Том 6. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть аторая - Эрнест Лависс

Перспектива угрожающего конфликта с Пруссией замедляла ход переговоров, вместо того чтобы ускорять его. Правительство рассчитывало на победу, которая значительно увеличила бы шансы абсолютизма; деакисты ждали поражения Австрии, которое сделало бы их господами положения. Революционная пропаганда, как и в 1859 году, успешно распространялась в стране, и между венграми было немало людей, готовых воспользоваться случаем и снова взяться за план Кошута — покончить раз навсегда с Габсбургами. Чтобы приготовиться ко всем случайностям, Деак поспешно составил проект закона, регулирующего отношения между Австрией и Венгрией, который и был принят в принципе сеймовой комиссией. Если бы победа осталась за абсолютизмом, проект этот мог лечь в основу дальнейших переговоров, которые должны были возобновиться в лучшие времена; а если бы, напротив, Австрия была побеждена, проект должен был бы явиться ультиматумом со стороны Венгрии. Деак имел основание спешить: 24 июня 1866 года южная армия разбила итальянцев при Кустоцце; 27-го министерство, ободренное победой, отложило заседания сейма. Но за победой при Кустоцце очень скоро последовало поражение при Садовой. Венедек, который неохотно принял командование армией и, встревоженный плохим состоянием войск и неспособностью своих помощников, до последней минуты не советовал рисковать сражением, — 3 июля был разбит пруссаками. 17 июля Деак был вызван в Вену, а 19-го император принял решение. Принимая планы Деака и его проект, император решил дождаться заключения мира и тогда, в случае отказа Деака, поручить составление первого венгерского парламентского министерства графу Андраши, который, как сообщник Кошута, был в 1849 году присужден к смерти.

Феодалы готовились к сопротивлению, но им пришлось уступить более сильным влияниям. Дело в том, что война 1866 года окончательно заставила Австрию уйти не только из Италии, от которой она в сущности отказалась с 1860 года, но также и из Германии. Внешняя политика Австрии была приведена в замешательство. Однако слишком много нитей связывало еще династию Габсбургов с Германией, чтобы эта династия с первого же раза согласилась уступить поле битвы Гогенцоллернам. Назначение министром иностранных дел барона Бейста, бывшего до 1866 года первым министром саксонского короля, знаменовало, напротив, начало политики реванша. Но этот реванш был немыслим до тех пор, пока Австрия не выйдет из своего переходного, предконституционного состояния. Эстергази, к великому его удивлению, было предложено подать в отставку, а между Вейстом и вождями либеральной партии состоялось соглашение. Либералы обязались окончательно принять в сеймовой комиссии проект Деака, слегка исправленный в интересах единства монархии. Как только они выполнили это обязательство, немедленно, 18 февраля 1867 года, было составлено министерство Андраши. 8 июня того же года Франц-Иосиф после принесения присяги на верность конституции был с соблюдением традиционных форм коронован венгерским королем. Таким образом, программа Деака была выполнена: исконные права Венгрии восторжествовали.

Бейсту труднее было справиться с Белькреди, чем с Эстергази, так как император благосклонно относился к попытке, от которой ждал примирения постоянно враждовавших между собой цислейтанских национальностей. Белькреди не решился представить компромисс на рассмотрение сеймов, так как отказ одного из них мог поколебать с таким трудом достигнутое соглашение. Патентом 2 января 1867 года был созван узкий рейхсрат, но под видом чрезвычайного-, это значило, что сеймы, обновившие свой состав в течение предшествовавшего промежутка, могли избирать делегатов в этот рейхсрат, не считаясь с системой курий. Этим приемом были опрокинуты все расчеты Шмерлинга, и когда министерство открыто употребило свое влияние в пользу феодалов, — антинемецкое большинство было обеспечено. Принятие австро-венгерского компромисса рейхсратом развязало бы руки правительству. Но Деак и его друзья не допустили этого, опасаясь, чтобы победа австрийских славян над немцами не возбудила венгерских славян против мадьяр (венгров). Вейст указал на то обстоятельство, что немецкая политика во внешних делах несовместима с внутренней славянской политикой. Белькреди 7 февраля был отставлен, а на его место назначен Бейст, который созвал очередной рейхсрат. Таким образом, в Цислейтании победа осталась за немцами.

Австро-венгерский компромисс. Австро-венгерский компромисс 1867 года установил взамен прежней Австрийской империи Австро-Венгерскую монархию. Компромисс этот является хартией дуализма, если не создавшей, то во всяком случае заново организовавшей его[62]. Уже при старом строе, невзирая на неразрывность унии, провозглашенной Прагматической санкцией, дуализм существовал между конституционной Венгрией и наследственными государствами, подчиненными абсолютной власти. Начиная же с 1867 года мы видим рядом два конституционных государства с равными правами. История трех веков и опыт за время с 1848 по 1866 год показали Деаку и его сторонникам, что венгерская конституция не может быть в безопасности до тех пор, пока ненасытный в своих притязаниях абсолютизм еще царит в Вене; и статья 12 1867 года (венгерский закон о «компромиссе») оговаривает в особых выражениях, что Венгрия заключает договор с другими странами, подвластными его величеству, в тех только случаях и на то лишь время, когда в них будет введено конституционное правление. Но именно вследствие этого необходимо было придать дуализму новую форму.

