Литературная Газета 6275 ( № 20 2010) - Литературка Литературная Газета
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Начав разбирать бумаги отца в манхэттенской квартире, я нашла засунутый в далёкую папку лист: «Награда президента Соединённых Штатов Александру П. Межирову». Идти он, как всегда, не хотел, его кто-то вытолкнул на торжественную встречу президента с ветеранами. Наград не любил, церемоний не переносил, его совершенно не интересовало, получит ли он в 1986-м звание лауреата Государственной премии СССР. «Быть знаменитым некрасиво…» – повторял он строчку Пастернака.
– Расскажите, пожалуйста, немного о его последних днях. Было ли завещание?
– В войну у отца были отморожены почки – окопный нефрит. Он стал часто попадать в больницы. Американская медицина неоднократно спасала его. Хотел ли он приехать в Москву? Нет. Он сказал, что никогда сюда не возвратится. Вернулся его прах. Завещания не было. Решение о захоронении в Переделкине, которое он так любил, было принято семьёй. Он не был брошен, как пишут. Не было и забвения. Как не будет забвения и его поэзии.
Беседовала Елена СЕМЁНОВА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Профессионал
Литература
Профессионал
ЭПИТАФИЯ
В Волгограде на 79-м году жизни скончался Аристарх АНДРИАНОВ
Его имя в последнее время не было на слуху. Можно даже сказать, что о нём забыли. Во всяком случае, в Москве. Он тихо доживал свой век в Волгограде, где начиналась его журналистская жизнь и откуда его много, много лет назад пригласили в «Литературку», оценив профессионализм, но, наверное, ещё больше – человеческие качества. Было такое время – человеческие качества ещё ценились в нашей профессии.
«Нередко так бывает с истинными ценностями: после, казалось бы, тихого забвения – взрыв нового интереса и внимания…» – эти строки я вдруг нашёл в Интернете, где поместили статью Аристарха Андрианова о волгоградском поэте Маргарите Агашиной. В этой строчке – весь Андрианов. Он искренне верил не только в мастерство, в профессионализм, но и в то, что истинные ценности заключены в самом человеке, каким бы громким и знаменитым ни было его имя. И если истинные ценности забыли, о них непременно вспомнят. Ну вот я и вспоминаю об Аристархе Григорьевиче, случайно узнав о его смерти.
Он умер одиноко, в своей маленькой квартире, и соседи обнаружили это лишь спустя несколько дней. А ведь в 70-е, 80-е годы и даже ещё в начале 90-х его знали все, кто хоть сколько-нибудь был связан с литературным отделом «ЛГ». Любой автор, приходя в газету, сначала имел дело именно с ним, бессменным заместителем редактора литературного отдела. Так было и со мной, когда ещё совсем юнцом, первокурсником Литинститута, я пришёл в «ЛГ» в поисках своего счастья, своей удачи на поприще литературного критика. И я точно знаю, что если бы не он, не было бы ни моего счастья, ни удачи.
Он был поразительно чутким, душевным, но и дельным человеком. Умел, не обидев автора, объяснить ему его реальное положение, реальные шансы. Он умел работать с чужими материалами, как со своими.
Наверное, как литературному критику ему и не хватало именно беспощадности.
Но его статьи – я их хорошо помню! – всегда были меткими, порой обнажавшими такие слабости произведений, на которые другие зоилы просто высокомерно не обращали внимания.
Аристарх Григорьевич был человеком ярким, живым, с прекрасным чувством юмора, по-своему душевно изящным, ироничным.
Редкая душа, безукоризненный журналист, ценнейший литературный работник своего времени. Вряд ли найдётся кто-то, кто сможет возразить против этого. А знали его очень, очень многие…
Светлая ему память!
Павел БАСИНСКИЙ
Коллектив «ЛГ» выражает соболезнование родным и близким покойного.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Свобода, макароны, окурки
Литература
Свобода, макароны, окурки
ПОДНИМИТЕ МНЕ ВЕКИ
Лев ПИРОГОВ
Когда стране хорошо, плохому человеку
должно быть плохо. И наоборот…
(Из одного романа)
Для меня так называемая проблема авторства «Тихого Дона» – загадка.
Не сама «проблема», а её живучесть. Удивительно наблюдать, как люди до сих пор бросаются очертя голову в эти болельщицкие разборки. Что ими движет?
