Кластер Войвод. Третье правило крови - Алексей Калугин

Виир лежал на боку, под кустом, на мокрой траве, скорчившись, поджав ноги, прижав подбородок к груди и обхватив себя за плечи руками. Тело само инстинктивно приняло такое положение как наиболее теплосберегающее. Но этого было мало для того, чтобы сохранить тепло, когда вся одежда была пропитана влагой, а температура воздуха не превышала тринадцати градусов.

Нужно было как-то согреться.

Единственное, что Виир мог для этого сделать, – это подняться на ноги и начать двигаться.

Но, попытавшись выпрямить ноги и спину, Хамерхаузен почувствовал, что сзади ему что-то мешает.

С трудом повернув затекшую шею, рамон увидел грязные, слипшиеся рыжие волосы.

Ну, разумеется, как он мог забыть!

Со спины к нему прижималась его рыжеволосая спутница. Именно поэтому спина замерзла не так сильно, как все остальные части тела. Да еще и руку свою Регина просунула под локоть Хамерхаузена и обхватила рамона поперек груди, как будто опасалась, что он убежит.

Обреченно вздохнув, Хамерхаузен приподнял локоть и осторожно убрал руку Регины.

Только сейчас он сообразил, что его собственная рука, укушенная ночью какой-то тварью и потерявшая после этого чувствительность, теперь в полном порядке. Хамерхаузен сжал пальцы в кулак. Затем раскинул их в стороны, наслаждаясь приятным чувством обладания собственным телом.

Перекатившись на грудь, а затем и на другой бок, Виир ненадолго замер, засмотревшись на спящую девушку. Лицо у нее было грязное, волосы склеила засохшая слизь. Но, несмотря на это, было в ее облике что-то необычайно трогательное, из-за чего хотелось смотреть на нее, не отводя взгляда.

Должно быть, так выглядит любой спящий человек, решил Хамерхаузен. И, более не медля, быстро поднялся на ноги.

Мир вокруг исчез, утонув в молочно-белом, закручивающемся мелкими завитками, подобно тонкому овечьему руну, тумане. В четырех шагах вообще ничего невозможно было разглядеть. А рядом с собой Хамерхаузен видел только уродливый, будто прихлопнутый к земле куст с мелкими бледно-зелеными листиками и лежащую на примятой траве Регину.

Хамерхаузен сделал шаг в сторону, присел на корточки и помахал ладонью над самой землей, разгоняя туман, который внизу был особенно густой и плотный.

То, что он увидел, рамону очень не понравилось.

У ног его стояла вода. Неподвижная и темная, как черный агат.

Ночью, счастливо разминувшись с загадочным существом, помеченным красным, светящимся в темноте крестом – Регина упорно называла его зомби, но Хамерхаузен сомневался в ее правоте, – они продолжили свой путь во тьме. И шли до тех пор, пока не почувствовали, что под ногами у них вода, которая уже заливается в ботинки. Именно в этот момент Хамерхаузен решил, что идти дальше не имеет смысла. Да к тому же еще и опасно. Кто знает, где они находились, на берегу реки, озера или в центре болота? И какие твари водились в этом болоте? Решив не рисковать понапрасну, они выбрали местечко посуше и улеглись спать. Просто так, на земле. Других вариантов не было.

Регина какое-то время еще ворочалась во сне, а Хамерхаузен заснул моментально, едва только щека его коснулась мокрой травы. Что и говорить, денек выдался на редкость утомительный. Сил и нервов было потрачено столько, что другому хватило бы на год. А то и на полтора, если особо не торопиться. Это ведь только рамоны вечно куда-то спешат – катят на своих квадах с востока на запад и с юга на север, как будто надеются, что их даже смерть не догонит.

Чтобы согреться, Хамерхаузен сделал несколько резких движений руками. Но это не особенно помогло – влажная одежда не удерживала тепло. Ощущение пустоты в животе также не способствовало духоподъемности.

Что ж, хорошие времена начнутся, когда они снова окажутся среди своих. Для этого нужно было не тянуть время попусту, а поскорее возвращаться к тому месту, где сгорел их квад. Наверняка ребята уже ищут способ, как помочь им выбраться из этого проклятущего Усопья.

Хамерхаузен подошел к все еще спящей девушке и осторожно потрогал ее за плечо.

– Регина…

Рыжая тут же проснулась, быстро села, провела одной рукой по лицу, а затем обеими – по волосам.

– Сколько?

– Что – сколько? – растерялся Хамерхаузен.

– Сколько времени?

Рамон посмотрел на часы:

– Без пятнадцати восемь.

– Хорошо.

Регина сдернула с правой руки гловлетту и запустила растопыренную пятерню в волосы, рассчитывая таким образом хоть немного привести в порядок прическу. Но пальцы накрепко застряли в слипшихся волосах.

