Путешествие за счастьем. Почтовые открытки из Греции - Виктория Хислоп

Когда звук растаял, Магда сняла скрипку с плеча и положила себе на колени. Посмотрела на нее, как на ребенка, драгоценное существо, с которым она не знала, что делать. Потом осторожно пробежалась пальцами по маленькому деревянному корпусу. Как и мальчик, рассматривавший скрипку днем, она заинтересовалась надписью, которую увидела за эфой.

– Что там написано? – спросила она.

– Антонио Страдивари, – пояснил скрипач.

– Это ваше имя?

– Нет. – Он рассмеялся. – Имя человека, который ее изготовил. Имя человека, которого вы слышите, когда она играет.

– И он написал свое имя на скрипке, которую сделал?

– Он писал свое имя на всех своих скрипках, – подтвердил скрипач. – И каждая из них уникальна, но все они поют голосом Антонио. Когда люди читают надпись и думают, что Антонио – мое имя, я не возражаю. В некотором роде они правы: мы с этой скрипкой – одно целое. Антонио подарил мне свой голос.

Скрипач говорил, а Магда смотрела на него.

– Это моя самая большая драгоценность. И единственная вещь, которой я владею, если не считать одежды на мне. Без скрипки мне нечего было бы есть.

Магда протянула бесценный инструмент владельцу, взглянув мельком на закругленный корпус.

– Сколько лет она у вас?

– Мне кажется, всю мою жизнь.

Весть о скрипаче разнеслась по всем кафе на набережной.

Удивительно, ведь обычно люди не заговаривают с уличными музыкантами. Не менее странно было видеть, как Магда беседует с незнакомым человеком. Ее красота иногда привлекала нежелательное внимание гостей города, поэтому Магда всегда пребывала чуть настороже.

– Иногда мне кажется, что эта скрипка владеет мной. И даже когда я не играю на ней, я должен ее защищать, потому что это очень ценная вещь. Я думаю о ней двадцать четыре часа в сутки.

К ним подошел Андреас с подносом, на котором стояла выпивка.

– Вот от того стола. – Он показал кивком. – И еще многие хотят прислать что-нибудь.

Магда улыбнулась.

– Наверное, приятно, когда тебя так ценят, – сказала она.

– Дело в том… Я бы хотел… хотя бы в течение нескольких часов не думать о своей скрипке. Провести ночь без ее голоса.

Они подняли бокалы, чокнулись.

– Стин ийеа мас. Ваше здоровье.

– Вы сыграете еще ту мелодию?.. Вы ее играли. С нее начали, – попросила Магда.

– Только для вас, – ответил скрипач, допив коньяк.

Изысканные ноты «Арии» Баха зазвучали снова – сдержанные, неспешные, мощные.

Жители Каламаты слушали. Никто не шелохнулся, пока музыка не кончилась. Люди, расходясь по домам, обратили внимание, что Магда и скрипач сидят, чуть не соединив головы и разговаривают.

Наконец, когда большинство столиков опустело, из кафе вышел Андреас с большой банкой из-под оливок. Ее первоначальное содержимое отсутствовало, но она была доверху наполнена монетами, и он с трудом нес ее обеими руками. Эти деньги оставили клиенты для «Антонио».

Однако скрипача нигде не было видно.

Исчезла и Магда. Столик, за которым они сидели, был пуст.

На следующий день Андреас увидел Магду на улице – она шла ему навстречу. Он услышал, как она напевает что-то себе под нос. Знакомую мелодию. Он отчетливо помнил ее с предыдущего вечера.

– Доброе утро, Магда, – сказал Андреас.

Она кивнула, улыбаясь ему.

– Хорошая это была мелодия… – заметил он.

– «Ария на струне соль», – с видом знатока бросила Магда. – Бах.

– Какой виртуоз этот парень… – сказал Андреас. – И люди оставили ему столько денег! Больше трехсот евро. Я должен передать их ему.

– Он уехал, – вздохнула Магда.

– Ты уверена?

Она кивнула.

– И не вернется?

Она отрицательно покачала головой:

– Нет, не вернется.

Андреас обратил внимание, что она вертит что-то на своем запястье. День стоял теплый, Магда закатала до локтей рукава кардигана, и Андреас увидел на ее руке что-то похожее на закрученную спиралью серебряную проволоку.

– Мы обменялись подарками, – пояснила она в ответ на его недоуменный взгляд. – Это струна скрипки. Соль.

– А что дала ему ты? – спросил кузен.

Она загадочно улыбнулась и снова принялась напевать себе под нос. Прославленная музыка Баха снова зазвучала в воздухе.

