Тайна Черного моря - Игорь Гречин

Теперь аэронавт находился на достаточной для маневрирования высоте – примерно пятьдесят метров над городом. Главное – не забраться ещё выше, чтобы не попасть под бдительные радиолокационные лучи ПВО Ленинградского военного округа, денно и нощно стерегущего мирное небо над городом.

Измученный и усталый организм прапорщика спешно объявил призыв последних сил для того, чтобы уцелеть, ум, как никогда, здраво перебирал варианты возможного развития событий. Иначе тот, кто остался на земле и до сих пор убежден, что установка Икс в руках прапорщика, окажется сильнее.

А Господин Доктор умел проигрывать. Точнее, умел проигрыш превратить в победу.

Неоновые огни и окна ресторанов цвета виски слепили гонконгского воина. Вокруг шаркали по асфальту варвары, озираясь на его нелепый, увенчанный высоким воротником наряд. Пусть озираются. Господин Доктор мог бы убивать их, как назойливых мух, десятками, сотнями, тысячами. Но ему нужна была всего одна муха. Та, которая оказалась чересчур назойливой.

Поняв, что беглец, а вместе с ним и установка уходят из поля зрения, Господин Доктор лихорадочно огляделся. На глаза ему попалась сработанная под старину карета с расфуфыренным для увеселения туристов, но грустным в столь поздний час кучером, влекомая понурой, равнодушной ко всему происходящему вокруг кобылкой темной масти. Кобылке было наплевать на гам и праздные шатания. Кобылке хотелось овса и спать. Поэтому она снуро брела точно по разделительной полосе, наплевав на ПДД.

Господин Доктор бросился наперерез карете, прыгнул на облучок и без экивоков спихнул кучера. Подхватил вожжи.

Почувствовав жгучий удар по боку, лошадка удивилась, прижала уши и перешла на аллюр. Подковы резво ударили в твердь асфальта. Застонали рессоры. Деревянные сочленения тарантаса взвизгнули.

– Хей-я! Хей-я! – что есть мочи нахлестывал бедное животное Доктор.

Встречные машины шарахались и оглашали проспект гневными сигналами клаксонов. Кобылка несла Доктора туда, где должен был прервать полет единственный встреченный Господином Доктором за долгую жизнь достойный противник, по нелепому стечению обстоятельств носящий русское имя.

Черпая надежду у незримо парящего в астрале Белого Орла, рея под безоблачным, но уже непрозрачным небом и лихорадочно пытаясь нащупать подходящие воздушные течения, Анатолий не сразу обратил внимание на посторонний звук справа, вмешавшийся в эфирные песни ветров.

А звук нарастал, ширился, заполнял собой привольную стихию меж землею и высью – далекий гулкий рокот, будто тысяча боевых барабанов били в унисон. Будто разверзлось небо и хлынул дождь из сгорающего на лету гранулированного фосфата[88]. Будто за спиной непрерывно лупила в одну и ту же точку молния, и грозовые разряды слились в бесперебойный гром.

Прапорщик развернул самолетик и глазам его открылось феерическое зрелище.

Над куртинами и бастионами Петропавловской крепости, слева от шпиля, увенчанная мерцающим расплывчатым кругом, поднималась неповоротливая туша экскурсионного вертолета. На миг она зависла на уровне ангела, потом выцелила человека, распластавшегося на жестяном крыле, и, наклонив тупорылую морду с выпученными иллюминаторами, грозно двинулась в атаку.

Ритмично и хладнокровно вспыхивали позиционные огни – красные на хвосте и на левом борту, зеленый на правом; дробный грохот несущего винта, казалось, заполнял собою все воздушное пространство над городом. Никаких других звуков не осталось. Тяжелая машина неторопливо, но недвусмысленно увеличивалась в размерах, следуя траверсом к курсу Хутчиша.

Вот уже видны прилипшие к лобовому стеклу, злобно перекошенные морды роликовых конькобежцев. Кто-то грозил Хутчишу пистолетом, кто-то что-то выкрикивал – но в реве перемалывающих небо лопастей слышно, конечно, не было – что именно. А кривой, как ритуальный нож, плавник хвоста все ближе.

Заставив себя забыть о боли и усталости, Хутчиш качнул свой аппарат влево, жестяная пластина накренилась, потом вдруг клюнула носом вниз; у Хутчиша на мгновение перехватило дыхание.

Белый Орел жертвенным импульсом послал вниз остаток энергии и рассеялся в небытии, но именно последний толчок астральной силы помог птенцу не выпасть из гнезда.

Жирное акулье тулово вертолета промелькнуло в нескольких сантиметрах от цели, смутный круг бешено вращающегося винта прогрохотал над головой. Анатолия обдало горячей волной турбулентности, уши заложило от бесноватого рева мотора. Крыло испуганно завибрировало, выгнулось дугой, неожиданно рванулось из-под прапорщика, точно охваченный паникой скакун, норовящий сбросить седока, садануло по коленям. Только бы не упасть в реку, только бы не упасть.