– Что с моими волосами? – болезненно скривилась Регина.

Чем вновь повергла Хамерхаузена в смятение.

– Ничего особенного, – соврал он почти без зазрения совести. – Спутались немного во сне.

Регина дернула застрявшую в волосах руку.

– Немного?

– Самую малость.

– Ты считаешь меня идиоткой?

– Нет. – На этот раз Хамерхаузен был абсолютно искренен.

– Ну, и что мне теперь делать? – в отчаянии всплеснула свободной рукой рыжая.

На этот вопрос у Хамерхаузена ответа не было. Он вообще понятия не имел, как подходить к такого рода проблемам. Поэтому он попытался вернуть разговор в более удобное для него русло.

– Нам пора возвращаться, – сказал Хамерхаузен.

Регина посмотрела на него так, будто именно он был виновником всех ее бед, начиная с проваленной контрольной по математике в третьем классе.

– В таком виде?

Рамон почувствовал злость на эту пустую, бесчувственную девицу.

– Пожалуйста! – Он взмахнул рукой, как будто указывая на некий вполне материальный объект. – Можешь умыться, принять душ, почистить зубы, вымыть волосы, сделать макияж… Что там у вас еще принято делать по утрам?

– У вас – это у кого? – осведомилась Регина.

– У вас – это у баб, – ответил Хамерхаузен.

– О как! – Брови девицы взлетели к середине лба.

– Да вот так. И имей в виду: бабе никогда не стать рамоном!

Лицо Регины полыхнуло гневом. Но голос ее стал холодным, как вода на самом дне лесного озера.

– Отвернись.

– Что? – растерялся Хамерхаузен. – Зачем?

Регина вытащила руку из спутанных волос и рывком поднялась на ноги.

– У нас, у баб, по утрам принято облегчаться. Вы, рамоны, должно быть, вообще никогда этого не делаете.

Хамерхаузен стиснул зубы – он снова угодил впросак. Сказать ему было нечего, поэтому он молча крутанулся на каблуках.

«Ничего, ничего, – твердил он про себя. – Осталось недолго». Как только они выберутся из Усопья, он сядет в квад Рыжего Праттера и обо всем забудет. И больше даже не взглянет в сторону этой ядовитой бабы. Пускай эти идиоты из Войвода, позволяющие бабам ездить вместе с ними в пампу, сами с ней разбираются. А Виир Хамерхаузен даже имя ее забудет. Как там, бишь, ее зовут?.. Раиса?.. Мелиса?..

– Я готова!

Хамерхаузен медленно, с демонстративной неохотой, обернулся.

Регина успела сделать не только то, про что говорила. Она еще умылась и волосы как-то умудрилась расчесать. Не идеально, но почти восстановив первоначальную форму прически. Она смотрела на Хамерхаузена, улыбаясь, словно ждала одобрения. Как будто и не было между ними никакой ссоры.

– Ну, в общем, нормально, – кивнул рамон.

– И все? – удивленно вскинула брови Регина.

Хамерхаузен прикусил губу. Довольно-таки больно прикусил.

– А что еще?

– Ладно, – снисходительно махнула рукой Регина. – Проехали.

Хамерхаузен хотел было сказать, что ничего подобного. Ничего, мол, они не проехали. Что он сказал именно то, что хотел сказать. То, что следовало сказать в данной ситуации. И никто не вправе требовать от него большего. Потому что…

Его мысли прервал раздавшийся внезапно вой.

Протяжный, густой, он плыл над покрытой туманом водой, не затихая, а будто растворяясь в ней.

Хамерхаузен понятия не имел, что за зверь мог издавать подобные звуки. Но и без того кровь стыла в жилах при одной только мысли о том, что тварь эта находится где-то неподалеку. И, быть может, чует запах твоего страха, который представляется ей восторженно-аппетитным.

Регина быстро присела на корточки. Как будто боялась, что ее могут увидеть.

– Кто это? – спросила она полушепотом.

Хамерхаузен молча глаза закатил – зачем задавать вопросы, на которые не существует ответов?

– Давай уйдем отсюда, – предложил он.

– Давай, – не раздумывая, согласилась Регина.

Ей не нравился этот клочок суши, затерявшийся где-то в тумане, вокруг которого бродят неведомые звери с очень неприятными голосами.

Порыв ветра ненадолго отогнал в сторону клубящийся над водой туман. Черная, будто лаком покрытая гладь воды была неподвижна, как крышка рояля. И вдруг по воде пробежали три небольших волны. Одна словно старалась догнать другую. Хамерхаузен не увидел, а странным, необъяснимым образом почувствовал, как в глубине скользнуло какое-то большое змееобразное тело.

Рамону сделалось не по себе.