Сумма теологии. Том XII - Фома Аквинский

Ответ на возражение 3, В некотором отношении покаяние связано с каждым видом греха, но по-разному. Так, надлежащим образом и по преимуществу покаяние имеет дело с актуальным смертным грехом; надлежащим образом, поскольку в прямом смысле слова мы считаемся раскаивающимися в том, что мы совершили по собственной воле; по преимуществу, поскольку это таинство было учреждено в первую очередь для очищения от смертного греха. Покаяние имеет дело с простительными грехами надлежащим образом в той мере, в какой они совершены по нашей собственной воле, но это не является главной целью его учреждения. Что же касается первородного греха, то покаяние не относится к нему ни по преимуществу, поскольку против него определено не покаяние, а крещение, ни надлежащим образом, поскольку первородный грех совершен не по нашей собственной воле, если только не рассматривать волю Адама как нашу, в каковом смысле апостол говорит: «В нем все согрешили» (Рим. 5:12). Однако покаяние может иметь дело с первородным грехом, понимаемым расширительно как отвращение к прежним грехам (так в книге «О пользе покаяния» использует этот термин Августин).

Раздел 3. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ФОРМОЙ ЭТОГО ТАИНСТВА [СЛОВА]: «Я ОТПУСКАЮ ТЕБЕ ГРЕХИ»?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что [слова]: «Я отпускаю тебе грехи», не являются формой этого таинства. В самом деле, формы таинств зиждутся на учреждении Христа и традиции Церкви. Но нигде не написано о том, что эту форму установил Христос. Не является она и общеупотребительной; так, во время некоторых публичных покаяний в церкви (например, на утрене, вечерне и в Великий четверг) прощение предоставляется не в изъявительном наклонении: «Я отпускаю тебе грехи», а в форме прошения, когда говорится: «Да смилостивится над тобой Господь всемогущий», или: «Господь всемогущий пусть дарует тебе прощение и мир». Следовательно, [слова]: «Я отпускаю тебе грехи», не являются формой этого таинства.

Возражение 2. Далее, по словам папа Льва, прощение Божие не может быть получено без священнических молений, и говорит он это о прощении Богом кающегося. Следовательно, форма этого таинства должна быть просительной.

Возражение 3. Далее, отпустить грех есть то же самое, что и простить грех. Но один только Бог прощает грех, поскольку только он, по словам Августина, внутренне очищает человека от греха. Таким образом, похоже, что только Бог отпускает грех. Следовательно, как священник не говорит: «Я прощаю тебе грехи», точно так же он не должен говорить: «Я отпускаю тебе грехи».

Возражение 4. Далее, помимо власти отпускать грехи Господь дал Своим ученикам власть «врачевать от болезней», «над всякими бесами» и «врачевать… всякую немощь» (Лк. 9:1;Мф. 10:1). Но апостолы, исцеляя больного, говорили ему не «я исцеляю тебя», а, как сказал Петр расслабленному, «исцеляет тебя Иисус, Христос!» (Деян. 9:34). Следовательно, коль скоро священники наделены той властью, которую Христос дал Своим апостолам, то дело представляется так, что они не должны использовать форму: «Я отпускаю тебе грехи», но говорить: «Да отпустит тебе грехи Христос»:

Возражение 5. Кроме того, некоторые объясняют эту форму так, что слова «я отпускаю тебе грехи» означают: «Объявляю, что твои грехи будут отпущены». Но ничто не может быть исполнено священником прежде, чем оно будет явлено ему Богом, по каковой причине прежде, чем Петр услышал: «Что свяжешь на земле…» и так далее (Мф. 16:19), ему было сказано: «Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах!» (Мф. 16:17). Следовательно, если священник, не получив никакого откровения по этому поводу, говорит: «Я отпускаю тебе грехи», то это представляется самонадеянным даже в том случае, если сказанное означает: «Объявляю твои грехи отпущенными».

Этому противоречит следующее: как Господь сказал ученикам: «Идите, научите все народы, крестя их…» и так далее (Мф. 28:19), точно так же Он сказал Петру: «Что свяжешь на земле…» и так далее (Мф. 16:19). Но священник, опираясь на власть этих слов Христа, говорит: «Я крещу тебя». Следовательно, на основании той же власти ему надлежит говорить в этом таинстве: «Я отпускаю тебе грехи».

