Империя «трёх бриллиантов» - Юрий Бандура

И это тоже «интернационализация». А как же иначе? Ведь до недавнего времени в той же Юго-Восточной Азии за рынок автомобилей дрались в основном два национальных капитала: японский и американский. А сейчас? Японо-американский капитал, вложенный в компанию «Мицубиси дзидося», ведёт борьбу и против американского капитала — против «Форда» и «Дженерал моторс», и против японского — «Тоёты» и «Ниссана». Словом, национальная окраска в схватке за рынки исчезает, зато сама битва отдельных капиталов лишь ожесточается.

«„Интернационализация экономики“ — веление времени, — разъяснял президент „Мицубиси дзюкогё“ Макита позиции империи „трёх бриллиантов“. — Ныне даже в военных вопросах без сотрудничества с другими странами не обойтись. И было бы глупо разжигать националистические чувства в коммерции, размахивая японским флагом».

Но несправедливо отказывать хозяевам «Мицубиси» и в патриотизме. Подчас — и, по странному совпадению, именно тогда, когда этого требуют интересы империи «трёх бриллиантов», — он воспаряет до высот поистине поднебесных. К примеру, экономисты «Мицубиси» обнаружили, что капиталами «империи» ещё не освоено производство раздвижных гаечных ключей. Не то чтобы в Японии вообще не выпускался этот неприхотливый удобный инструмент. Скорее, напротив: около полутора сотен предприятий выпускают гаечные ключи в таком количестве, что их с лихвой хватает и на удовлетворение внутренних потребностей, и на экспорт. Но «Мицубиси» не зарабатывала на ключах ни иены: все полторы сотни предприятий принадлежали капиталистам мелкой и средней руки, с империей «трёх бриллиантов» не связанным. Вот и решила «империя» подключиться к производству инструмента.

Едва весть о намерениях «Мицубиси» стала достоянием гласности, среди производителей ключей поднялась паника. Ещё бы: ведь как только такой гигант, как «империя», наладит своё производство, каждому второму предпринимателю, десятилетиями зарабатывавшему на гаечных ключах, придётся выбывать из игры. Попросту говоря, обанкротиться. Предприниматели возмутились. Подали протест в министерство внешней торговли и промышленности: «Наше существование под угрозой. „Мицубиси“ разорит нас, а наших рабочих выставит на улицу!»

Но не успели ещё чиновники из министерства разобраться, в чём суть, как «империя» двинула против мелкоты всю мощь своей пропагандистской армии. «Большая пресса» вскипела негодованием: «Разве у нас не свободное общество? Разве не вправе каждый делать то, что ему заблагорассудится? И кто может запретить „Мицубиси“ производить какой бы то ни было товар?» А когда вся эта риторика оказалась безрезультатной — в ход пошли аргументы, прямо связанные с «интернационализацией экономики».

Рупор крупного промышленного капитала — газета «Никкан когё симбун» выступила с угрожающей программной статьёй, где чёрным по белому было написано:

«Хотелось бы, чтобы предприятия, выпускающие гаечные ключи, подумали над таким фактором: в наше время совсём не исключено, что в Японию вторгнется какая-либо крупнейшая иностранная компания, занимающаяся в той же сфере. „Мицубиси дзюкогё“ — компания японская, и с нею в крайнем случае можно договориться. Если же на рынке появится иностранная компания — ни о каких переговорах не может быть и речи. И тогда уже не помогут никакие протесты».

Жупел «внешней опасности» сработал; под угрозой обвинений в «непонимании национальных интересов» инструментальная мелкота вынуждена была прекратить сопротивление.

Так и течёт время. Вчера «Мицубиси» провозглашала лозунг «защиты национальных интересов», сегодня она исповедует веру в «интернационализацию экономики». А завтра? Можете быть уверены: и завтра империя «трёх бриллиантов» не ошибётся в выборе программы. Да и о какой ошибке может быть речь, если со времён своего появления на свет «Мицубиси» охотно вооружалась любым лозунгом, лишь бы он помогал получать прибыли. Этот принцип «империя» с железной последовательностью проводит в жизнь во всём, на что распространяются её интересы. И далеко не последнюю роль при этом «Мицубиси» отводит дипломатии.

