Том 6. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть аторая - Эрнест Лависс

Потоцкий, мипистр земледелия, — представили императору программу примирения; но большинство составило контрдоклад, настаивавший на сопротивлении; император решил в пользу последнего, и меньшинство подало в отставку. Гаснер 1 февраля 1870 года был назначен председателем совета министров. Но победители не доверяли своему торжеству. Гискра, потерпев неудачу в своих попытках переговоров с чехами, 22 марта подал в отставку. Рейхсрат в начале новой эры своего существования вотировал закон, предоставлявший правительству производить прямые выборы в тех областях, где сеймы отказывались избирать в рейхсрат депутатов. Кабинет внес закон, разрешавший прямые выборы не только в целой области, но и в каждом округе, где депутат отказывался занять свое место в рейхсрате. Удар, направленный против составителей декларации, в то же время грозил и полякам, резолюция которых была только что отвергнута комиссией рейхсрата. Ответом на это был общий уход славян из парламента. Парламент свелся к какой-нибудь сотне членои-немцев. Не имея за собой значительного большинства, принужденное в то же время сноситься с далматскими повстанцами, которых оно не могло усмирить, министерство находилось в невыносимом положении. 4 апреля оно подало в отставку, чтобы уступить место меньшинству под председательством Потоцкого.

Венгрия в эпоху министерства Андраши. Признание дуализма в его новом виде возлагало на Венгрию задачу национального и политического преобразования. В силу компромисса Трапсильвания и Хорватия были окончательно присоединены к короне св. Стефана; но надо было определить их положение в венгерском государстве. Трансильвания была безусловно присоединена к Венгрии; в ней насчитывалось до полумиллиона мадьяр (Бенгров), которых соотечественники не хотели отдать во власть румынского большинства. Великое герцогство потеряло свою былую автономию; саксонцы утратили свои старинные муниципальные вольности; Трапсильвания стала лишь географическим названием. Воспоминание о 1848 годе заставляло государственных людей в Пеште быть осторожными по отношению к Хорватии: недовольная Хорватия могла стать опасной, если бы двор когда-нибудь, путем всегда возможного поворота, сделал попытку вернуться к централизации или к абсолютизму. К тому же среди почти сплошь славянского населения Хорватии мадьяр было немного. Компромисс был заключен в 1868 году. Во внутренних делах своих Хорватия должна была пользоваться полной самостоятельностью, получая свои законы лишь от сейма в Аграмо (Загребе); исполнительная власть была предоставлена бану, ответственному перед сеймом и назначаемому королем по представлению венгерского министерства; в состав кабинета в Пеште должен был входить всегда один министр хорват, на которого возлагались исключительно дела Хорватии. Вопросы военные, финансовые и коммерческие были единственными общими вопросами для Венгрии и Хорватии: они подлежали компетенции венгерского парламента, усиленного специально в этих случаях делегатами хорватского сейма в количестве 29 членов для нижней палаты и 2 для верхней палаты (40 и 3 со времени включения Военной границы); четверо из числа первых и один из числа вторых должны были входить в венгерскую делегацию; 45 процентов с доходов Хорватии (с обеспечением минимальной суммы в 2 200 000 флоринов) назначались на покрытие ее внутренних расходов. Большая часть населения была против всякого союза с Венгрией; потребовалось немало давления, произвола и несправедливостей, чтобы добиться вотума этого соглашения; ближайший сейм, избранный в 1871 году, состоял большей частью из ярых «националистов», потребовавших отмены соглашения. И даже тот сейм, который его вотировал, несколько раз принимался протестовать против неправильной системы его применения; в Аграме (Загребе) произошли антивенгерские манифестации, носившие довольно серьезный характер. Народное возбуждение в Хорватии перешло в восстание, впрочем довольно быстро подавленное, в области Военной границы, которая в то время была в состоянии полной дезорганизации. Кордон, учрежденный против заноса чумы и против турок, утратил теперь всякий смысл существования: между 1870 и 1872 годами военная администрация была мало-помалу заменена гражданской, и часть области была присоединена к Венгрии, другая — к Хорватии; взамен этого увеличения своей территории Транслейтания согласилась на прибавку приблизительно двух процентов к доле, вносимой ею на общие расходы монархии. Закон о национальностях (1868) установил окончательное преобладание мадьярского языка, единственного правительственного языка Венгрии (за исключением Хорватии); остальным языкам приходилось довольствоваться тем, что они были допущены в общественной жизни. Мадьяры считают свои порядки либеральными; между тем подвластные им национальности уже тридцать лет беспрерывно жалуются на тиранию мадьяр[64].