Казалось бы, двое провели вместе всего одну ночь – но это сделало их счастливыми. Я не думаю, что Антонио в каждом городе находил себе женщину, но если встречал ту, которая откликалась на музыку так же, как Магда, то, наверное, свидание назначалось. Уверен, Магда была не единственной, кого соблазнил его страдивари.

Мне представляется, что Магда всю жизнь хранила струну. Металлическая струна соль вечна, так что женщина вполне могла носить ее на руке до самой кончины как напоминание о той ночи счастья. Должно быть, Магда скорее радовалась случившемуся, чем тосковала о его скоротечности. Если бы только любовь могла быть свободна от боли… Когда я пишу эти слова, любовь кажется некой силой, которая ввергла меня в печаль и безумие.

Иногда мне хочется стать таким, как Антонио, путешествовать с легким сердцем или быть веселым, точно Магда, радуясь жизни на постоянном месте. Я буду стремиться то к одному, то к другому… И все же поразительно, до какой степени трудно остановить поток моей скорби и тоски!

Несколько месяцев я старался не слушать музыку. Прежде она пробуждала во мне слишком сильные эмоции. Не то чтобы между мной и тобой благодаря музыке образовалась особая связь, но для меня музыка, особенно скрипичная, – это всегда прямое обращение к сердцу. Пару раз я даже уходил из кафе, потому что там играли что-то сентиментальное и я начинал терять контроль над своими чувствами. Вечером, после того как мне рассказали историю Антонио и Магды, я загрузил на диск несколько сонат Баха, и теперь в машине творения великого композитора составляют мне компанию. Среди них есть, конечно, и «Ария для струны соль». Начну понемногу слушать и другую музыку, подобно выздоравливающему, который постепенно пополняет меню калорийной пищей. Я должен быть готов к окончательному выздоровлению.

Моя неделя в благодушной скромной Каламате подошла к концу. Я снова поехал на север, в Патры, – до этого города по побережью две сотни километров. Дорога была прекрасной, осенний день стоял просто чудесный. Я остановился по пути в Олимпии, постоял на беговой дорожке. Как и все туристы, представил себе ревущий стадион.

На карте Греции есть десятки мест, помеченные как древние объекты, многие из них – храмы и дворцы с тысячелетней историей, но теперь от них остались лишь развалины. Одни вполне узнаваемы, как, например, Парфенон, другие почти сровнялись с землей – сразу и не поймешь, возвышалась ли здесь крепость, или стояло святилище. Для некоторых людей эти обломки прошлого – единственная причина, по которой они приезжают в Грецию.

Вот на что я обратил внимание во время моего путешествия: на руины «нового поколения», которые грозят наводнить страну в недалеком будущем. Они не отмечены на карте, их нет в путеводителях, но Греция полна ими. Пустые, заброшенные здания есть в каждом поселке, каждом городе. У некоторых построек такой вид, будто они простояли не одно столетие, но есть и те, что, похоже, появились всего несколько десятилетий назад. Немалое число этих домов находится в запустении, потому что, согласно завещанию, их следовало поделить на великое множество частей и никто не пожелал брать на себя ответственность. Но так происходит не всегда. Большинство зданий возводят, с оптимизмом глядя в будущее, а потому изобилие сооружений с темными, нередко лишенными стекол окнами всегда вызывает у меня вопросы. За каждым фактом существования странного недостроя кроется какая-то причина.

Эту историю рассказала мне в Патрах пожилая пара, сидевшая за соседним столиком в таверне. Неподалеку отнюдь не ласкало взор здание пустующего отеля, и хотя супруги, с которыми я разговаривал, приехали в город недавно, они с радостью поведали мне то, что стало им известно от других.

Никогда во вторник

Есть греки, которые никогда не планируют более или менее важные дела на вторник. Именно в этот день недели великий город Константинополь, оплот христианства, пал под напором турок. И хотя это случилось более пяти столетий назад, тень катастрофы 1453 года все еще лежит на стране. Об этом событии люди думают каждый день, а во вторник память об истории особенно сильна.

Константинополь, который до сих пор называют и поли – «тот город», сорок дней осаждали османы. Греки, пытавшиеся отбросить атакующих от стен города, видели несколько страшных предзнаменований: лунное затмение, падение иконы Богородицы с носилок во время шествия по городу и страшную грозу. Когда турки все же ворвались в город 29 мая, во вторник, они не щадили ни женщин, ни детей; но кто-то считал, что самой страшной жестокостью было осквернение Святой Софии и избиение священников и прихожан, молившихся в храме. Даже сегодня многие греки не могут заставить себя произнести название, которое турки дали городу, – Стамбул, и в аэропортах на табло прибытия и отправления все еще пишется старое имя.