Австрия и Венгрия — Цислейтания и Транслейтания — не две части одного и того же государства, а два отдельных государства. Двуединая монархия не обладает теми правами верховной власти, которых лишены они; по полномочию этих двух государств она пользуется лишь теми правами, которые стали у них «общими» и которые исключительно относятся к внешней политике. Только иностранные государства имеют дело с Австро-Венгрией; что касается граждан, то они — или австрийцы или венгры. Руководство внешней политикой, дипломатия, внешние торговые сношения, армия, флот — общие у обоих государств. Во внутренних делах государства сохранили свою полную самостоятельность, обязавшись лишь руководствоваться одинаковыми принципами в некоторых вопросах экономического характера: поддержание таможенного и торгового договора, заключенного в 1850 году, обусловливало необходимость единообразия в системе косвенных налогов, по крайней мере в ее главных чертах. Общие издержки по статьям, обусловленным их союзом, покрываются из доходов таможенного ведомства, а в тех случаях, когда последние оказываются недостаточными, общая касса пополняется прямыми налогами. Политическая уния, в силу Прагматической санкции, должна продолжаться, пока будет существовать династия Габсбургов[63]. Торговые и таможенные договоры заключаются на десять лет; финансовый договор, определяющий долю участия каждого государства в общих расходах, устанавливается также на этот срок. Если оба парламента не приходят к соглашению по вопросу о его возобновлении, император является посредником между ними; его решение имеет силу лишь в течение года; но по истечении этого срока оно может быть возобновлено.

Император — представитель монархии перед иностранными державами; он начальствует над армией и направляет внешнюю политику. Ему помогают три министра по общим делам: министр иностранных дел, военный министр и министр общих финансов (ведающий одними расходами). Парламентский контроль над министрами принадлежит делегациям. Ежегодно каждый парламент избирает из своей среды комиссию, состоящую из 60 членов, причем 20 избираются от верхней палаты и 40—от нижней. Это — делегации: они заседают попеременно то в Вене, то в Пеште, не сливаясь, и, согласно закону, сносятся между собой только письменно. Компетенция их распространяется исключительно на бюджет: монархия как таковая не имеет законодательной власти. Делегации вотируют общие расходы; из принятой цифры вычитается сумма таможенных доходов; затем выясняется сумма, которая должна быть внесена обоими государствами, и распределяется между ними согласно устанавливаемой каждые десять лет пропорции: с 1867 по 1897 год 70 процентов для Австрии и 30 процентов для Венгрии, а с 1897 года 66 и 34 процента. Эти повинности являются для обоих парламентов обязательным расходом, который им не приходится даже обсуждать, а просто только внести. Итак, равенство прав и неравенство обязанностей — вот принцип дуализма. Венгрия в момент урегулирования взаимоотношений в 1867 году была менее населена, менее развита экономически, находилась в менее цветущем состоянии, чем Австрия. С большим или меньшим правом и искренностью она возлагала всю ответственность за низкую ступень своего развития на тот гнет, который тяготел над нею в течение восемнадцати лет, по ее словам — к выгоде Австрии, но не без участия, во всяком случае — без оппозиции с ее стороны. Пусть Австрия страдала столько же от этого строя: Венгрия могла сослаться на своя права, Австрия — только на фактическое положение дела. В этом заключалось огромное различие, которое обнаружилось, когда обоим государствам пришлось обсудить вопрос о государственном долге. Венгры заявили решительно, что все займы, заключенные без ведома их сеймов, в отношении Венгрии были недействительны, как несогласные с конституцией, и что они делают огромную уступку, соглашаясь принять на себя часть этих займов. Австрийцы напрасно доказывали, что большая часть займов была заключена на предмет общей обороны и что, в частности, издержки на борьбу с революцией в 1849 году были возложены на монархию одними венграми. Но разве только что состоявшийся компромисс почти не узаконял революцию? Приходилось покориться желанию венгров: они согласились уплачивать лишь определенную сумму — приблизительно в 30 миллионов флоринов процентных денег; погашение же, сведение бесчисленных займов в одну общую сумму государственного долга и ежегодный «перевес» при уплате в 25 миллионов флоринов достались Австрии. Она давно уже привыкла к дефицитам, и ее конституционная эра могла вполне примириться с этим наследием абсолютизма. Венгры же, наоборот, не скрывали нежелания начинать свое самостоятельное финансовое управление с дефицита. Для великих планов их национального подъема им нужен был нетронутый кредит.