Окончательное установление парламентарного режима вызывало необходимость крупных органических реформ, которые должны были обеспечить государству большее единство, а его органам — большую власть: в частности предстояло сузить почти беспредельную свободу комитатов, дававшую повод для больших злоупотреблений в ущерб порядку и законности. Но, с другой стороны, мелкое дворянство, составлявшее большинство в собраниях комитатов и извлекавшее пользу из этих злоупотреблений, решило их защищать; оно всеми способами покровительствовало кандидатам левой, противившимся реформам не столько из любви к прежним учреждениям, сколько из ненависти к правой и к правительству. Деакистское большинство после выборов 1869 года уменьшилось, но было еще достаточно сильно, чтобы дать победу своей программе. Оно приняло проекты реформ министра юстиции и министра внутренних дел. Первые отнимали у комитатов власть выбирать судей и учреждали магистратуру по назначению, члены которой, доказавшие свои юридические способности, получали все возможные гарантии независимости; вторые, преобразовывали управление комитатов, расширяли несколько компетенцию представителей исполнительной власти, ограничивали право возражений, которым так неумеренно пользовались при старом порядке. По нескольким пунктам министерство отступило перед оппозицией магнатов, и с этой минуты начал выдвигаться вопрос о реформе верхней палаты., Но еще не наступило время поднимать его: у правительства, было достаточно других забот. Левая по каждому поводу нападала на компромисс: она старалась противопоставить ему память о 1848 годе, а против влияния Деака выдвигала влияние Кошута. Но старые приверженцы «правителя» взяли на себя защиту Деака. Перце ль, К лапка и другие вожди революции были в союзе с правительством: они приняли командование в территориальной армии гонведов, которая в силу компромисса зависела лишь от правительства и от венгерского парламента. Двор, впрочем, облегчил Андраши защиту. Франц-Иосиф и его жена афишировали свои симпатии к Венгрии так, что оскорбляли этим иногда австрийцев. 1848 год был, по видимому, забыт, и даже более того — министры присутствовали в церкви при службе в память Людвига Батьяни, жертвы Гайнау. Несколько столкновений возникло на первых порах между австрийскими генералами и венгерскими властями; перевес остался за последними. Для Венгрии дул положительно попутный ветер: это видно из того оборота, который приняли дела Австро-Венгерской монархии.

Дуализм в эпоху 1867–1871 годов. Внешняя политика Бейста. Склоняя императора к введению дуализма, Вейст прежде всего думал обеспечить себе этим полную свободу действий в Германии. Он мечтал о реванше над Бисмарком. Когда его назначили канцлером, он был полон идей и проектировал союз с Францией, сотрудничество с Италией, примирение — по крайней мере внешнее — с Россией, покровительство христианам на Востоке. Полный переворот в традициях австрийской иностранной политики не был в его глазах слишком дорогой ценой, если давал возможность или одержать победу над Пруссией и восстановить Германию в том виде, какой она была до 1866 года, или же, по меньшей мере, образовать союз между Австрией и тремя южными государствами, — союз, который мог бы составить противовес Северной конфедерации. Бейст повез своего государя в Зальцбург, чтобы попытаться заключить союз между Австрией и Францией; он вел переговоры с Флоренцией[65], чтобы на случай войны обеспечить себя от всякой неожиданности со стороны Италии; он предлагал России свободный выход из Черного моря, но тщетно, так как Россия надеялась скоро получить его с гораздо меньшими уступками благодаря соглашению с Пруссией; он склонил Порту на эвакуацию крепости Белграда и выставил себя благодетелем Сербии. В Германии он принимал почти вызывающее положение по отношению к Пруссии. Он терпел интриги ганноверского двора, нашедшего убежище в Гитцинге, близ Вены, и рассылавшего оттуда, при благосклонном покровительстве австрийской полиции, шпионов и памфлеты. Отношения между Веной и Берлином минутами бывали весьма натянутые; между официозами с обеих сторон война не прекращалась. Было ясно, что Бейст рассчитывал на предстоявший франко-прусский конфликт и готовился к борьбе. Но Венгрия, далеко не заинтересованная в его планах германской политики, втихомолку боролась против них. Ей не было дела до воспоминаний, привлекавших Габсбургов к Германии. Она заботилась лишь о своей выгоде, ради которой, наоборот, надо было порвать узы, соединяющие еще австрийский дом с его бывшей империей. Победа, одержанная в Германии, могла бы чересчур легко вскружить голову «черным и желтым» (австрийским патриотам) и угрожать опасностью молодой независимости Венгрии. Если даже предположить, что у двора не было этих задних мыслей, то для Венгрии уя^е достаточно было того, что политика Вейста устремлялась на запад, в то время как венгерские интересы были сосредоточены на востоке. Но дуализм давал ей средства защиты. Андраши умел провести венгерскую делегацию и прятаться за ее мнимые требования, продиктованные им самим. Избрание делегаций предоставляет большое преимущество Венгрии: сорок делегатов трансильванской нижней палаты (за исключением четырех хорватов) избираются по одному списку всей палатой и образуют однородное большинство. С австрийской стороны, наоборот, делегаты избираются порознь депутатами каждой провинции. Таким образом, делегация заключает в себе непременно противников не только на политической почЕе, но и на почве национальной, и этим самым находится в мало выгодном положении. В тех случаях, когда обе делегации не могут придти к соглашению, они обязаны в силу австро-венгерского компромисса собраться на общее заседание, чтобы вотировать, без всякого обсуждения, предложенные цифры бюджета. В то время как венгерская делегация остается сплоченной, от австрийской делегации двор всегда моисет отделить нескольких крупных землевладельцев или нескольких славян, нуждающихся в его благосклонности, и таким образом составить большинство. Опыт подобного рода был сделан в 1869 году. Вопреки воле большинства австрийских делегатов, военный бюджет был вотирован в том виде, как того требовало министерство. Венгры, таким образом, приписывали себе честь самых лояльных действий; они заполняли во имя равенства своими соотечественниками органы общей администрации, в то же время противились воинственным намерениям канцлера и мало-помалу накладывали свою руку на иностранную политику монархии. События 1870 года обеспечили им победу. Сбитый с толку слишком быстрым нападением Пруссии па Францию, удерживаемый на расстоянии угрозами России, Бейст после Седана уже не мог надеяться на успех в Германии. Когда германский вопрос окончательно был решен в пользу Пруссии, Австрии оставалось только обратиться на Восток: Пруссии было чрезвычайно выгодно поддерживать ее впредь в этом направлении. Венгрия сразу сделалась главным двигателем внешней австрийской политики, и внутренний кризис Австрии в 1871 году только ускорил неизбежную развязку.