Капитан Сорвиголова - Луи Буссенар

Оба молодых человека, отшвырнув обломки оружия, схватились врукопашную. Но их силы и ожесточение оказались равными. И когда оба уже катались по земле, Сорвиголова заметил на земле обломок клинка англичанина. Рискуя искалечить руку, Жан схватил его и, замахнувшись, как кинжалом, крикнул:

– Сдавайся!

– Нет! – зарычал офицер, бешено отбиваясь. Жан ударил его острием клинка, но шотландец, уже истекая кровью, снова крикнул: – Ни за что!

На помощь сыну спешил полковник, крича: «Держись, Патрик!» Казалось, его сабля сейчас рассечет голову капитана Молокососов, который продолжал наносить противнику ожесточенные удары, но юный Поль Поттер спас друга.

Хладнокровный подросток в ходе всего боя предусмотрительно пополнял патронами магазин своего маузера. Узнав полковника, он взвыл от радости, прицелился и выстрелил.

Пуля угодила полковнику прямо в грудь. Он остановился, пошатываясь и словно ловя равновесие, а затем рухнул навзничь.

– Прощай, Патрик!.. Сын мой!.. – в последнем усилии вымолвил он.

Молодой офицер, едва различавший происходящее сквозь красный туман в глазах, увидел, как упал его отец. Нечеловеческим усилием он вырвался из рук Жана Грандье, приподнялся, опираясь на руки, и тут заметил юного Поля, чья винтовка еще дымилась.

Голосом, прерывающимся от рыданий и боли, он воскликнул:

– Будь ты проклят, убийца моего отца!

– Он убил моего! – с ожесточением возразил юный бур.

Но Патрик его уже не слышал; он упал без чувств у ног капитана Молокососов. Ярость Жана Грандье мгновенно исчезла. Он окликнул санитаров, и те, оказав первую помощь раненому, уложили его на носилки.

Битва на этом участке обороны закончилась поражением шотландцев. Остатки хайлендеров начали поспешное отступление.

Склонившись над носилками, Сорвиголова влил в рот Патрику несколько капель рома. Шотландец вздрогнул, открыл глаза, узнал своего противника и, заметив у него в глазах сострадание, схватил его за руку и едва шевеля губами произнес:

– Что с моим отцом?

– Сейчас узнаю…

Сорвиголова помчался на поле битвы и, найдя полковника среди груды тел, заметил, что тот еще дышит. Он поручил его санитарам, а сам вернулся, чтобы сообщить молодому офицеру, что отец его жив и надежда еще не потеряна.

Не только хайлендеры, но и весь британский корпус, брошенный на прорыв окружения, был разбит наголову. Англичане потеряли свыше двух тысяч солдат и офицеров и две артиллерийские батареи. Бессовестные политиканы, рыцари наживы, развязавшие эту войну, могли быть вполне довольны!..

Грохот сражения сменился тишиной. Англичане в беспорядке отступили в Ледисмит. Буры укрылись в своих укреплениях, возведенных вокруг города и охраняемых днем и ночью конными патрулями.

В бурском лагере вновь началась мирная жизнь. Бойцы чистили орудия, ремонтировали поврежденные повозки, чинили одежду, залечивали мелкие раны. С невозмутимым спокойствием эти люди готовились к новым битвам.

Под защитой холма расположились четыре просторные палатки, над которыми развевался белый флаг с изображением красного креста, – полевой госпиталь. В каждой палатке находилось до сотни раненых – буров и англичан, причем последних было вдвое больше.

Все раненые были перемешаны здесь по-братски: рядом с бородатыми бурами – атлетического сложения британские королевские стрелки и шотландские горцы, даже в бою не сменившие свой национальный костюм на форму цвета хаки. Бледные, потерявшие много крови, все они старались держаться мужественно, чтобы и в плену не уронить свое национальное достоинство.

Глава 6

Среди этих страдальцев бесшумно сновали скромные и ловкие женщины. Они меняли повязки, разносили чашки с бульоном, ставили компрессы. Это были жены, матери и сестры буров-бойцов, покинувшие фермы и отправившиеся на войну вместе с близкими. С полной самоотверженностью они ухаживали не только за своими, но и за теми, кто сегодня угрожал их жизни и свободе.

Ждали доктора. В одну из палаток вихрем влетел Жан Грандье в сопровождении своего приятеля Фанфана. Юный парижанин еще прихрамывал, но был счастлив, что уже не числится «лежачим». В ожидании того дня, когда он снова сможет сесть верхом на пони, Фанфан взялся за работу санитара.

Взгляд капитана Молокососов устремился к двум койкам, стоявшим в центре палатки. На одной из них лежал герцог Ричмонд, на другой – его сын. Тяжелое дыхание со свистом вырывалось из груди герцога; бледный как полотно, он сжимал руку сына, следившего за ним с отчаянием в глазах. Подойдя поближе, Сорвиголова обратился к молодому человеку:

– Простите, я запоздал. Как вы себя чувствуете?

– Относительно неплохо… Но мой отец… Вы только взгляните!

– Доктор сейчас придет. Он обещал заняться вашим отцом в первую очередь.

– Благодарю вас за участие! Вы достойный противник! – проговорил молодой шотландец.

– На моем месте вы наверняка поступили бы так же.

– Судя по вашему акценту, вы – француз?

– Совершенно верно.

– В таком случае, мне особенно дорого ваше дружеское расположение. Однажды наша семья: отец, сестра и я, очутились прямо-таки в отчаянном положении. И французы буквально вырвали нас из объятий смерти.

– А вот и доктор Тромп! – воскликнул Сорвиголова, тронутый искренностью своего вчерашнего противника.

Оба одновременно взглянули на вошедшего. Доктор был человеком лет сорока, рослым, сильным и ловким в движениях, с едва обозначившимися залысинами на висках и спокойным взглядом; его плотно сжатые губы обрамляли пшеничные усы. За спиной у него висел карабин, а на поясном ремне – патронташ. Всем своим обликом он походил скорее на партизанского вожака, чем на медика.

Голландец из Дортрехта, известный ученый и замечательный хирург, доктор Тромп после первых же стычек в Южной Африке прибыл в Оранжевую республику и вступил добровольцем в армию буров. Он сражался в ее рядах, а по мере необходимости снова превращался во врача. Добрый и самоотверженный, он имел единственный недостаток – был неисправимым болтуном. Однако высказываемые им мысли часто были настолько интересны, что его охотно слушали.

Доктор извлек из подвешенного под патронташем брезентового мешка хирургические инструменты, разложил их на походном столике и сразу же утратил всякую воинственность. Он одновременно улыбался направо и налево раненым, благодарил санитарок, отвечал на приветствия, мыл руки и приговаривал:

– Раствор сулемы! Отменное антисептическое средство!.. Я к вашим услугам, Сорвиголова… Так, отлично… Теперь пустим в ход губку…

Прокалив на спиртовке свои инструменты, он направился к полковнику.