Да пошли вы все!.. Повесть - Макар Троичанин

-5-

Первым проснулся сторожевой пёс. Когда Иван Ильич резко открыл глаза, почувствовав чужой энергетический ток, Дарька лежал в кресле и внимательно изучал лицо и запахи нового хозяина. «Наверное, сравнивает со старой хозяйкой», - подумал новый, - «и, несомненно, не в мою пользу». Несмотря на вчерашний насыщенный событиями день, настроение было бодрое и даже радостное, а голова, на удивление, ясная и свежая.

- Доброе утро, - ласково поприветствовал он квартиранта, и у того сразу ушла из глаз задумчивая затуманенность, они ожили и заблестели ответной радостью.

Могучий зверь поднялся на все четыре мощные 10-сантиметровые лапы, сладко зевнул широко развёрстой на 5 сантиметров пастью и потянулся всем 25-сантиметровым плотным телом, выгибая голову вверх, но не теряя из виду нежащегося на своей подстилке хозяина. Тому тоже захотелось зевнуть во всю пасть и потянуться до хруста костей, что он и сделал, но хорошенько выгнуть закостеневшую шею не получилось. Надо, однако, вставать. Дарька уже спрыгнул на пол и елозил на спине с задранными лапами, изгибаясь по-червячьи то в одну, то в другую сторону так заразительно, что и Ивану Ильичу неожиданно захотелось сделать утреннюю гимнастику. У него даже были разборные четырёхкилограммовые гантели, приобретённые сразу после развода и предназначенные для утреннего восстановления душевного равновесия и физического состояния. Для начала, памятуя о советах опытных тяжеловесов о том, что начинать надо с малых весов, он оставил на каждой гантелине по килограмму, но и их хватило только на два утра. А потом стало как-то не хватать времени, и молодой атлет, успокоив себя тем, что достаточно и утренней пробежки до автобуса и вольной борьбы внутри него, прекратил тяжелоатлетическое издевательство над непослушным телом и запрятал гантели так надёжно, что сегодня, когда дурацкое желание возникло вновь, не мог их найти. Во всеобъемлющем шкафу обнаружились только ненужные 3-х килограммовые добавки, а сами снаряды исчезли, и Иван Ильич стал подумывать, не подарил ли он их кому-нибудь по злобе, замаялся в поисках, а когда нашёл, закатившимися далеко под ванну, гимнастическое рвение испарилось. Кое-как, по-детски, умывшись, он поспешил на кухню, оправдывая себя тем, что на сегодня скопилось дел невпроворот, и все срочные. Во-первых, сделать для Сударя приличный завтрак из вчерашних зажаренных пельменей и мяса, во-вторых, вывести его на утреннюю прогулку. Пёс будто подслушал и тоненько заскулил у дверей, выпрашиваясь по естественным надобностям.

- Тебе что? – задал хозяин как всегда лишний вопрос. – Приспичило? Не потерпишь?

Пёс уткнулся в дверь, не отвечая.

- Ладно, иди.

Иван Ильич открыл дверь, и невтерпёжник запрыгал по лестнице, даже не оборачиваясь, словно стыдясь своей невоздержанности.

- Дарька! – громко окликнул хозяин, и пёс с поднятой лапой остановился на площадке, вслушиваясь в незнакомое звучное слово и запоминая новую кличку. – Долго не задерживайся, - попросил Иван Ильич и закрыл дверь.

«Во-вторых, значит, отпадает, слава богу! Надо же, повезло», - подумал он попутно, - «и дочь, и собака с псевдонимами. У пса хотя бы новое имя нормальное – Сударь Ив… стоп! Стоп! Какой Иванович? У пса другой был папа-кобель. Наверное, надо собачье чадо где-то для порядка зарегистрировать, но где? Спросить у Элеоноры? Она-то точно знает, где и кого регистрируют. Заставит, однако, переделать имя на собачье. Нам этого не надо – сами зарегистрируемся, если очень захочется. Придётся заполнять гражданскую анкету. Кто родители? Неизвестно. Сирота. Может быть, папа сделал сына и смылся, кобелина сучья, чтобы не делиться добычей. Всё как у людей. Возраст? Не знаю. Порода? Не знаю. Ничего не знаю. Не дадут паспорта, не пропишут, придётся Сударю жить как узбеку, инкогнито. Прожи-и-вё-ём… В-третьих, с утра надо обязательно прошвырнуться на базар за кормом на двоих, а то и на троих, и на всю неделю. В-четвёртых, сварить Дарьке обед и себя учесть.