В конце 80-х, когда на смену косному марсксистко-ленинскому литературоведению пришли передовые западные учения, нас учили: категория авторства – это позавчерашний день, «текст сам себя пишет». Разве не об этом (святые, выходи строиться) нобелевская речь Бродского, разве не об этом Сепир и Уорф, Кристева и Лакан, Ролан Барт и Пьер Менар, наконец?
Казалось бы, давно пора посмеяться с высоты столь прогрессивных учений над пресловутой «проблемой авторства «Тихого Дона» – как смеёмся мы над очередной сенсационной книжкой о том, что трагедии Шекспира сочинил не Шекспир, или как смеёмся над попытками уличить в плагиате Набокова: дескать, «Лолиту» придумал не он, а немецкий писатель фон Лихберг, чей рассказ с похожим сюжетом и под таким же названием увидел свет в 1916 году. Или как посмеялся над обвинениями в свой адрес лауреат многих премий Михаил Шишкин: я, дескать, создаю «литературу нового измерения», а кто такая Вера Панова, цитату из которой я выдал в романе «Венерин волос» за свой авторский текст, приличные люди давно забыли.
Однако вот закавыка: прогрессивные учения справедливы только в отношении «прогрессивных» авторов и явлений. На Шолохова и его книгу они не действуют.
Споры вокруг «проблемы авторства» давным-давно питаются не фактами, а «убеждениями». Как говорил американский президент о никарагуанском диктаторе Сомосе: «он, конечно, сукин сын, но наш сукин сын». Обратное тоже верно: не наш, а потому сукин сын. В связи с этим на первый план в «занимательном шолоховедении» выходит вопрос о том, для кого «наш» и для кого «не наш» Шолохов.
Наблюдая за общественными дискуссиями по всяким нелитературным поводам, я как-то раз заметил такую закономерность. Спорщики, выступающие за отмену смертной казни, неизменно оказываются сторонниками свободы абортов. Мотивы каждого из них в отдельности бывают нежны, как запах фиалки, и человечны, как Ленин в Горках, но если сгрести всю эту цветущую сложность в кучку (а история именно так обычно с цветущими сложностями и поступает), получится весьма сомнительная «картина мира».
И ведь смотрите: преступников действительно становится больше, рождаемость действительно падает. Картина мира работает!
Согласно этой картине люди, мучимые убеждением, что сталинский подголосок Шолохов романа своего не писал, обязательно убеждены в том, что Михаил Шишкин создаёт литературу нового измерения.
Ну вот например. «Государство не имеет права отнимать жизнь; Сталин был кровавый палач; женщина имеет право сама решать; Иван Грозный был кровавый палач; Гайдар накормил страну; Берия – кровавый палач». Строение сие совершенно и величаво, между кирпичей не всунешь комариного носа, а попробуйте заменить Сталина – Лениным, Ивана Грозного – Петром Великим, а Берию – ну хотя бы Кагановичем (автором афоризма «мы мало расстреливаем») – и уже будет не то, разнобой. А почему?
Почему тем, а не этим дурная слава?
Да потому что Берия – это ракеты и космос.
А Каганович – ну так, типа метро.
Сталин – это не только репрессии, но и, как ни бейся, всё то, что ценой этих репрессий было создано, а Ленин всё-таки запомнился разрушителем. Пётр при всех своих злодеяниях был реформатором («прогрессор», всё равно что святой), а Грозный положил начало империи.
Выходит, те из злодеев хуже, кто больше успел в свободное от злодейств время сделать для России хорошего.
Конечно, может быть, на деле всё было сложнее и цветистее, да только ведь в истории важно не как было, а как запомнилось.
Бородинскую битву проиграли русские, но – то ли из-за стихотворения Лермонтова, то ли ещё по какому недосмотру – празднуем мы её как победу. То же с танковым сражением у Прохоровки: «Проиграли битву, выиграли сражение».
Так вот с Шолоховым это правило пытаются использовать «от обратного». «Ну не было никакого Шолохова, признайте, что не было. Смотрите зато, какая литература есть! Настоящая, русская-великая: Быков, Улицкая, Сорокин, Фигль-Мигль, Марта Кетро! Вах, баюс-баюс!.. Завернуть?»
