Телевидение. Закадровые нескладушки - Вилен Визильтер

Операция

Мой сокурсник Аркадий Бедеров проходил очередную практику в «Эстафете новостей». И ему там дали ответственное задание: сделать, как теперь говорят, специальный репортаж об одной из первых операций на сердце. Такие операции тогда проводил знаменитый хирург академик Петровский. Я в то время работал в журнале «РТ». Это был первый яркий красочный журнал о советском радио и телевидении. И я предложил заведующему отделом информации Славе Щербатову сделать репортаж о репортаже. Я только закончил курсы фоторепортажа и был во всеоружии. В назначенное время вышел в эфир телерепортаж Бедерова и мой в «РТ» на целую полосу двойной репортаж об операции на сердце и как снимался репортаж об этой операции. Бедеров за свой спецрепортаж получил по тем временам большой гонорар аж 27 рублей, а я за свой – 100 рублей. Ребята долго смеялись, как я, вооруженный только ручкой и фотоаппаратом, здорово на Бедерове заработал.

Журнал «РТ» тогда располагался в домике Н. В. Гоголя. Это был старый деревянный домишко прямо в центре Москвы. Половицы скрипели от ветхости, и над всем еще витал дух автора «Мертвых душ». Может быть, поэтому журнал выделялся из всей печатной продукции своей внешней неформатностью, яркостью и ироничностью. В 1969 году он получил премию ЮНЕСКО как лучший европейский журнал данного профиля. Вскоре после этого журнал закрыли. Мы шутили на прощальном вечере: «Премия ЮНЕСКО – венок на могилу журнала». Я еще успел сделать до закрытия большой репортаж на разворот «Останкино по вертикали и горизонтали» о завершении строительства Останкинской вышки и телевизионного комплекса. Как теперь любит говорить Познер: «Вот такие были времена».

Ревность по-советски

Учился вместе со мной на факультете журналистики МГУ студент N. Не буду называть его имя и фамилию, потому что он и поныне здравствует и процветает. Встречался он с очаровательной брюнеткой, студенткой филологического факультета, родом из Хабаровска. И все у них было славно и хорошо, пока в январе 1968 года не высадился у нас десант пражских студентов из Карлова университета. Приехали они по обмену на один семестр. Дело в том, что посадочная площадка для их приземления у нас была достаточно обустроена. Мы в то время все были увлечены фильмами Милоша Формана, Веры Хитиловой, чешской новой волны: «Приключение блондинки», «Маргаритки», «Отвага на каждый день», которые мы старались смотреть всеми правдами и неправдами в Доме кино, киноклубах, на закрытых просмотрах. Они были для нас как глоток свежего воздуха, насыщенные атмосферой свободы и поиска смысла в окружающей нас действительности. И тут появляются наши сверстники, которые в наших глазах выглядели героями этих фильмов. Мы быстро подружились на общей почве любви к нашим новым кумирам. И тут студент N разрывает все отношения со своей возлюбленной хабаровчанкой и всю свою неуемную мужскую энергию обрушивает на пражанку!

Брошенная хабаровчанка была в ярости. Для нее это был второй удар судьбы. Первый – в 1952 году, когда ее родителей арестовали по ложному доносу и они сгинули в необъятных просторах ГУЛАГа. И вот она, жертва ложного доноса, снедаемая ревностью и болью измены, не нашла ничего лучшего, как написать письмо в КГБ, что студент N и группа его единомышленников, в числе которых оказался и автор этих строк, встречаются с молодыми «чехословацкими ревизионистами» (так тогда в официальной прессе трактовались чехословацкие события 1968 года) и ведут подпольную злостную пропаганду их пагубных буржуазных, антисоциалистических идей среди студентов МГУ. К счастью, это письмо было написано до августа 1968 года, до ввода войск в Чехословакию, когда еще была надежда, что все образуется, и, к счастью, это письмо, по всей вероятности, попало в руки порядочного представителя этой всемогущей тогда силовой структуры. Как нам потом стало известно, между ними произошел примерно такой разговор: «Милочка, вы за кого нас принимаете? Вы думаете, что мы даром свой хлеб едим? Что мы такие ослы, что не знаем, что делается в ведущем вузе страны? Так вот, на первый раз я ограничусь тем, что перешлю ваше письмо декану факультета журналистики, и пусть он там с ними разбирается. А если это повторится, я дам возможность жертвам вашей клеветы подать в суд на вас. Имейте это в виду».

