Духовник президента. Рассказы о священниках, повлиявших на умы и души правителей России - Владимир Зоберн

История сближения Сильвестра с Иваном Грозным окутана флером таинственности. Это зарисовка на фоне сильнейшего пожара, вспыхнувшего в Москве в 1547 году и повлекшего за собой народные волнения

Далее знаменитый русский историк продолжает немалые восхваления Сильвестра: «Смиренный иерей, не требуя ни высокого имени, ни чести, ни богатства, стал у трона, чтобы утверждать, ободрять юного венценосца на пути исправления, заключив тесный союз с одним из любимцев Иоанновых, Алексеем Федоровичем Адашевым, прекрасным молодым человеком, коего описывают земным ангелом <…>. Сильвестр возбудил в царе желание блага: Адашев облегчил царю способы благотворения. – Так повествует умный современник, князь Андрей Курбский, бывший тогда уже знатным сановником двора».

Карамзин прямо ссылается на Курбского, доверять свидетельствам которого следует с большой осторожностью – сам он оставил о себе весьма недобрую память.

«Перебежав в Литву, Курбский приложил все силы, чтобы сокрушить бывшего друга и сюзерена. Он боролся пером и мечом, писал письма царю, сочинил историю о великом князе Московском, наводил на бывшую родину литовцев и татар, лично во главе литовского войска разгромил 12-тысячную русскую армию. Карамзин принял на веру писания Курбского и ввел их в свою “Историю государства Российского”. Так изложенные Курбским факты закрепились в историографии, хотя часть опровергнута современными историками» (К. Ю. Резников. Русская история: мифы и факты).

Современный историк С. В. Перевезенцев рисует нам другую картину появления Сильвестра в Москве, в Благовещенском соборе, так близко к царскому престолу: «Сильвестр, выходец из зажиточной новгородской семьи, оказался в Москве в 40-е годы XVI века, когда бывший новгородский архиепископ, ставший в 1542 году митрополитом Московским и всея Руси, Макарий пригласил его из Новгорода в Москву. Еще по Новгороду Макарий знал Сильвестра как “книжного и благочестивого человека”, с которым много сотрудничал, чьи духовные и личные достоинства высоко ценил. Очень скоро Сильвестр стал настоятелем Благовещенского собора. Надо сказать, собор этот в иерархии кремлевских храмов был не простой. Благовещенский собор считался домовой церковью московских великих князей, а благовещенские настоятели исполняли обязанности великокняжеских духовников. Иначе говоря, были духовными наставниками московских государей и им были ведомы все тайны государевых душ. Вот и Сильвестр начал исполнять в Москве столь непростые священнические обязанности» (С. В. Перевезенцев. Духовник).

Впрочем, возможно, в рассказе Курбского соблюдена, по словам Е. Соловьева, «психологическая правда». «В знаменательный и страшный день, когда “не было правительства”, а царь, растерявшись, не знал, что предпринять, – Сильвестр мог принять на себя роль древнего пророка, посланца Божия, и ужаснуть царя, истолковавши, что пожар московский – наказание за его грехи и распутство» (Е. Соловьев. Иоанн Грозный).

Таким образом, благовещенский священник по имени Сильвестр действительно одно время находился рядом с молодым царем, тем не менее однозначной оценки его деятельности нет. Принято считать, что в целом влияние Сильвестра было благотворным. Он входил в просвещенный кружок, сложившийся вокруг царя Ивана, который, опять же вслед за Курбским, принято называть «Избранной радой». Укоренилось мнение, что именно под влиянием этого кружка Иван Грозный совершил немало «блестящих и полезных дел», по словам историка И. Костомарова. Но были ли эти дела совершены действительно под влиянием священника Сильвестра или же здесь чувствуется сильная воля и глубокий разум митрополита Макария, к которому с удовольствием прислушивался Иван Васильевич? Был ли Сильвестр «крупнейшим государственным деятелем» при Иване IV, как порой его называют?

«В научной литературе о нем спорят: с одной стороны, приписывают как одному из руководителей “Избранной рады” выдающуюся роль в проведении реформ 40-50-х годов XVI века, с другой, – предлагают не преувеличивать степень его влияния на Грозного, а заодно и сомневаются в самом существовании упомянутой рады (В. Б. Перхавко. Сын священника Сильвестра).

