочие на него ссали, — попросила Фаина Георгиевна, когда Маринина пришла.

— Все готово — обожгла хлеб, — вскоре сообщила Маринина.

— Вы д-долго его обжигали, Ксаночка? Ведь они д-долго на него ссали! — удрученно говорила Раневская.

Раневская обедала в ресторане и осталась недовольна. и кухней, и обслуживанием.

— Позовите директора, — сказал она, расплатившись.

А когда тот пришел, предложила ему обняться.

— Что такое? — смутился тот.

— Обнимите меня, — повторила Фаина Георгиевна.

— Но зачем?

— На прощание. Больше вы меня здесь не увидите.

В Доме творчества кинематографистов в Репино под Ленинградом Раневская чувствовала себя неуютно. Все ей было не так. Обедала она обычно в соседнем Доме композиторов, с друзьями, а кинематографическую столовую почему-то называла буфэт, через "э". Она говорила: «Я хожу в этот буфэт, как в молодости ходила на аборт».

— Я не могу есть мясо. Оно ходило, любило, смотрело… Может быть, я психопатка? Нет, я себя считаю нормальной психопаткой. Но не могу есть мяса. Мясо я держу для людей.

— Животных, которых мало, занесли в «Красную книгу», а которых много — в «Книгу о вкусной и здоровой пище», — объясняла она домработнице.

Раневская не упускала случая ошарашить собеседника совершенно неожиданной реакцией.

— Посмотрите, Фаина Георгиевна! В вашем пиве плавает муха! — во весь голос закричала соседка по столу.

— Всего одна, милочка. Ну сколько она может выпить?! — спокойно ответила Раневская.

Во время войны не хватало многих продуктов, в том числе и куриных яиц. Для приготовления яичницы и омлетов пользовались яичным порошком, который поставляли в Россию американцы по ленд-лизу. Народ к этому продукту относился недоверчиво, поэтому в прессе постоянно печатались статьи о том, что порошок очень полезен, натуральные яйца, наоборот же, очень вредны.

Война закончилась, появились продукты, и яйца стали возникать на прилавках все чаще. В один прекрасный день несколько газет поместили статьи, утверждающие, что яйца натуральные очень полезны и питательны. Говорят, в тот вечер Раневская звонила друзьям и сообщала:

— Поздравляю, дорогие мои! Яйца реабилитировали!

— Когда я выйду на пенсию, то абсолютно ничего не буду делать. Первые месяцы буду просто сидеть в кресле-качалке.

— А потом?

— А потом начну раскачиваться…

— К счастью, мне очень мало надо!

Глава XI

ХВОРИ, ИЛИ КОШМАР СО ВСЕМИ УДОБСТВАМИ

На вопрос: «Вы заболели, Фаина Георгиевна?» — она привычно отвечала: «Нет, я просто так выгляжу…»

Раневская не отличалась крепким здоровьем, но относилась к своим болезням легкомысленно. Она шутила над ними так, как могут подтрунивать над незваными гостями — вдруг обидятся и поскорее уберутся.

У Раневской спросили:

— Как вы себя чувствуете, Фаина Георгиевна?

— Болит печень, сердце, ноги, голова. Хорошо, что я не мужчина, а то бы и предстательная железа заболела.

— Здоровье? Здоровье, это когда у вас каждый день болит в другом месте.

— Я себя чувствую, но плохо, — отвечала Раневская на постылые вопросы о здоровье.

— Фаина Георгиевна, вы опять захворали?! А какая у вас температура?

— Нормальная, комнатная, плюс восемнадцать градусов…

— Моя любимая болезнь, — говорила Раневская, — чесотка: почесался и еще хочется. А самая ненавистная — геморрой: ни себе посмотреть, ни людям показать.

— Страшный радикулит. Старожилы не помнят чтобы у человека так болела жопа, — жаловалась Раневская.

Юноша с девушкой сидят на лавочке. Юноша очень стеснительный. Девушке хочется, чтобы он ее поцеловал, и она говорит.

— Ой, у меня щечка болит.

Юноша целует ее в щечку:

— Ну как, теперь болит?

— Нет, не болит.

Через некоторое время:

— Ой, у меня шейка болит!

Он ее чмок в шейку:

— Ну как, болит?

— Нет, не болит.

Рядом сидит Раневская и спрашивает:

— Молодой человек, вы от геморроя не лечите?

Раневская тяжело переживала смерть режиссера Таирова. У Фаины Георгиевны началась бессонница, она вспоминала глаза Таирова и плакала по ночам.

