Три правила ангела - Катерина Снежинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мама!
– Макс!
– Мама, чёрт тебя подери!..
– Макс, тебя подери! Вам что сказали? Не давать мне нервничать! Поэтому руки в ноги и бегом. Марш, марш!
Хозяйка замахала на них, будто мух отгоняя. Ленка с Максом переглянулись.
– Чёрт знает что такое, – проворчал под нос Петров и пошёл куда-то, видимо, откапывать сигареты из банки с овсяными хлопьями.
Ну и Ленка тоже пошла, только кофе варить, хотя со своим работодателем она была полностью согласна: лишь чёрт и знает, что тут творится! Дядюшка бы после эдакого не за компьютером сидел, а ещё пару дней в лежку лежал, стонал, «был при смерти» и требовал повышенного внимания с заботой. Впрочем, представить Михал Сергеича за ноутбуком так же невозможно, как, например, саму Ленку полуголой, в блёстках и с микрофоном. От него же излучения вредные! В смысле, от компьютера, не от микрофона. Дядя даже на электрический чайник не соглашался ни в какую…
– Итак, дети мои, вас наверняка интересует, с чего это я вдруг взялась выкидывать эдакие коленца. – Торжественно начала Элиза Анатольевна, на самом деле плеснув в крохотную фарфоровую чашечку коньяку – изрядно, между прочим, кажется, даже больше, чем Макс налил себе в пузатый бокал, у него-то получилось на донышке, а кофе едва из берегов не вышел. – Ну так смотрите.
Элиза развернула к ним ноутбук, на котором, растянутое во весь экран, чуть заметно мерцало изображение: рука, судя по длинным ногтям в блестящих стразах, женская, в ней микрофон. На одном пальце перстень, такой большой, что без труда закрывал целую фалангу.
– Куда смотреть? – уточнил Макс без особого интереса.
– Сюда, – хозяйка постучала дужкой снятых очков по экрану. – Камень видишь?
– Ну вижу. Топаз, что ли? Или просто стекляшка?
– Сам ты топаз, а стекляшки у тебя в голове. Обрати внимание на отражение света. Почти гало[2], да? Ещё в центре, видишь, яркое пятнышко, а оправы под ним совсем не видно.
– И что?
– А что это такое? – выпалила Ленка дуэтом с Максом, указав подбородком на экран нотбука.
Элиза Анатольевна тяжко вздохнула.
– Иллюзии об умственных способностях сына у меня рассеялись давно, его кроме обожаемой химии и прибылей ничто не интересует. Но вы то, Лена! Не разочаровывайте меня, пожалуйста. Это рука певицы Степашки, которая нас с вами сегодня вечером развлекала. Я имею в виду, конечно, певицу, а не руку.
– А откуда вы её взяли?
– О, господи! Узнала программу передач, выяснила, что за концерт шёл, нашла запись и сделала скриншот. Благо программа старая, давно на YouTube выложенная. Что не ясно?
Ленка, поскребя кончик носа, промолчала. Чувствовать себя полной дурой… Или как там Светланка говорила? Лузером и ламером? В общем, вот так себя чувствовать, да ещё по сравнению со старушкой, было не слишком уютно.
– Теперь с тобой сын, – Элиза наставила дужки очков на Макса. – Стоило бы знать, что такую световую ауру даёт только огранка бриллиантов. Так что никакой это не топаз и не стекляшка, а самый натуральный жёлтый бриллиант.
– Такой здоровый? – усомнился Петров.
– Был ещё один, больше почти на полтора карата. – Элиза Анатольевна помолчала, аккуратно положила очки перед собой, сложила руки, как школьница, опять вздохнула, но теперь не раздражённо, а грустно. – Только данный перстень я и без всякого свечения узнаю. Сядь, Макс, ты этой истории тоже не слышал.
– Мам, может не сегодня? Поздно уже.
– Сядь, я сказала, – Голос Элиза не повышала, только тихонько прихлопнула ладонью по столу, но вот тон у неё был таким, что сын, больше рта не раскрывая, немедленно опустился в кресло, а и без того сидевшая Ленка вытянулась во фрунт.
***
– Во-первых, звали моего папу не Анатолий, им он уже в двадцатых годах стал, а Аншель. Что, между прочим, переводится с иврита[3] как «счастливый». Но это к делу не относится, – начала Элиза Анатольевна негромко, глядя на свои сложенные руки. – Во-вторых, он был ювелиром, как и его отец. Не из самых известных, но – это я теперь понимаю – в этом виноват не недостаток таланта или мастерства. Просто они не чурались… Ну, скажем, сомнительных сделок.
– Неужто ворованное скупали? – усмехнулся Макс, видимо, нисколько не огорчённый, что в его предки жулики затесались.
– Про ворованное ничего не знаю, – чуть нахмурилась Элиза, головы по-прежнему не поднимая. – Но одну историю помню, мама рассказывала. Дело ещё до революции случилось, к папиному отцу, моему деду обратился некий англичанин, вроде как даже целый герцог. И предложил дедушке купить ожерелье. Такое, знаете, индийское, похожее на воротник, – старушка повела рукой вокруг собственной шеи. – Варварское великолепие, но золото и камни можно килограммами мерить. В том числе в украшении было и четыре крупных жёлтых бриллианта. Вроде бы, изначально их выковыряли из статуи богини Кали или какой-то другой, не знаю. Но привезли ожерелье действительно из Индии, хотя оно было и не слишком старым, по тем временам вообще новодел.
– Сколько же такое стоило? – негромко спросил Макс.
– Не так много, как могло бы. Дело в том, что этот джентльмен, который предположительно герцог, недаром со своим ожерельем в Россию приехал. Долгов у него было слишком уж много, вот и решил украшение продать и заказать его имитацию, подделку. Вроде как ничего не продавал, вот оно, ожерелье, дела идут лучше некуда, репутация герцогского рода незапятнанна. Сам понимаешь, всё проворачивалось в строжайшей тайне, стоимость изготовления подделки входила в цену. В общем, дед в накладе не остался.
– Умно, – оценил Макс.
А Ленка, забравшаяся в кресло с ногами, сердито глянула на него и едва не цикнула. Ну вот куда лезет со своими комментариями? Лишь слушать мешает, ведь почти же сказка, только на самом деле случившаяся. Интересно же!
– Оставлять ожерелье дед побоялся, мало ли что? Всё-таки вещь очень уж приметная.
