Душа Востока - Хорев

Положим, кто-нибудь зарядит арбалет жемчужиной для того, чтобы выстрелить в воробья. Весь мир будет смеяться над таким человеком. Почему? Потому что он не жалеет ценного ради того, чтобы добыть ничтожное. А разве жизнь не ценнее самой большой жемчужины?

Мужи древности, обретшие Путь, были преисполнены радости независимо от того, хорошо или плохо приходилось им в жизни, ибо радовались они не успехам или неудачам. Где есть Путь, там успехи и неудачи неотделимы от круговорота жары и холода, ветров и дождей.

Пространство и время – это двор, в котором я обитаю. Зимой одеваюсь в кожи и шкуры, летом – в холст и полотно. Весной даю телу вволю потрудиться, осенью – хорошенько отдохнуть. С восходом выхожу работать, в закатный час ухожу отдыхать. Я привольно скитаюсь между Небом и Землей, и в сердце царит довольство. Что значит для меня Поднебесный мир?

Достижения земных царей – это отбросы свершений истинно мудрых, и пользы личному совершенствованию они не принесут. Не прискорбно ли, что нынче так много достойных мужей подвергают себя опасности и рискуют жизнью ради внешних вещей! Мудрец всегда знает в точности, как и что он должен делать.

Когда Сын Неба, удельные владыки, служилые мужи и простолюдины находятся на своих местах, в мире царит порядок. Если же они окажутся не на своих местах, в мире вспыхнет великая смута. Пусть чиновники исполняют свои обязанности, а простые люди занимаются своим делом, тогда никто никому не будет мешать.

Деланные слезы никого не растрогают, деланный гнев никого не напугает, деланная любовь не будет взаимной. Подлинная грусть безгласна, а вызовет в других печаль без единого звука; подлинный гнев не проявляется вовне, а наводит страх; подлинная любовь и без улыбки породит отклик. Когда внутри есть подлинное, внешний облик одухотворен.

Мудрый и необходимое не считает необходимостью, а потому обходится без оружия. Обыкновенный человек считает необходимостью даже не необходимое, а потому имеет много оружия. Привыкший к оружию всегда пользуется им, чтобы добиться желаемого. Но тот, кто уповает на силу оружия, гибнет сам.

Божественная черепаха сумела явиться во сне царю Юаню, но не сумела избежать сетей рыбака. Ее знаний хватило на семьдесят два гадания, но не хватило, чтобы избежать собственной гибели. Выходит, даже знания не избавляют от трудностей и даже божественная сила чем-то ограничена. Даже того, кто обладает совершенным знанием, толпа перехитрит. Рыба не боится сетей, а боится пеликана.

Он норовит разукрасить даже фазаньи перья, может только красиво говорить, а несущественное принимает за главное. Мягок с людьми, но не знает их и им не доверяет. Воспринимает только свои мысли, думает только о своей душе. Как же может он стоять над народом? Только по недомыслию можно привлекать его на службу и оказывать ему покровительство.

Казнь внешняя свершается железом и деревом. Казнь внутренняя свершается поступками и ошибками. Простых людей, приговоренных к внешней казни, мучают железом и деревом. Тех, кому уготовлена казнь внутренняя, грызут силы Инь и Ян. Избежать казни и внешней, и внутренней способен только Настоящий человек.

Все хотят чего-то вещественного – он отдавал предпочтение пустоте и говорил: «Не создавай запасов и будешь иметь всего в избытке». И сам, уповая лишь на себя, имел больше чем достаточно.

Као-фу по прозвищу Праведный, получив первое назначение, опускал голову; получив второе назначение, горбился; получив третье назначение, клонился до земли и уползал вдоль стены. Кто не сочтет его образцом? А есть такие: при первом назначении смотрят надменно, при втором – красуются в колеснице, а после третьего зовут старших по именам.

Быть открытым всем и свободным от пристрастий, непрестанно меняться и ничего не выискивать для себя, жить привольно, не выбирая для себя главного, следовать всякому влечению без колебаний, не умствовать прежде времени, не строить расчетов, полагаясь на свое знание, не выбирать среди вещей, но превращаться вместе с ними – в этом заключалось искусство Пути древних.

Не приходилось ли вам видеть жертвенного быка? Его наряжают в узорчатые ткани, кормят свежей травой и бобами. А потом его ведут, и он входит в храм предков. Даже если бы в тот миг он очень хотел снова стать вольным теленком, может ли его желание осуществиться?