Письмо переслали нашему декану Ясену Николаевичу Засурскому. Он всех пожурил, сказал, что надо быть разборчивым в связях, и на этом вспышка ревности по-советски погасла, во всяком случае для нас, ненароком втянутых в эту орбиту страстей человеческих.

Буря в стакане…

Не знаю, быль это или небыль. История эта похожа на анекдот. Но студенты-старшекурсники рассказывали ее нам, салагам, с гордостью за свою смелость и находчивость, как истинную быль. Случилась эта трагикомическая история в Татьянин день. Накануне два наших студента факультета журналистики МГУ поспорили на ящик водки, что поднимутся на второй этаж подъезда дома на улице Грановского, где проживала семья опального Хрущева, и попросят у хозяйки Нины Петровны Хрущевой стаканчик для выпивки. В Татьянин день, в назначенный час все участники этого события расположились в начале улицы, а улица маленькая, и все просматривалось, и стали ждать, чем кончится эта невероятная авантюра. Дело в том, что в этом здании жили высокопоставленные партийные пенсионеры и здание охранялось очень тщательно. По улице ходили пьяненькие студенты, распевали «Гаудеамус» и другие студенческие песни. Дело в том, что эта улица примыкает к старым корпусам МГУ на Моховой. Каким-то образом этим парням удалось проскользнуть в подъезд дома. А через некоторое время к дому с обеих сторон улицы подкатили две черные «Волги», выскочили люди в штатском, вывели двух смельчаков из подъезда, усадили в машины и увезли. Дальнейшее их подельники узнали уже из уст самих виновников торжества. Итак, они поднялись на второй этаж и позвонили. Дверь открыла горничная. «Барышня, не найдется ли стаканчик? Из горла пить неудобно, а тары нет», – сказал один из них. У «барышни» буквально челюсть отвисла от столь неожиданного визита и явно неожиданной просьбы. Она тут же перед их носом захлопнула дверь. Облом. Что делать? Решили подождать минут пять и снова позвонить. Через пять минут дверь открыла Нина Петровна. Они повторили свою просьбу. Она их выслушала, молча ушла куда-то в глубь квартиры и так же молча вынесла им… граненый стакан. В предвкушении победы они стали спускаться по лестнице и оказались в объятиях оперативников. Их довольно вежливо усадили в «Волги» и привезли на Петровку, 38. Ввели в большой кабинет, наполненный высшими чинами милиции. Их появление было встречено громовым хохотом. «Ну рассказывайте, любители острых ощущений, – предложил им один из генералов. – Только учтите, чистосердечное признание смягчает наказание. Но не отменяет. Оно неотвратимо. На нарах вам уже не придется пить ваш любимый напиток». Ребятам поплохело. И они все рассказали как на духу. Судя по тому, что их чистосердечное признание сопровождалось взрывами смеха, они как-то воспряли духом к концу своей исповеди. «Н-да, – сказал генерал. – Всего мы ожидали в эту ночь, но такой дерзости… Ваше счастье, что сегодня ваш праздник, да и злой умысел в вашем мелком хулиганстве не просматривается. Так что дуйте отсюда граждане-студенты и помните, что впредь вы можете проспорить не только ящик водки, но и какую-то часть своей свободы». И тут наши авантюристы совсем обнаглели. «А как же стаканчик», – робко заметил один из них. «Чего?! – гаркнул генерал. – Забирайте свой стаканчик и убирайтесь вон! Мигом! Чтобы духу вашего здесь не было! И не попадайтесь больше на глаза нашей доблестной милиции».