 Интересно, что вообще собаки едят? Помнится из литературы, что охотятся на зайцев. Дарьке, коротконогому и короткоухому, гоняться за длинноногим и длинноухим всё равно, что «Оке» за "Лендкрузером" по бездорожью. А если, не дай бог, догонит, то так получит задней лапой, что «Шаттлом» оторвётся от земного притяжения. Нет, зайцы для нас исключены. Ещё пишут, что псы любят скрытно по ночам залезать в овчарни, которые надёжно охраняют овчарки. Заберётся туда папа-волчина, перегрызёт горло жирному барану или лучше баранихе, ухватится поухватистее за шею, забросит рывком тушу себе на спину и уволочит в лес для общего сабачтуя. Если Дарька забросит барана на себя, то его потом под бараном и не сыщешь живого. Значит, баранина тоже исключается. Что ещё? А ещё некоторые псы-умники умудряются ухватить свинью за ухо и увести визжащую от родной грязной лужи прямиком в стаю, а там уж разделают почище, чем на мясокомбинате. Если Дарька приведёт хряка в квартиру, то что с ним делать? Вдвоём горло не перегрызём, тем более что Иван Иванович не любит жирной свинины. Не надо нам и задаром! Можно ещё поохотиться по мелочам – на мышей. Говорят, многие псы могут на безрыбье составить конкуренцию кошкам. Как их только готовить? Не сырыми же есть! Вместе со шкурой. Бр-р!! Это только в оголодавшей Европе едят сырыми, даже живыми и пищащими, устриц и всякую другую морскую дрянь. А ещё – лягушек. Правда, живыми их пока не едят. Супер-шеф-повара в супер-ресторанах из чего хочешь сделают конфетку. Так что и мышей где-нибудь подают гурманам под видом чего-нибудь экзотического. Иван Ильич не раз видел по телевизору, как дядьки в колпаках готовят околпаченным ресторанным завсегдатаям всякие сверхпривлекательные яства на красивых широких тарелках. Положат какой-нибудь сирый кусочек мяса или рыбы, или скользкого моллюска, завалят всякими салатами и гарнирчиками из чего попало, что осталось от вчерашнего дня, лишь бы поцветастее, умнут жирными пальцами, которые постоянно облизывают, зальют соусом импрессионистской окраски, и фирменное блюдо готово. Красиво и несытно. Морщатся гурманы, но едят, кривясь от деланного удовольствия. Что и говорить: извращенцы даже в святая святых – еде. Загнивает старушка Европа!

 Элеонора, следуя европейской моде, тоже изредка устраивала для нужных людей званые загнивающие фуршеты по списку. На одноразовые пластмассовые тарелочки, строго по числу гостей, наклеивался густым соусом сбродного состава французский кусочек недоваренного мясца или засохшей побелевшей сёмги, чтобы дольше жевалось, а с общего блюда каждый по-шведски накладывал себе специальной вилкой листочки салата, кружочки моркови и картошки, срезки огурцов и помидоров и всякие кавказские сорняки. Обычно весь набор силоса доставался Ивану Ильичу, а привередливые гости долго мусолили во рту мясцо, не решаясь заглотить целиком, и, в конце концов, сплёвывали в унитаз, освобождая место для индивидуальных тартинок, изготовленных из зачерствевшего позавчерашнего батона и щедро увенчанных кружевным колечком полунедокопчёной колбасы, бумажным ломтиком красной рыбы или сыра с покрышкой всеми любимого салата, который неизменно сбрасывался до кучи в общую тарелку. Непременным атрибутом голодного фуршета, предназначенного не нажираться за хозяйский счёт, а общаться в умных разговорах и подсчитывать сторонников и противников, являлась половина бокала житного молдавского вина российского разлива, который надо было постоянно держать в руках и носить по комнатам, а то и в сортир, не высасывая, избави бог, до конца вечеринки. Да и опасно было оставлять нектар без присмотра – умыкнут и выпьют без зазрения совести. Обычно гости недолго засиживались у гостеприимных хозяев – посчитались и скорее по ресторанам утолить взыгравший аппетит. Сама-то Элеонора больше всего любила тушёное мясо, да побольше, и с луком, и всякое: и крольчатину, и баранину, и свинину, и, конечно, говядину. И мышатину? Нет, ничего определённого об этой Иван Ильич сказать не мог, поскольку не видел. Ну, а им с Сударем придётся ограничиться охотой на говяжью вырезку, сардельки и пельмени с разнообразными вкусовыми добавками Е от 1 до 300.

Пока повар-самоучка вспоминал о деликатесах и фуршетах, их с Сударем а ля сардель-пельмень-фуршет согрелся и даже перегрелся, зашипев от избытка масла. Какое это по счёту дело на сегодня? Первое? Всего лишь? А ещё надо на базар – это дело не отпадёт, потом в ветаптеку за противоблошиными препаратами и в зообутик за амуницией для благородного редкостного терьера, в-шестых, сварить обед, в-седьмых, отдохнуть лёжа после хорошего обеда… ого-го! Когда же всё успеть? Тут не до зарядки. Оставим её бездельникам и пенсионерам, занятым выращиванием полезных овощей и ягод и бесполезных вонючих гераней на подоконниках. Иван Ильич с облегчением опять закатил гантели под ванну. Сейчас бы ему лучше всего поесть после дразнящих кулинарных воспоминаний, но он не знает, сколько ему останется после Дарьки, а того, гуляки, всё нет. Не побежал ли по старой памяти завтракать на базар? Пришлось выйти на балкон и обозреть дворовые окрестности. И что же? Бедный малыш, оказывается, попал в тесные объятия барахтающихся на коленях малышей, вылезших ради живой игрушки из песочницы. Каждый обязательно старался погладить собачку, да так, что пёсик прогибался под тяжестью жёстких детских рук, но мужественно терпел и не уходил, только, прижав уши, старался выскользнуть из слишком болезненных тисков и не давал поднять себя на воздух. Видели бы мамаши сопливых дрессировщиков, как их измазанные в песке и земле стерильно чистые чада возятся с заведомо грязной бродячей псиной с относительно чистой шерстью и весёлыми глазами! Одна, к несчастью, увидела, выйдя не вовремя из подъезда дома напротив.