Если выравнивать с помощью неровного, то и ровное станет неровным. Если доказывать с помощью недоказанного, то и доказанное станет недоказанным. Тот, кто полагается на внешнее восприятие, может лишь воздействовать на вещи. Тот, кто полагается на дух, имеет достоверное знание.

Если конь скачет прямо, словно по отвесу, поворот делает, словно по крюку, описывает квадрат, словно по угольнику, и бежит по кругу, точно по циркулю, то это – конь царства. У коня же Поднебесной талант совершенно необыкновенный: вид у него такой, будто он чего-то страшится, что-то потерял, от самого себя отрешился. Такой конь мчится впереди всех, не поднимая пыли, не зная, куда скачет.

Заниматься не своим делом называется «превышением власти». Указывать на то, что недостойно внимания, называется «суетливостью». Полагаться на чужое мнение и ссылаться на чужие слова называется «угодливостью». Повторять чужие речи, не различая истинного и ложного, называется «лестью». Находить удовольствие в осуждении других называется «злословием». Рвать узы дружбы и родства называется «бесчинством». Льстить и обманывать, дабы получить награду от злодея, называется «коварством». Не делать различия между добрыми и дурными людьми, но угождать всем ради собственной корысти называется «злодейством».

Смутное, безбрежное, лишенное формы; пребывающее в превращениях без постоянства. Жизнь ли, смерть ли? Подвижен просветленный дух – куда так неожиданно уносится, откуда так внезапно является? Вся тьма вещей словно раскинутая сеть, и нет в ней начала – в этом тоже искусство Пути древних.

Ле-цзы

Ле Юйкоу (Ле-цзы) - один из известнейших мыслителей даосской школы, жил в V в. до н. э. О нем практически ничего не известно, поскольку он вел жизнь отшельника, скрывшись от мирской суеты среди гор и потоков.

Текст «Ле-цзы» насыщен множеством описаний различных чудес и необычайных явлений.

Заблуждаются и те, кто утверждает, что небо и земля рухнут, и те, кто утверждает, что они не рухнут. Рухнут или не рухнут – откуда нам знать? Живые не знают мертвых, а мертвые – живых, пришедшие не знают ушедших, а ушедшие – пришедших. Так стоит ли о том думать – рухнет или не рухнут?!

Когда на что смотрят – видят всегда и перемены. Ты развлекаешься непривычностью вещей, не ведая, что и сам ты непривычен. Стремишься странствовать во внешнем, не ведая, что стремиться надо заглянуть в самого себя. Тот, кто странствует во внешнем, ищет совершенства в вещах. Тот, кто заглянул в самого себя, находит удовлетворение в себе самом.

Воля у тебя крепкая, а жизненная сила слаба. Вот почему ты достаточно силен в замыслах, но слаб в их исполнении.

Когда вся деревня меня хвалит – не считаю это славой. Когда хулит целое царство – не считаю это позором. Когда обретаю – не радуюсь, теряю – не печалюсь. На жизнь гляжу как на смерть, на богатство – как на бедность. На человека – как на свинью, на себя – как на чужого.

Все сущее различается в жизни и уравнивается в смерти. Пока живем, есть среди нас мудрецы и глупцы, знатные и низкие. А после смерти – смрад и гниль, распад и разложение, и это всех уравнивает. Умирают и в десять лет, умирают и в сто. Истлевшие кости все одинаковы, и кто разберет – где чьи.

Человек, исполненный веры, способен разжалобить вещи, подвигнуть небо и землю, растрогать духов и богов. Он может из конца в конец пройти Вселенную, и ничто его не остановит – не то что там пропасть, вода или пламя.

Холод и жар в тебе неумеренны, пустоты и плотности несоразмерны. Болезнь эта – не от Неба и не от духов. Причины ее – недоедание, обжорство, похоть, заботы и праздность. Недуг твой серьезен, но излечим.

Бывает, что человек и знает средство, да не может им воспользоваться. Бывает и так, что может воспользоваться, да не знает средства.

Благодаря щедротам государя мы имеем возможность есть грубые овощи и жесткое мясо, ездить на норовистых конях, в тряских повозках – и то умирать неохота. А что же говорить о государе!

Сдерживаемые наказаниями и поощряемые наградами, подхлестываемые честолюбием и удерживаемые законами, в суете и тревогах соперничаем друг с другом за миг пустой славы и домогаемся посмертных почестей. Чем же мы отличаемся от колодника в тяжких оковах?