Отвечаю: совершенство вещи усваивается ее форме. Но мы уже показали (1), что это таинство совершенствуется тем, что исполняется священником. Поэтому то, что исходит от кающегося, как слова, так и дела, необходимо должно быть материей этого таинства, тогда как то, что исходит от священника, являет собою форму.

Затем, коль скоро таинства Нового Закона, как было показано выше (62, 1), производят то, что означают, форме таинства приличествует обозначать следствие таинства так, чтобы это сообразовывалось с материей. Поэтому формой крещения является: «Я крещу тебя», а формой конфирмации: «Знаменую тебя крестным знамением и утверждаю тебя помазанием спасения», – ведь эти таинства совершенствуются путем использования их материи, – в то время как в таинстве Евхаристии, которое состоит в освящении самой материи, действительность освящения выражается словами: «Сие есть тело Мое».

Но это таинство, а именно таинство покаяния, состоит не в освящении материи и не в использовании освященной материи, а, скорее, в устранении некоторой материи, а именно греха, в той мере, в какой о грехах говорят как о материи покаяния, что было разъяснено нами выше (2). Это устранение священник выражает словами: «Я отпускаю тебе грехи», поскольку грехи – это сдерживающие узы, согласно сказанному [в Писании]: «Беззаконного уловляют собственные беззакония его, и в узах греха своего он содержится» (Прит. 5:22). Отсюда очевидно, что наиболее приличествующей этому таинству формой является: «Я отпускаю тебе грехи».

Ответ на возражение 1. Эта форма зиждется на словах Христа, сказанных Им Петру: «Что свяжешь на земле…» и так далее (Мф. 16:19), и именно она используется Церковью во время священного отпущения. Те же отпущения, которые даются публично, являются не таинствами, а молитвами о прощении простительных грехов. Так что при предоставлении священного отпущения использовать слова: «Да смилостивится над тобой Господь всемогущий», или: «Господь всемогущий пусть дарует тебе прощение и мир», недопустимо, поскольку посредством таких слов священник обозначает не прощение, а просьбу о нем. Вышеупомянутая молитва, однако, предшествует священному отпущению, чтобы убрать все препятствия к священному следствию со стороны кающегося, акты которого в этом таинстве, в отличие от крещения и конфирмации, являются материей.

Ответ на возражение 2. Слова [папы] Льва нужно понимать как сказанные о предшествующей отпущению молитве, но это вовсе не исключает того, что священник произносит слова отпущения.

Ответ на возражение 3. Грехи отпускаются и прощаются властью одного только Бога, священники же делают то и другое исполнительно, поскольку слова священника в этом таинстве, как и в других, действуют как орудия божественной силы. В самом деле, мы уже показали (62, 4; 64, 1), что во всех священных знаках внутренне действует именно божественная сила. Господь выразил то и другое, сказав Петру: «Что свяжешь на земле…» и так далее (Мф. 16:19), и Своим ученикам: «Кому простите грехи – тому простятся» (Ин. 20:23). Тем не менее священник говорит: «Я отпускаю тебе грехи», а не: «Я прощаю тебе грехи», поскольку это в большей степени сообразуется со сказанным Господом, выражая власть ключей, посредством которой отпускают священники. Однако коль скоро священник отпускает инструментально, он дополняет [форму] словами, отсылающими к высшей власти Божией, и говорит: «Я отпускаю тебе грехи во имя Отца и Сына и Святого Духа», или силой страстей Христовых, или властью Божией. Но поскольку, в отличие от крещения, эти дополнительные слова не определены Христом, они оставляются на усмотрение священника.

Ответ на возражение 4. Власть [врачевать] была дана апостолам не так, что они сами могли исцелять больных, а так, что больной мог исцелиться по молитве апостолов, тогда как [священная] власть была им дана для инструментального, или исполнительного, делания в таинствах, и потому в священных формах они могли выражать свое собственное действие скорее, чем при врачевании немощей. Впрочем, и в последнем случае они не всегда использовали просительную форму, но иногда – изъявительную или повелительную; так, мы читаем, что Петр сказал хромому: «Что имею, то даю тебе – во имя Иисуса, Христа, Назорея, встань и ходи» (Деян. 3:6).