Частная жизнь адмирала Нельсона - Кристофер Хибберт

Его «шарлатанский стиль» куда-то испарился, и теперь, продолжал Веллингтон, «он говорил о положении в стране, о перспективах развития событий на континенте, обнаруживая и здравый смысл, и знание предмета. Министр заставил нас ждать довольно долго, и, эти пол- или три четверти часа оказались заняты интереснейшим общением. Окажись министр более пунктуальным… я бы, наверное, подобно другим, так и унес с собою впечатление о пустоватом и поверхностном малом, но, к счастью, мне хватило времени, чтобы убедиться, какая это выдающаяся личность. И разумеется, никогда, ни до, ни после, мне не приходилось наблюдать столь внезапного и полного превращения».

Визит к Кастлири явился лишь одним из многих, нанесенных Нельсоном в то лето целому ряду членов правительства, включая самого премьер-министра, чтобы поделиться соображениями о флотских делах. Война близилась к концу, и, поощряемый Эммой, уверявшей его, будто на ниве государственной службы он сможет сделать столь же выдающуюся карьеру, как и на море, Нельсон и впрямь временами подумывал, не обратиться ли ему к политике. В то же время партийную борьбу он ненавидел и сильно сожалел, когда, последовав совету Александра Дэвисона, поручил лорду Мойре голосовать в палате от своего имени.

Действительно, в таких делах Дэвисон проявил себя далеко не лучшим советчиком. Сам несостоявшийся политик, он безуспешно пытался пройти в парламент (от округа Иль-стер), затем отсидел в тюрьме на Маршалловых островах по обвинению в массовом подкупе избирателей. Грозил ему и новый срок, когда, будучи уполномоченным правительства, его признали виновным в подделке ваучеров и квитанций, позволившей ему получить «подряд на продажу крупной партии товаров, принадлежащих ему самому и хранившихся на его собственных складах».

Не менее удивительным выглядел и выбор в качестве уполномоченного лица именно лорда Мойры, неизменно выступавшего в защиту своего друга Дэвисона. Один из «великих», всегда вызывавших у Нельсона настороженность, сын первого графа Мойры и внук девятого графа Хантингдона, в войне с американскими колониями он зарекомендовал себя сторонником суровой воинской дисциплины, а также храбрым и умелым солдатом. Близкий друг и доверенное лицо принца Уэльского, он едва не пошел по миру, одалживая ему деньги, а впоследствии ему пришлось оправдываться перед лицом обвинений в тайных попытках добыть свидетельства брачных измен принцессы Уэльской. Исполненный чувства собственного достоинства и изысканно-вежливый, непоследовательный и экстравагантный в поступках, вряд ли лорд Мойра представлял собой тип человека, который мог понравиться Нельсону. Ругая себя за то, что отдал ему, по совету Дэвисона, свой голос — хотя и уважая его как «заслуженного офицера», — Нельсон отозвал доверенность, а вскоре решил и вовсе отойти от политики.

Объясняя причины такого решения Питту, давно находившемуся в ссоре с Мойрой, Нельсон заявил премьер-министру: «не будучи воспитан при дворах» и «не претендуя на умение четко отделять верную партийную политику от неверной», он не может стать «под те или иные политические знамена», и не стоит этого от него ожидать. Единственный предмет его, Нельсона, устремлений — благополучие Англии, и голосовать он будет всегда, руководствуясь исключительно этими соображениями, независимо от партийных разногласий. А если возникнет ситуация, когда он не будет уверен, на чьей стороне правда, просто воздержится от голосования.

«Мистер Питт выслушал меня терпеливо и доброжелательно, — рассказывал Нельсон своему адвокату Уильяму Хэслвуду. — Более того, сделал несколько комплиментов, заметив под конец, что был бы счастлив, если бы каждый офицер на службе Его Величества разделял подобные чувства».

А вот леди Гамильтон осталась недовольна. Она-то рассчитывала, что, одержав очередную большую победу над французами, Нельсон получит какое-нибудь высокое назначение — как минимум станет первым лордом адмиралтейства. Нельсон же, объявив о решении оставить политику, испытывал «душевный покой»: теперь он мог вернуться к размышлениям о стратегии и тактике морского боя, зная и понимая их наилучшим образом.

ГЛАВА 31

Портсмут

«Ура!» мне кричали и раньше. Теперь мне принадлежат сердца

Однажды в Мертоне Нельсон развивал свои идеи перед капитаном Ричардом Китсом. Тот внимал адмиралу завороженно, но и с некоторым изумлением, ведь предлагаемые им методы явно противоречили так называемым традиционным инструкциям по ведению морского боя, по выражению Китса. Кое-что Нельсон почерпнул у Джона Клерка — шотландского стратега-любителя, чьи работы, по свидетельству капитана Харди, Нельсон читал с немалым вниманием. Клерк считал — сначала следует расстроить ряды противника, затем подавить часть его сил, а оставшиеся корабли заставить капитулировать или обратить в бегство. Но в общем-то Нельсон и сам пришел к этой мысли, основываясь как на собственном продолжительном опыте, так и на глубоком изучении опыта предшественников[56].

— Ну, что скажете? — осведомился Нельсон, изложив план нападения, связанный с риском сокрушительной артиллерийской атаки на собственные передовые корабли.

Ките промолчал.

— В таком случае скажу вам, как я думаю сам, — продолжал Нельсон. — На мой взгляд, такой шаг озадачивает противника, сбивает его с толку. Он не в силах разгадать мои мысли, что мне нужно. Возникает путаница, беспорядок, а это-то мне и нужно».

2 сентября 1805 года, в пять утра, к дверям дома в Мертоне подъехал экипаж, и его появление стало сигналом того, что такой бой не за горами. Из экипажа вышел капитан Генри Блэквуд, чей корабль «Юралия» входил в состав эскадры, отслеживающей маневры адмирала де Вильнева. Блэквуд вез в адмиралтейство сообщения от командующего английским флотом в заливе Кадис адмирала Коллингвуда и по дороге завернул в Мертон сообщить лорду Нельсону о сосредоточении в бухте Кадиса более тридцати судов под французскими и испанскими флагами. Нельсон, уже одетый и готовый отправиться с ежедневным обходом собственных владений, не дал гостю и рта открыть. «Не сомневаюсь, — обратился он к Блэквуду, — вы приехали поставить меня в известность о вражеских судах и сказать, что мне предстоит уничтожить их».

Еще до полудня Нельсон оказался в Лондоне и сразу же провел рад встреч с правительственными чиновниками, где обсуждались шаги, долженствующие помешать де Вильневу во второй раз уйти от англичан. Нельсон, которому были обещаны широкие полномочия, включая командование силами, направляющимися атлантическими маршрутами к Гибралтарскому проливу, утверждал — одной блокады Кадиса недостаточно. Недостаточно даже одной победы в морском сражении. Необходимо уничтожить весь вражеский флот, и решению данной задачи следует подчинить все, вплоть до последнего находящегося на плаву судна. Судя по всему, правительство склонялось к тому, чтобы дать «нашей лучшей надежде carte blanche». Договорившись об общем количестве кораблей, которые следовало направить к театру боевых действий, премьер-министр (передает Джордж Мэчем со слов самого Нельсона) спросил адмирала: