Стон земли - Сергей Самаров

Естественно, костров на привале не разводили. При прохождении горного маршрута в этом необходимости нет. Даже у самого подполковника Камачо, несмотря на всю его функциональную подготовленность, от пота промокло нижнее белье, а о носильщиках и говорить было нечего.

Что же касается горячей пищи, то у группы были с собой армейские «сухие пайки», как называют это по-русски грузины и ингуши, из которых и состояла группа подполковника. Термохимическая упаковка при вскрытии сама разогревала то, что предстояло отправить в желудок. И всего за минуту. На костре же пришлось бы что-то готовить себе в течение часа, пуская дым в небо и привлекая внимание пограничников с той и с другой стороны.

От русла ручья на время привала отошли в сторону и устроились среди развалов крупных, в половину человеческого роста, камней, прикрывавших от взгляда с любой стороны.

Обязанности ответственного лица за безопасность подполковник всегда возлагал на Абали Гирмасолатовича. И Даккашев с этими обязанностями справлялся. Он и в этот раз выставил часового на самом верхнем камне. Тот сидел молча, неподвижный, как камень, и малозаметный, только головой иногда крутил в разные стороны, как горный орел, оглядывающий окрестности. Потом этого часового сменил первый, закончивший обедать, и занял точно такую же позу. Издали одетый, как и все, в камуфлированную форму, соответствующую местности, он на фоне камней был совершенно незаметен. Даккашев хорошо знал и объяснил это всем часовым, что неподвижного человека возможно увидеть только при прямом рассмотрении в момент движения. И потому часовые предпочитали неподвижные позы.

Сам Даккашев, проследив, чтобы все выполнили инструкцию, данную подполковником, то есть спрятали остатки еды и фольгированной упаковки под камни или, если это возможно, закопали в землю, подошел к Камачо и спросил:

– Будем ждать или пойдем навстречу?

– Если пойдем, рискуем на самой границе и встретиться, под носом у пограничников. А там всякие задержки опасны. Будем ждать здесь… – посмотрев на часы, ответил тот.

– Может, позвонить? – спросил Абали Гирмасолатович.

– А здесь есть связь?

– Спутниковые трубки.

– Что ж, звони…

Глава шестая

На звонок к стеклянным дверям частной гостиницы вышел, судя по всему, не дежурный администратор, а двухметровый и основательно пузатый громила с внешностью дикого кроманьонца из школьного учебника. Скошенный лоб громилы и маленькие глазки пугали больше, чем, собственно, рост. Такого нужно ставить в охрану банков – ни один грабитель близко подойти не решится. Только кроманьонской дубины в его руке не оказалось, но поверх свитера была надета широкоременная подмышечная кобура, а из нее торчала рукоятка бесствольного травматического пистолета «Оса». Оружие против автомата с дистанции бессильное, тем не менее, достаточно серьезное и легко проламывающее самые крепкие ребра. Судя по всему, громила был охранником. Моргая мелкими, как бусинки, сонными глазками, он включил свет над крыльцом и растерялся, увидев бойцов группы захвата. Не каждому и не каждый день приходится сталкиваться с подобным.

Майор Лохматый мысленно отметил растерянность охранника и сразу подумал, что в приличных заведениях на крыльце устанавливают видеокамеру, чтобы наблюдать за теми, кто подходит к зданию, или хотя бы за машинами на стоянке следить, чтобы ни у кого «запаску» не украли. Здесь, видимо, на видеокамере решили сэкономить, вот и растерялись от неожиданности, не понимая, почему из-за двери охраннику в живот смотрят автоматные стволы. Причем сразу три, потому что в помощь капитану Лончакову с двух сторон выступило по бойцу. За пластиком шлемов лиц бойцов видно не было, но угроза обычно не столько от лиц исходит, сколько от стволов. А стволы смотрели серьезно и угрожающе.

Охранник оглянулся за спину, видимо, пытаясь найти поддержку, но там никого не было.

– Чего надо? – неожиданно высоким голосом, но громко, спросил он.

Капитан Лончаков развернул свое удостоверение и приложил к стеклу двери. Охранник наклонился, подслеповато сощурился и прочитал. Кажется, он мало что с перепугу понял, потому что снова спросил тем же голосом:

– Так чего надо-то?..

– Дверь открыть надо, – сказал Лончаков. – Номер с бабой, ванну, выпивку и постель… Но это в дополнение. Сначала дверь…

– Мест нет.

– Болтать в СИЗО будешь. Считаю до трех и стреляю в дверь. Учти, за твой счет восстанавливать придется. – Капитан решительно щелкнул предохранителем автомата, опуская его сразу на градацию автоматического огня. – Раз…

Счет «два» не понадобился. Громила торопливо снял запирающую перемычку, соединяющую створки дверей, и бойцы, распахнув створки, ручьем устремились внутрь, отодвинув его к стене между внутренними и наружными дверьми. Последними в гостиницу вошли майор Лохматый и старший лейтенант Супротивников.

Старший лейтенант сразу выхватил из подмышечной кобуры громилы травматический пистолет, посмотрел на внешне неуклюжее оружие и спросил:

– Лицензия есть?

– Конечно-конечно…

Верзила достал из заднего кармана брюк паспорт, вытащил из корочки обложки светло-голубой картонный листок, сложенный вдвое, и предъявил. Супротивников сверил номер на пистолете и в регистрационной графе лицензии и сунул «Осу» в руку охраннику.

– Молодец, что к оружию не прикасался. Тяжело тебя хоронить бы было. Сколько весишь-то? Наверное, центнера полтора?

– Сто сорок, – скромно признался верзила.

– Живи пока…

Супротивников прошел в гостиницу вслед за майором, уже скрывшимся за поворотом из коридора на лестницу. На стойке дежурного администратора, пожилой женщины с красным от испуга лицом, лежала раскрытая регистрационная книга.

– Не расстраивайся, мать, – обратился к ней старлей, – все будет аккуратно и красиво. Ничего ломать, надеюсь, не придется. А если придется, это не наша вина. Что лицо такое красное? Как у тебя давление?

– Гипертония… – тихо прошептала женщина.

– Да… На криз похоже. Таблетки есть?

– Адельфан.

– Выпей, мать. Если не поможет, вызывай «Скорую». А лучше сразу вызывай, метель в городе, они не скоро доберутся. Охрана, помоги женщине…

Группа захвата умела работать быстро, слаженно и эффективно. Без ненужной суеты, выполняя все действия по единственному каждому бойцу хорошо знакомому знаку командира. Зная, что преступники вооружены и тоже понимают, что им грозит в случае задержания и суда, поэтому просто так не сдадутся, действовали предельно жестко и энергично, стараясь не дать противнику возможности даже подумать. Первым шел, как и полагается командиру, капитан Лончаков. Шел твердо, но шагов его в коридоре слышно не было, и не только потому, что коридор покрывала ковровая дорожка, просто он умел так ходить, научился в силу своих специфических обязанностей. Около нужной двери на втором этаже остановился, сделал знак своим бойцам, чтобы те заняли позицию по обе стороны косяка, а сам отступил назад и с короткого разбега в полтора шага с разворотом корпуса на триста шестьдесят градусов, что называется, с «вертушки», ударил в дверь каблуком. Удар пришелся прямо над замком, и был таким мощным и резким, что мог бы покалечить человека, оказавшегося за дверью. Она, естественно, не выдержала и распахнулась, но, к счастью, за ней никого не было.

Зато в самом двухместном номере находились четверо. Двое сидели на одной кровати, двое на другой. Между ними стояла табуретка, на которой была расстелена газета, а на ней лежали карты и деньги. Мелочь, но много, целая горка мелочи.

– Встать! Руки за голову! Лицом к стене! И не двигаться! – громко и отрывисто скомандовал капитан Лончаков. – У нас приказ – стрелять на поражение.

Впрочем, эта команда частично относилась только к одному из четверых, поскольку трое встали сразу, как только вылетела вместе с замком дверь. Они послушно убрали руки за голову и повернулись лицом к стене. Четвертый же только усмехался без всякого страха перед автоматными стволами, а его правая рука медленно тянулась к подушке.

– Встать! – резко повторил Лончаков.

Рука не остановилась, продолжая перебирать пальцами по одеялу, и тогда короткая автоматная очередь разорвала подушку, из которой в разные стороны полетели куски поролона. Рука отдернулась, но не от испуга, просто реакция сработала. Человек снова ухмыльнулся, но вставать упрямо не желал. Он демонстративно потряс руками, показывая, что там ничего нет, потом положил их на табуретку и… мелочь и карты тут же полетели в бойцов группы захвата, а сама табуретка, развернувшись, полетела в обратную сторону, выбив стекло в окне. Человек легко вскочил на подоконник, словно намеренно подставляя спину под автоматные стволы, и замер в ожидании выстрелов. Он понимал, что его должны застрелить, и был готов к этому. К его удивлению, выстрелы не раздались. Но и на улицу он выпрыгивать не стал, сразу все поняв, а демонстративно повернулся лицом к ворвавшимся в комнату бойцам и процедил: