Последний викинг. Сага о великом завоевателе Харальде III Суровом - Дон Холлуэй

Вокруг стены щитов датские топоры поднимались и рубили, мечи резали, щиты раскалывались, копья пронзали кольчуги. Головы и конечности разлетались, оставляя багровые ручьи. Кричащие, изрыгающие проклятия воины скользили, спотыкались и падали на блестящей от крови, усыпанной трупами вершине холма, их ноги запутывались в телах и кишках погибших, безумие битвы притупляло боль ужасных ран и превозмогало головокружение от потери крови.

Норвежцев было не сломить. Король Харальд и английский эрл находились в круге, окруженные частоколом из копий, и потому англосаксонские всадники и хускарлы не могли подобраться к ним на расстояние взмаха меча. Битва продолжалась большую часть дня.

По словам «Пряди о Хеминге Аслакссоне», внизу, у подножия холма, на берегу реки король Гарольд обратился к Хемингу и Хельги Хейнрекссону: «Что нам сделать, чтобы сломить стену щитов? Скоро подойдет их подкрепление, и нападать станет еще труднее. Сейчас у них не все силы, однако наши дела идут не слишком хорошо». – «Мы должны атаковать как можно решительнее, – посоветовал Хельги, – и если не удастся, то отступить. Возможно, они подумают, что мы бежим, тогда разомкнут ряды и погонятся за нами, а мы тут же развернемся и нападем».

Именно такую тактику притворного отступления применил сам Харальд в битве при Фулфорде против нортумбрийских лордов Эдвина и Моркара. Однако, насколько он понял, сражаясь в Швеции против ярла Хакона, скандинавы тоже были достаточно восприимчивы к этому. После жестокого боя, видя, как враг отступает, появляется непреодолимое желание догнать его и добить.

По сигналу английского короля англичане отступили, и как Харальд, должно быть, ни проклинал своих воинов, некоторые из викингов поверили, что настало время победы. Они вырвались из стены и погнали врага вниз по склону. Однако когда норвежцы отошли достаточно далеко от стены, английские всадники развернулись и, обойдя их, поднялись обратно на склон, отрезав им путь. Если один хускарл стоил двух скандинавов, то у английского всадника было еще большее преимущество. А на вершине холма норвежские воины не успели сомкнуть ряды в появившейся бреши в стене щитов, и внутрь ворвался английский всадник. «Круг разорвался и распался, – говорится в “Гнилой коже”, – и много воинов из армии короля Харальда погибли».

Хлопал ли ворон крыльями на его Опустошителе Страны или опустил их? Безусловно, Харальд вспомнил критический момент при Стикластадире, когда свинфилкинг его брата Олава не сумел пробить крестьянскую армию и попал в окружение. Сейчас, когда его собственное построение разделили на части и окружили, король знал: настал момент взять ответственность за исход – смерть или победа – на себя.

Каждый живущий человек должен изредка задумываться, как он себя проявит, когда посмотрит смерти в глаза. В Средневековье убить или быть убитым – было частью жизни. Мужчины хорошо это знали, и никто не бежал от судьбы, тем более викинг. Считается, что известные – печально известные – берсерки скандинавских легенд, воины-медведи, воины-кабаны и воины-волки, которые упивались кровью и смертью, доводили себя до состояния бездумной, кровожадной, слепой ярости, берсеркганга, в которой они выли, как звери, грызли щиты, не ощущали раны и убивали любого – друга или врага, – попадающегося на пути. (Отчасти поэтому они носили звериные шкуры – чтобы друзья могли узнать их и расступиться.) В наши дни модно доходить до состояния берсерка, употребляя наркотики – грибы, белену или просто огромное количество алкоголя, – потому что это единственный способ для большинства наших современников понять такое состояние.

Тогда в искусственных наркотиках необходимости не было, потому что для викингов бесстрашие было состоянием духа. Их отношение к смерти в бою лучше всего передано спустя столетие после битвы у Стэмфорд-Бриджа, в «Саге о Сверрире» о норвежском короле Сверрире Сигурдссоне (правил в 1177–1202 годах). Перед сражением при Ллеволлене во время гражданских войн в Норвегии, 27 мая 1180 года – уже в эпоху христианства, – один фермер короля Сверрира посоветовал своему сыну, как встретить смерть, в самых нехристианских выражениях:

– Славный делами живет долго после смерти, – сказал он. – Если ты идешь в бой и точно знаешь, что погибнешь, как ты поступишь?

И сын ответил:

– Что толку от того, если я не стану рубить направо и налево?

Тогда фермер сказал:

– А если кто-то точно будет знать и скажет тебе, что ты не умрешь в бою?

Сын ответил:

– Что толку от того, если я воздержусь и не буду нападать изо всех сил?

– Случится одно из двух, – сказал отец. – В любом бою ты можешь либо умереть, либо выжить. Сражайся отважно, так как твоя смерть предрешена. Никто не может отправить человека в могилу, если его время не пришло, также, если он обречен встретить свой конец, никто его не спасет. Умереть убегая – самая ужасная смерть.

Викинги не боялись смерти, они жили ради нее, и будь что будет. Стэмфорд-Бридж запомнится как сражение, где огромной армии противостояла небольшая группа людей, в ожидании смерти и даже благосклонно принимая ее в обмен на вечную славу. Чтобы о них помнили. Тот викинг на мосту, скандинавский Горацио, знал это, и, даже если никто не знает его имени, тысячу лет спустя все будут помнить о его подвиге. Олав при Стикластадире знал об этом, и Харальд, конечно, тоже.

«Тут король Харальд Сигурдссон пришел в такое неистовство, – говорится в “Саге о Харальде Суровом”, – что вышел из рядов вперед и рубил мечом, держа его обеими руками».

«Держа свой меч в обеих руках, он рубил направо и налево, – прославляет “Гнилая кожа”. – Не дожидаясь своего знамени, он прорезал себе путь, убивая попутно многих. И говорили, что не было более героической и отважной атаки. Двумя окровавленными руками он крушил врагов, как будто рассекал воздух, не боясь ни огня, ни железа».

«От него не могли защитить ни шлемы, ни кольчуги, – возглашают писцы. – Все, кто стоял на его пути, отступали. Англичане были близки к тому, чтобы обратиться в бегство».

У подножия холма король Гарольд повернулся к Лейву, изгнанному норвежцу, который до сих пор держал