Дипломатия гроссбуха

Было бы исторической несправедливостью по отношению к империи «трёх бриллиантов» утверждать, будто лозунг «интернационализации» взят ею на вооружение лишь в последние годы. Уже в 1874 году, когда суда «Мицубиси» использовались в качестве плавучего моста для переброски японского воинства на покорение Тайваня, Ятаро Ивасаки пришёл к выводу: делать деньги на заморских операциях не менее — а подчас и куда более — выгодно, нежели у себя дома, в Японии.

Вывод этот, взращённый в черепной коробке бизнесмена, с течением времени приобрёл силу государственной политики. Последние сомнения в этом исчезли уже шесть десятков лет назад. Точнее: 18 января 1915 года, когда посланник Японии в Китае Хиоки вручил китайскому президенту Юань Ши-каю документ, известный в международной истории как «21 требование».

Нет нужды в громких словах, чтобы понять, что представлял собой этот образчик литературы по жанру империалистической дипломатии. Как расценить безапелляционное требование предоставить Японии исключительные права на полуостров Шаньдун, Южную Маньчжурию и Внутреннюю Монголию? Как понять запрет на уступку и сдачу в аренду другим странам, кроме самой Японии, любых островов, гаваней и бухт по всему побережью Китая? Как охарактеризовать попытку навязать китайскому правительству в обязательном порядке привлекать на службу японцев в качестве политических, финансовых и военных советников? Что означало притязание на допуск японской полиции к «охране порядка» во всех важнейших населённых пунктах «поднебесной империи»? А требование тратить свыше половины всего военного бюджета Китая на закупку у Японии оружия?..

Все эти вопросы получили оценку сразу же, как только «21 требование» стало достоянием гласности: предъявлением ультиматума Япония притязала на фактическое установление своего господства во всём Китае. В мае того же года правительство Юань Ши-кая капитулировало: японские требования были приняты. С тех пор день 25 мая стал для китайцев «днём национального позора».

«Позвольте, — вправе спросить читатель, — но ведь автор обещал нам поведать об империи „трёх бриллиантов“! А взамен преподносит рассказ об одном из эпизодов в истории международных отношений». В оправдание можно сказать лишь одно: история не бесплотный фантом, её делают люди. В том числё и люди «Мицубиси»: под «21 требованием», вручённым президенту Юань Ши-каю, стояла подпись зятя Ятаро Ивасаки — бывшего тогда министром иностранных дел Такааки Като. А утвердил этот ультиматум занимавший в те времена пост премьер-министра Сигэнобу Окума, деятель, вся карьера которого обеспечивалась мощью капиталов «Мицубиси».

Что это — случайное совпадение? Нет. Мы уже имели достаточно возможностей убедиться в том, что интересы империи «трёх бриллиантов» и государственные интересы Японии переплелись настолько тесно, что подчас трудно определить, служит ли «Мицубиси» государству, или же государство служит «Мицубиси».

Современность даёт новые и новые тому доказательства. Одно из них было предоставлено душным августовским утром 1972 года. В этот день самолёт, взлетевший с бетонированного поля столичного аэропорта Японии Ханэда и взявший курс на Гонконг, унёс в своём чреве лидеров империи «трёх бриллиантов» — председателя совета директоров банка «Мицубиси гинко» Тадзицу, президента крупнейшей торговой компании капиталистического мира «Мицубиси сёдзи» Фудзино и президента крупнейшей судостроительной компании «Мицубиси дзюкогё» Когу, незадолго до того сменившего на этом посту Макиту. А из Гонконга все трое благополучно переправились в Пекин, где и были приняты на самом высоком уровне, с почестями, каких удостаивают по нынешним временам немногих.

Визит лидеров «Мицубиси» в Пекин был совершенно неожиданным. Трудности со сбытом товаров на внешних рынках, проблема поисков дополнительных сырьевых ресурсов за пределами Японии уже за несколько лет до того вынуждали хозяев других промышленных «империй» Японии с симпатиями поглядывать в сторону материка. «Мицубиси» же, тесно связавшая себя деловыми отношениями с антинародными режимами Чан Кай-ши на Тайване и Пак Чжон Хи в Южной Корее, не спешила менять ориентацию. И потому местные обозреватели, гадая, какая же из монополистических групп первой совершит паломничество в Пекин, называли все знакомые им имена, кроме «Мицубиси». Подобные прогнозы казались тем более обоснованными, что и в окружении Мао слово «Мицубиси» до недавнего времени произносилось лишь в сочетании с крайне нелестными эпитетами. И вдруг первой отправила в Пекин делегатов именно она, империя «трёх бриллиантов»!