Сильвестр, – продолжает историк В. Б. Перхавко, – родился между 1500 и 1510 годами, а вышел он из зажиточных торгово-ремесленных кругов Великого Новгорода, с которыми поначалу и думал связать свою судьбу. Но жизнь рассудила иначе, и там же, в Новгороде, Сильвестр был рукоположен в священнический сан, увлекшись к тому же книжным делом и иконописанием. Долгое время считалось, что именно им создано житие равноапостольной княгини Ольги для «Книги Степенной царского родословия», – лишь недавно установлено, что оно было составлено псковским книжником священником Василием (в иночестве Варлаамом). Есть мнение, что начало нашего книгопечатания не обошлось без Сильвестра. Из «Сказания известно о воображении книг печатного дела» мы знаем об учреждении, так сказать, официальной типографии, однако предполагается, что ей предшествовала другая, частная, основанная в московском доме Сильвестра, тогда уже благовещенского священника: в этой предполагаемой типографии якобы и начинал свою деятельность в Москве Иван Федоров.

Участие Сильвестра в знаменитом Стоглавом Соборе, суть которого заключалась в разрешении иерархами многочисленных недоумений царя «о различных церковных чинех», выразилось по крайней мере в том, что он в составе представительной депутации доставил соборные материалы бывшему митрополиту Иоасафу в Троицкий монастырь (В. Б. Перхавко. Сын священника Сильвестра).

Не приходится сомневаться в том, что священник Сильвестр был для своего времени человеком образованным, увлеченным собирателем рукописных книг. По стопам отца пошел и его сын Анфим. В датируемой 1653 годом описи Кирилло-Белозерского монастыря, куда был сослан попавший в опалу Сильвестр, восемь книг помечены как принадлежащие ему. Например, на некоторых значится: «Благовещенского попа Селивестра, во иноцех Спиридона, и сына его Анфима».

«Соловецкой обители Сильвестр тоже обильно жертвовал (вполне вероятно, он провел там последние годы жизни). Согласно вкладной книге Соловецкого монастыря, “старец Спиридон, что был благовещенский священник Селивестр, дал 66 книг” – самый, пожалуй, крупный книжный вклад, когда-либо сделанный в обитель. Очевидно, большинство книг оказалось на Соловках по духовному завещанию Сильвестра, но в некоторых из них имеются записи, удостоверяющие, что они пожертвованы еще в ту пору, когда Сильвестр был в фаворе у царя. Причем в этих записях значится также имя его сына Анфима.

Можно лишь гадать, каким образом очутилась в сербском Хиландарском монастыре на Святом Афоне Толковая Псалтирь, на верхней крышке одной из двух частей которой указано: “Благовещенского попа Селивестра и сына его”» (В. Б. Перхавко. Сын священника Сильвестра).

Традиционно в исторической литературе священник Сильвестр изображается как церковный писатель, принимающий участие в составлении «Стоглава», «Степенной книги». «Оставил о себе память как писатель и знаменитый Сильвестр, – пишет А. Д.Нечволодов в книге “Сказание о Русской земле”. – Обыкновенно ему приписывается составление так называемого “Домостроя”, известного свода правил житейской мудрости XVI века. На самом деле, однако, книга “Домострой” составлялась постепенно из многочисленных древнерусских сборников церковного содержания (“Златоструи”, “Измарагды” и пр.), и только последняя глава ее несомненно принадлежит Сильвестру. Эта глава написана в виде послания к его сыну Анфиму, служившему царским приставом у таможенных дел, и его жене, и вкратце повторяет содержание всех остальных глав, почему называется также “Малым Домостроем”».

Сильвестру приписывают также послания, содержащиеся в одном из сборников его библиотеки, но не вызывает возражений принадлежность благовещенскому священнику лишь послания наместнику Казани, князю А. Б. Горбатому. Послания Сильвестра показывают его человеком образованным, обнаруживают знакомство с древней историей, «Посланием наУгру» Вассиана Рыло.

64-я глава «Домостроя» под названием «Послание и наказание ото отца к сыну», написанная Сильвестром в виде наставлений сыну Анфиму, весьма интересна тем, что дает нам сведения о самом авторе.

«Видел ты сам, чадо мое, многих ничтожных сирот и рабов, и убогих мужского полу и женского и в Новгороде, и здесь, в Москве, вскормил и вспоил я до зрелости, обучил, кто чему достоин, многих и грамоте, и писать, и петь, которых иконному письму, а каких и книжному искусству, тех серебряному делу и прочим всем многим ремеслам, а кого разной торговлей обучил заниматься».

Анфим, – пишет В.Б.Перхавко в работе, посвященный сыну священника Сильвестра, – в ту пору уже служил в «царской казне у таможенных дел», и благочестивый отец, естественно, не мог обойти вниманием это обстоятельство.