Со скоростью и грохотом правительственного спецпоезда вертолет промчался мимо, задирая обоюдоострый плавник хвоста.

А воды Невы недалеко от стрелки Васильевского острова, вдруг вспенились, вспучились, забурлили, пошли водоворотиками, и на поверхности показалась небольшая надстройка. Надо же, и подводную лодку Доктор задействовал! Не будет конца напастям и мучениям, не будет мне покоя на этом свете, пока жив Господин Доктор.

Теперь его попытаются взять под перекрестный огонь.

Успокоенные крылья жестяного самолетика выровняли полет, поймали наконец попутный ветер; Анатолий увеличил угол атаки, чтобы подняться выше, и оглянулся – как там поживают наши азиатские друзья в геликоптере?

Друзья поживали ничего себе и отступать пока не собирались: вертолет развернулся по широкой дуге над Васильевским островом и пошел на второй заход. Взрыкивая. Неудержимо. Как бык на красную тряпку. Отточенными секирами лопастей нарезая на ломти ночной прохладный воздух. Догоняя. Задирая обоюдоострый плавник хвоста.

Скорость у вертолета была несравненно больше, зато в маневренности он уступал жестяному крылу. Поэтому китайцы оставили попытки протаранить, скомкать, раздавить махиной вертолета скорлупку «планера».

Когда вертолет завис над Дворцовым мостом, овальная дверь в фюзеляже распахнулась, и внутрь ворвались мокрый ветер и громыхание мотора. Из кабины не пойми что прокричал пилот в наушниках, тыча пальцем в пол. Его не слушали.

Откинув крышку деревянного армейского ящика и скользя не снятыми в запарке роликовыми коньками, один из преследователей подхватил грязно-зеленый тубус, привычно пристроил его на плече и высунулся наружу. Упругий воздух отхлестал его по щекам. Упорхнула снесенная набегающим потоком шапочка, косичка затрепыхалась по плечам, как агонизирующая гадюка. Глаза тут же наполнились слезами. Проморгавшись, стрелок поймал в перекрестие прицела проблескивающий вдалеке над городом жестяной самолетик и плавно потянул пусковую скобу.

Пересекая границу воды и суши над Дворцовой набережной, Хутчиш услышал негромкое, хлопушечное «пуф». Базука! Над городом!

Анатолий покрепче ухватился за края самолетика (пальцы перестали болеть, словно их уже не было) и потянул его на себя, отчаянно давя носками кроссовок и коленями на вибрирующую плоскость.

Совершая маневр ухода, крыло увеличило тангаж, рыскнуло туда-сюда, заметалось над Мойкой. Выпущенная из базуки ракета ширкнула под прапорщиком и булькнулось в канал Грибоедова. Лениво рассеялся тянувшийся за ней белесый дым.

Китаец промахнулся, но даже не заметил этого: вцепившись в поручень возле распахнутого люка и разинув рот от изумления, он смотрел, как прямо под вертолетом из мутных пучин медленно всплывает мятая, ржавая, обросшая водорослями, как хиппи волосами, посудина.

Над Невой разнеслось победоносное, десятикратно усиленное отчаянно хрипящими динамиками: «Врагу не сдае-отся наш гордый „Варяг“! Пощады никто-о не жела-а-ет!»

Китаец прикрыл веки, помотал головой. Потом снова открыл глаза.

Нет, галлюцинация не исчезла: на волнах покачивался невесть откуда взявшийся, доисторический, теперь уже непонятно, в какой цвет некогда выкрашенный буксирчик. Вода стекала по его шершавым бортам, пенилась на палубе, срывала наросты водорослей и ракушек, бурными потоками, как из водосточных труб во время ливня, хлестала из клюзов.

От могучего удара ногой распахнулась дверь надстройки, и на палубу с трудом выбралось нескладное существо в скафандре, подсвеченное сзади тусклым изумрудным светом. Отклонилось назад, разглядывая вертолет, и погрозило ему зажатой в левой лапе бутылкой. После чего бутылка полетела за борт, а существо демонстративно подняло небольшую коробочку в правой лапе и с размаху ткнуло толстым пальцем в какую-то кнопку на ней. Потом оперлось спиной о ржавую надстройку и выжидательно скрестило конечности на груди.

Пилот вертолета заметил, что погасла одна из лампочек на приборной доске – зелененькая. Несколько секунд он тупо смотрел на нее, пытаясь смекнуть, что это означает. К несчастью для себя, пилот не читал по-русски, и о чем предупреждает надпись между лампочкой и неприметным тумблером, гласящая «СИСТ. ОПОВЕЩЕНИЯ „СВОЙ-ЧУЖОЙ“ ВКЛ/ОТКЛ», не понимал. Может, стоит щелкнуть тумблером? А вдруг это прибор аварийной остановки двигателя?