Потом обратилась к психиатру.

Мрачная усатая армянка устроила Раневской допрос с целью выяснить характер ее болезни. Фаина Георгиевна изображала, как армянка с акцентом спрашивала ее:

— На что жалуешься?

— Не сплю ночью, плачу.

— Так, значит, плачешь?

— Да.

— Сношений был? — внезапный взгляд армянки впивался в Раневскую.

— Что вы, что вы!

— Так. Не спишь. Плачешь. Любил друга. Сношений не был. Диагноз: психопатка! — безапелляционно заключила врач.

Раневской делают операцию под наркозом. Врач просит ее считать до десяти. От волнения она начинает считать невпопад:

— Один, два, пять, семь…

— Будьте повнимательнее, пожалуйста, — просит врач.

— Поймите, как мне трудно, — начинает оправдываться актриса. — Моего суфлера ведь нет рядом.

— Я рекомендовал вам выкуривать только по одной папиросе после еды. И вот результат: у вас прекрасный здоровый вид, вы заметно поправились, — с оптимизмом говорит врач.

— Вы хотите сказать, что жопа стала еще толще. Неудивительно, я ведь теперь ем по десять раз в день, чтобы покурить, — объясняет Раневская.

— Вот ваши снотворные таблетки, Фаина Георгиевна, этого вам хватит на шесть недель.

— Но, доктор, я не хотела бы спать так долго!

— Этот доктор творит чудеса! Он буквально за минуту вылечил все мои болезни, — саркастически заметила Фаина Георгиевна после посещения врача.

— Каким образом?

— Он сказал, что все мои болезни — не болезни, а симптомы приближающейся старости.

Раневская, рассказывая о своих злоключениях в поликлинике, любила доводить ситуацию до абсурда. В ее интерпретации посещение врача превращалось в настоящий анекдот:

"Прихожу в поликлинику и жалуюсь:

— Доктор, у меня последнее время что-то вкуса нет. Тот обращается к медсестре:

— Дайте Фаине Георгиевне семнадцатую пробирку.

Я попробовала:

— Это же говно.

— Все в порядке, — говорит врач, — правильно. Вкус появился.

Проходит несколько дней, я опять появляюсь в кабинете этого врача:

— Доктор, вкус-то у меня появился, но с памятью все хуже и хуже.

Доктор обращается к медсестре:

— Дайте Фаине Георгиевне пробирку номер семнадцать.

— Так там же говно, — ору я.

— Все в порядке. Вот и память вернулась".

— Склероз нельзя вылечить, но о нем можно забыть, — полагала Раневская.

— Была сегодня у врача «ухо-горло-жопа», — сообщила Раневская опешившей соседке.

«Кошмар со всеми удобствами» — так называла Раневская Кунцевскую больницу.

Раневская со сломанной рукой в Кунцевской больнице.

— Что случилось, Фаина Георгиевна?

— Да вот, спала, наконец приснился сон. Пришел ко мне Аркадий Райкин, говорит:

— Ты в долгах, Фаина, а я заработал кучу денег, — и показывает шляпу с деньгами.

Я тянусь, а он зовет:

— Подойди поближе.

Я пошла к нему и упала с кровати, сломала руку.

Оправившись от инфаркта, Раневская заключила:

— Если больной очень хочет жить, врачи бессильны!

Раневская изобрела новое средство от бессонницы и делится с Риной Зеленой:

— Надо считать до трех. Максимум — до полчетвертого.

— 85 лет при диабете — не сахар, сокрушалась Раневская.

— Фаина, — спрашивала ее старая подруга, — как ты считаешь, медицина делает успехи?

— А как же. В молодости у врача мне каждый раз приходилось раздеваться, а теперь достаточно язык показать.

— Я устала симулировать здоровье, — повторяла Раневская. Но продолжала делать это.

Глава XII

ЕВРЕИ, ИЛИ ИСКУССТВО СРАВНИВАТЬ НАЦИИ

— Вы не еврей?

— Нет, что вы! Просто у меня интеллигентное лицо.

Фаина Георгиевна однажды сказала: «Что за мерзость антисемитизм, это для негодяев — вкусная конфета, я не понимаю, что это, бейте меня, как собаку, все равно не пойму». Но сама, как настоящая еврейка, не чуралась хорошей еврейской шутки. Еще она, по слухам, была большой любительницей анекдотов, где сравниваются достоинства разных наций.