Бархатный капкан - Владимир Колычев

Глеб вырос в деревне, есть с ножа и вилки его там не научили. И в армии такие премудрости в список обязательных дисциплин не входили, о приисках и говорить нечего, но в грязь лицом он не ударил. И салфетку на колени постелил, и нож взял в правую руку, и кусочек с вилки отправил в рот, не опуская головы. Хотя при этом он очень напрягался и даже пожалел о том, что не позволил Аллочке уйти.

— Вкусный омлет, — стараясь держаться раскованно, похвалил он.

— Старалась! — мило улыбнулась девушка.

— Вчера тебя не было, — как бы невзначай заметил он.

— Так это, у меня отгул был. Рудольф Автандилович разрешил.

— А где Рудольф Автандилович?

— Ну, мне очень надо было… — Аллочка посмотрела на него виновато, но без раскаяния. — Да и с вами не ясно было, где вы, когда будете…

— Здесь я. И теперь я твой начальник.

— Да, я знаю! — закивала девушка. — Мне уже сказали. Вы же видите, я уже здесь!

— С Казаяном долго работала?

— Два года. И всю кухню здесь знаю, если там что-то подсказать надо, ты не стесняйся, спрашивай.

Аллочка перешла вдруг на «ты», но Глеб сделал вид, что не заметил этого. Неважно, как она будет к нему обращаться, главное, чтобы работала хорошо и на голову не садилась.

Да и разница в возрасте у них небольшая. Если она младше его, то не больше чем на год-два.

— Рудольф Автандилович далеко уехал?

Глеб хотел, чтобы Казаян исчез из этих краев надолго, а еще лучше — навсегда. Рудольф Автандилович знал о золоте, и это его напрягало. Если Роберт узнает, чем расплатился Глеб, он станет наводить о нем справки по своим каналам, как бы тогда хозяева золотых приисков на него не вышли.

— Далеко, — кивнула Аллочка. — В Италию. Там у него дом. Семью он туда еще летом отправил. Ну, как только все это началось…

— Что началось?

— Проблемы с братвой… — Она посмотрела на Глеба выразительно и с сожалением.

Дескать, кота в мешке он купил. Сбежит этот кот, ничего не останется.

— Я в курсе, что там за проблемы.

— Рудольф тоже был в курсе, поэтому сбежал. Дом сразу продал, а с клубом не заладилось… Через Москву продавал, там на продажу выставил, а здесь нельзя, здесь бы его сразу вычислили. А ты, значит, из Москвы?

— В какой-то степени, — покачал головой Глеб.

— А я смотрю, номера у тебя омские.

Проезд к морю через набережную был закрыт, но Глеб все-таки проехал и загнал машину во двор клуба. И когда только Аллочка успела номер разглядеть. Шустрая она, судя по всему, девушка. И знающая, и опытная…

— Правитель омский, — невесело усмехнулся он.

— Правитель? — непонимающе посмотрела на него девушка.

— Мундир английский, погон российский, табак японский, правитель омский. Это про Колчака.

— Ах да. Мундир сносился, погон свалился, табак скурился… Что там с правителем стало? — блеснув эрудицией, спросила она. — Кажется, правитель смылся?

— Ну да, большевики — народ суровый, — в раздумье кивнул он.

А здесь свои «большевики», и как бы они не объявили Глебу войну. Если она уже не идет…

— Ты, Глеб Андреевич, не переживай, нормально все будет, — улыбнулась Аллочка. — Со мной не пропадешь.

— Я в этом почему-то не сомневаюсь.

— Я так понимаю, ты здесь жить будешь? — Она взглядом указала на дверь, за которой находилась спаленка.

— Пока да.

— У меня тетка недвижимостью занимается, если квартиру купить надо, только скажи. Или квартиру, или дом…

— Квартира — это хорошо, — в раздумье протянул Глеб.

У него осталось около ста тысяч долларов и два килограмма золота — он запросто мог взять хорошую квартиру. Но спешить с этим не надо: вдруг придется смываться из поселка. И клуб он потеряет, и квартиру.

— Цены на недвижимость растут, — предупредила Аллочка, — весной обещают взрыв, так что подумай.

— Думаю.

Глеб готов был драться за место под солнцем, но, в принципе, он мог бы и отказаться от клуба. Война с мафией — это кровь, а он и без того достаточно ее пролил в своей жизни. Но если у него будет дом в Лазурном, то никакая сила не заставит его убраться отсюда. Он будет биться за свой дом, а это святое… Потребуется, он устроит здесь Чикаго…

— Есть вариант. Двухкомнатная квартира в элитном доме, всего девяносто тысяч долларов. Мужик из Москвы срочно продает. Она уже сейчас сто пятьдесят тысяч стоит, а летом все двести будет, если не триста. Элитный дом на Морской улице… Или двухкомнатной мало?

— Да нет, нормально. Семьи у меня нет… А деньги есть.

