Таинственная любовница - Виктория Холт

— Нет, — сказала я, — не подумала.

— Милая привычка. Нужно будет как-то самому попробовать.

Если бы кто-то другой сказал мне нечто подобное, я бы нашла какой-нибудь дерзкий ответ. Но сейчас все было иначе… я поняла это с самого начала.

Он повернулся к Адриану.

— А что вы можете сказать?

— То же самое, что и Джудит. Мы не хотели причинить ей вред.

— Вы вели себя очень глупо, — сказал он и вышел из комнаты.

— Значит, это и есть великий Тибальт? — сказал Адриан, подождав, пока тот отойдет подальше.

— Да, — подтвердила я, — великий Тибальт.

— Но ты говорила, что он сутулится и носит очки.

— Значит, я ошибалась. Не носит. Нам лучше уйти.

Когда мы спускались по лестнице, я услышала, как Тибальт спросил:

— А кто эта дерзкая девчонка? — Конечно, он говорил обо мне.

Сабина присоединилась к нам в холле.

— Теодосию отвезут в экипаже, — сказала она. — А вам придется идти пешком. У вас будут большие неприятности.

Казалось, она этому рада.

И неприятности действительно были. В классной комнате нас ждала мисс Грэм. Она выглядела обеспокоенной — впрочем, она довольно часто так выглядела. Позже я поняла: мисс Грэм боялась, что во всем обвинят ее и уволят за это.

— Молодой мистер Трэверс приехал в экипаже вместе с Теодосией, — сказала она. — Он сообщил сэру Ральфу о вашей злой выходке. Вы оба будете сурово наказаны. Теодосию отправили в постель. Ее светлость очень обеспокоена, она послала за доктором. У Теодосии слабое здоровье.

Я не могла избавиться от ощущения, что Теодосия старается использовать ситуацию с максимальной пользой для себя.

Мы пошли в библиотеку, где книги занимали три стены, а почти всю четвертую стену — окно, огромное, вертикально поделенное, с сидениями под ним и с тяжелыми темно-зелеными шторами. А под потолком висела хрустальная люстра. Комната производила угнетающее впечатление: в ней было слишком много предметов. Здесь были резные деревянные столы и скульптуры из Индии, китайские вазы и изысканно украшенный стол в стиле Людовика Пятнадцатого, с ножками в виде позолоченных херувимов. Все эти сокровища привозили сэру Ральфу из разных концов света, и он собирал их здесь, не обращая внимания на то, соответствуют ли они друг другу. Все это я заметила позже. А в тот раз я видела только двух человек в комнате. Только их. Сэра Ральфа и Тибальта.

— Ну и что это такое? — спросил сэр Ральф.

Адриан всегда, казалось, терял дар речи в присутствии дяди, поэтому отвечать пришлось мне. Я попыталась объяснить.

— Вы не имели права находиться в той комнате! Не имели права разыгрывать такие глупые шутки. Вы будете за это наказаны и, думаю, вам это не придется по вкусу.

Мне не хотелось, чтобы Тибальт видел, что мне страшно. Я думала о том, какое наказание будет для меня самым тяжким. Наверное, запретить уроки Эвана Коллума.

— Тебе есть, что сказать в свое оправдание? — спросил сэр Ральф, свирепо уставившись на Адриана.

— Мы просто… притворялись.

— Говори громче!

— Это была моя идея, — сказала я.

— Пусть мальчишка сам за себя ответит, если может.

— Мы… мы думали, будет здорово, если Джудит оденется мумией…

Сэр Ральф нетерпеливо фыркнул. Потом повернулся ко мне.

— Значит, это ты была зачинщицей, да?

Я кивнула, и вдруг с облегчением заметила, что его подбородок одобрительно шевельнулся.

— Ну ладно, — сказал он. — Ты увидишь, что происходит с людьми, которые позволяют себе подобные шутки. Возвращайся в дом священника и увидишь, что тебя там ждет. — Потом повернулся к Адриану. — А вы, сэр, поднимайтесь в свою комнату. Вас ожидает серьезная порка. Я лично вас высеку. Убирайтесь.

Бедный Адриан! Это так унизительно — да еще в присутствии Тибальта!

Адриана действительно высекли, а это очень тяжело вынести в шестнадцать лет.

Я вернулась в дом священника. Доркас и Элисон были крайне взволнованы, потому что им уже сообщили о моем дерзком поступке.

— Джудит, а что если сэр Ральф откажется пускать тебя в Кеверол-Корт?

— Он так сказал? — взволнованно спросила я.

— Нет, но велел наказать тебя — и мы не смеем ему перечить.

Преподобный Джеймс ушел к себе в кабинет, пробормотав что-то о том, что ему нужно работать. Случилась неприятность — и он хотел держаться от нее подальше.

— Ну, — спросила я, — так что они со мной сделают?

— Ты должна пойти в свою комнату и прочитать книгу, которую прислал мистер Коллум. Ты должна написать сочинение о ее содержании, и сидеть на одном хлебе и воде, пока не закончишь эту работу. Ты должна будешь сделать это, даже если придется просидеть в комнате всю неделю.

Это никак не было наказанием. Милый Эван! Книга, которую он для меня выбрал, называлась «Династии Древнего Египта», это именно то, что больше всего меня увлекало, а наша повариха в безопасных стенах дома священника заявила, что ей Кеверол-Корт — не указ, и она не станет держать меня на хлебе и воде. Так недалеко и до беды, заявила она. Никто не сможет заставить ее морить ребенка голодом! Мне стало смешно. Я, которую часто называли дьявольским отродьем, вдруг превратилась в ребенка!

В тот отрезок времени мне тайком передавали мои любимые блюда. Там были и сдобные булочки, с пылу с жару, и ее особые миниатюрные пирожки с голубятиной.

Я провела два приятных дня, потому что моя работа была закончена в рекордные сроки, и позже узнала от Эвана, что сэр Ральф остался весьма доволен результатами моего научного труда.

Мы подрастали, и в связи с этим происходили некоторые изменения, но они происходили так постепенно, что их мало кто замечал.

Тибальт часто наезжал в Гиза-Хаус. В то время моей заветной мечтой было совершить какое-нибудь открытие. Но эта мечта все время обрастала новыми деталями. Иногда в этой мечте я откапывала какой-нибудь бесценный предмет; в другой раз мне открывалось какое-то невероятно важное значение в иероглифах на саркофаге в Гиза-Хаус, и это открытие так потрясало научный мир, что Тибальт приходил в полное восхищение. Он тут же просил меня выйти за него замуж, и мы вместе отправлялись в Египет, где жили долго и счастливо, делая открытие за открытием, и становились знаменитыми. В конце моей мечты Тибальт обычно заявлял: «Всем этим я обязан тебе!»

Но на самом деле он едва замечал меня и если когда-либо и думал обо мне, то как о глупой девчонке, которая нарядилась мумией и напугала Теодосию.

С Теодосией все было совершенно иначе. Вместо того чтобы презирать ее за то, что она потеряла сознание, он, казалось, проникся к ней симпатией. У нее была масса возможностей познакомиться с ним поближе, чего была лишена я. После того как заканчивались уроки, я возвращалась в дом священника, а она уже достаточно выросла, чтобы обедать за одним столом со своей семьей. У них часто бывали в гостях Тибальт с отцом.