— Молодой, холостой, симпатичный и при деньгах… Представляю, как девки за тобой бегать будут! — с кокетливым восторгом воскликнула Аллочка.

Но при этом она сама за Глебом бегать как бы и не собиралась. А ведь она незамужняя, во всяком случае, обручального кольца не видно.

— Я надеюсь, ты будешь сдерживать их в приемной.

— Даже не сомневайтесь, Глеб Андреевич! — Аллочка поднялась со своего места и вдруг села на подлокотник кресла.

И даже подалась к нему, когда он несмело обнял ее за талию. Тело у нее упругое, горячее, и в жилах у Глеба забурлила кровь. А от запаха ее духов пошла кругом голова. Кайманов почувствовал желание, но Аллочка вдруг резко поднялась и, качнув бедрами, оправила юбку, а потом деловито сказала:

— Если вам нужен отчет о текущем состоянии дел, я подготовлю.

— С комментариями? — вроде как в шутку, но всерьез спросил Глеб.

— Письменный отчет с устными комментариями… Ты не думай, Глеб Андреевич, я не какая-то там секретутка, на мне здесь все держится. — И ее голос звучал совершенно серьезно, хотя в нем угадывалось и кокетство.

Она уже сейчас готова была помогать новому боссу, но стелить постель ему еще не собиралась. Он куда предпочтительней, чем немолодой, толстый и семейный Рудольф Автандилович, но его будущее просматривается пока смутно. Сегодня Глеб на коне, а завтра его выгонят из клуба. Не верила в него Аллочка, потому и не торопилась к нему в постель. Хотя и намекнула на возможную близость.

Аллочка ушла, и Глеб собрался покинуть кабинет. Надо было обойти клуб, еще раз осмотреть свои владения. Глаз обязательно найдет что-то новое, а ум получит пищу для размышлений. Но в клуб пожаловал Саватеев, и не один, а вместе с Протасовым.

Глеб принял их в своем кабинете. Аллочка подала кофе и, уходя, выразительно посмотрела на него. Дескать, она здесь, рядом, у нее все под контролем. Что, если кабинет стоит у нее на прослушке? Глеб покосился на интерком — связь с секретаршей вроде бы выключена, а вдруг нет?

— Ну, рассказывай! — Лева весело и панибратски хлопнул Протаса по плечу.

— Так это, Яна звонила, сказала, что с отцом поговорила. Не будут вас трогать, — как-то не очень весело выдал парень.

— И в какой процент это нам встанет?

— Ну, сколько ты предложил, столько и будет. Пятнадцать процентов, — Протас угрюмо глянул куда-то в сторону.

— А чего такой кислый?

— Да деньги нужны, — вздохнул он.

— Пятьдесят штук?.. А где результат?

— Так в том-то и дело. Роберт сказал, что все нормально, но ему сейчас не до клуба. После операции он. Сердце у него больное.

— Сердце больное, а организм здоровый. Подошел бы какой-нибудь организм, решили бы проблему.

Глеб вспомнил троицу, которая, наехав на Казаяна, с триумфом покидала клуб. Где сейчас эти организмы, почему их нет? Может, сегодня и подойдут?

— Так Яна сказала, что будут… Когда-нибудь… Я же говорю, проблема не в тебе была, а в Казаяне. С него спросить хотели, его наказывать будут, а не тебя. Ты Роберту не нужен. И клуб ему не нужен. Ну, долю он свою возьмет… Пятнадцать процентов… Ты бы это, выплатил мне хотя бы половину… — Протас жалостливо глянул на Глеба. — А когда вопрос решится… Да он и так уже решился… Ну, почти…

Глеб поднялся со своего места, открыл сейф, вмонтированный в гарнитурную стенку. Это был не просто сейф, а ключ к самому клубу, кто им владел, тот и заказывал здесь музыку. И сейф ему Казаян оставил, и секретаршу. Код к сейфу он уже сменил, и к Аллочке ключик подберет. И тянуть он с этим не будет.

Глеб отсчитал двадцать пять тысяч, передал их Протасу.

— Смотри, если ты мне наврал, я тебе горло перережу, — с леденящим спокойствием сказал он.

Юрист дернулся так, как будто через него пустили электрический ток.

— Глеб может, — с той же невозмутимостью кивнул Саватей. — Он в Чечне головы духам резал. Это нетрудно. Если крови не боишься. А Глеб не боится. И я тоже.

Лева служил вместе с Глебом в воздушно-десантных войсках, но в Чечне воевать ему не пришлось. Это Глеба на контрактную службу понесло, а он домой вернулся — брюшко наедать. Это Глеб выгрызал из жизни свое будущее, а Саватей сидел на попе ровно, но глупо его за это осуждать.

— Да за что голову резать? — с бледным видом спросил Протас.

— Если не за что, живи спокойно, а есть за что, сразу скажи, — Саватей с размаху опустил на его плечо свою могучую руку.