Разгром 1941 (На мирно спящих аэродромах...) - Марк Солонин

Сильно сказано. Горящие самолеты одного полка, увы, не удалось использовать в качестве сигнальных костров для оповещения другого авиаполка. Автомобиля, мотоцикла, велосипеда или хотя бы детского самоката, на котором можно было бы преодолеть 12 км за 6 часов, на двух аэродромах не нашлось. То, что никаких средств радиосвязи в Красной Армии не было, «знают» все, и спорить с этим «знанием» практически бесполезно. Ограничусь лишь короткой справкой — по состоянию на 1 апреля 1941 года в ВВС РККА (не считая бортовых раций) числилось: (174)

— 32 радиостанции «PAT» (мощность 1,2 кВт, дальность действия от 600 до 2000 км):

— 404 радиостанции «РАФ» и 11 «АК» (мощность 400—500 Вт, дальность действия до 300 км);

— 460 радиостанций «РСБ» и 5 «АК» (мощность 50 Вт, дальность действия от 50 до 100 км).

Совершенно неожиданно еще одно полноценное «свидетельство» (т. е. рассказ очевидца) обнаружилось в воспоминаниях Н. Богданова — командира экипажа дальнего бомбардировщика из состава 3-го ДБАК. Нет, разумеется, он не мог стать свидетелем разгрома 16-го БАП, но он видел — и даже уничтожал — материальные последствия бегства личного состава: «…В один из последних дней июня группа самолетов полка нанесла мощный бомбовый удар по танковым частям фашистских войск в районе Гродно. Одновременно вторая группа, в которую входил и мой экипаж, бомбила аэродром, захваченный немцами вместе с нашей техникой. Было тяжело бомбить стоящие вокруг летного поля свои самолеты, особенно „СБ“. Это были очень легкие, маневренные и надежные машины…» (129)

Теперь подведем первые арифметические итоги.

127-й ИАП понес 22 июня, вероятно, самые большие потери среди всех истребительных полков советских ВВС. В приведенном выше документе поименно названы 7 погибших летчиков. Самолетов могло быть потеряно больше, порядка 10–15. Максимум 5–7 самолетов потерял в воздухе 122-й ИАП. Три наших бомбардировщика было сбито в небе над аэродромом 16-го БАП. В то же время официальная советская историография неизменно утверждала, что 11-я САД потеряла в первый день войны 127 самолетов. Приходится признать, что более сотни боевых машин были потеряны не в воздухе, а на земле.

Дивизия под командованием полковника Н. Белова базировалась восточнее Бреста, в районе Кобрин — Пружаны — Пинск. В дивизии было четыре полка: 123 ИАП (71 летчик, 61 самолет «И-153» и 20 новых «Як-1»), 33-й ИАП (70 летчиков, 44 самолета «И-16»), 39-й БАП (49 экипажей, 43 самолета «СБ» и 9 «Пе-2»), 74 ШАП (70 летчиков, 62 самолета «И-15бис» и 8 «Ил-2»)

Накануне войны и в этой дивизии произошло (точнее говоря — могло произойти) типичное загадочное событие. В 16 часов 21 июня — в то время, когда рев тысяч моторов выдвигающихся к Бугу немецких войск стал уже слышен невооруженным ухом, — командир 10-й САД получил новую шифровку из штаба округа: приказ 20 июня о приведении частей в полную боевую готовность и запрещении отпусков отменить! Полковник Белов пишет в своих воспоминаниях, что он даже не стал доводить такое распоряжение до своих подчиненных, но зачем-то же этот приказ был отдан?

Район базирования 10-й САД оказался прямо на острие главного удара самой мощной группировки вермахта — 2-й танковой группы под командованием Гудериана. Здесь же действовала самая крупная по численности (четыре группы, 121 исправный «Мессершмитт»), да и самая боеспособная — принимая во внимание количество многоопытных асов-истребителей в ее составе — эскадра JG-51, полностью перевооруженная на «мессера» последней модификации Bf-109F. Кроме того, в полосе Брест—Кобрин вела боевые действия и истребительная группа 1/JG-53, также вооруженная Bf-109F. Казалось бы, противостоять им на «чайках» и «ишаках» было почти невозможно. Более того, район Бреста оказался той единственной точкой на карте огромного советско-германского фронта, где истребители люфтваффе имели значительное численное превосходство (по состоянию на 1 июня в 10-й САД было только 90 исправных истребителей плюс 20 «яков», полученных буквально за несколько дней до начала войны).

Тем не менее, когда самый длинный день в году закончился, летчики эскадры JG-51 доложили всего лишь о 12 сбитых советских истребителях. (63) На 5 сбитых истребителей (четыре «чайки» и один «И-16») претендуют пилоты I/JG-53. Итого — 17. В то же время в журнале потерь люфтваффе за 22 июня 1941 года мы обнаруживаем восемь упоминаний об истребителях эскадры JG-51, сбитых или поврежденных в районе Бреста: пять «мессеров» уничтожены безвозвратно, три самолета получили повреждения, исправимые в полевых условиях. Сравнивая эти цифры, нельзя забывать о том, что мы имеем дело с качественно различными величинами: с одной стороны — число заявленных побед, с другой — реальные потери, признанные самим противником. Если посчитать «заявки» с советской стороны, то Белов в своих воспоминаниях утверждает, что истребители его дивизии сбили в первый день войны 30 немецких самолетов (всех типов, не только истребителей).

Самое же странное — в другом: противник претендует всего на 17 сбитых истребителей (сбитых, заметьте, за весь долгий день 22 июня), но в оперативной сводке штаба 4-й армии от 24 июня, подписанной полковником Л.М. Сандаловым, сказано: «…10-я смешанная авиационная дивизия 22.6.41 г. понесла громадные потери (почти целиком уничтожены оба истребительные и штурмовой авиационные полки) в первой половине дня и участие в боевых действиях не принимала…» (10, стр. 149)

Как, когда, при каких обстоятельствах произошло это «почти полное уничтожение»?

Определенная ясность есть только с историей исчезновения 74-го ШАП. Бывший командир дивизии в своей статье пишет: «…В 4.15 аэродром 74-го штурмового полка подвергся налету авиации… 10 „Мессершмиттов“ в течение нескольких минут расстреливали самолеты (обычно в книжках советских историков налет на „беззащитный аэродром“ продолжается пару часов, но Белов — военный летчик, и так врать он не может, потому что знает, что боезапаса „Bf-109F“ хватает на 50 секунд непрерывной стрельбы из пулеметов и 11 секунд — из пушки MG-151)… В результате все пятнадцать „И-15“ и два „Ил-2“ были уничтожены… Оставшийся без самолетов (???) личный состав забрал документы, знамя и под командованием начальника штаба майора Мищенко (а где же был командир полка?) убыл на восток...» (44, стр. 143)

Полковник Белов ушел из жизни в 1972 году. Спросить его — что значит «все пятнадцать», если их всех было 62, — уже невозможно. Не у кого и узнать, куда же делись шесть новейших штурмовиков «Ил-2». Здесь необходима небольшая справка. «Ил-2» считался в ту пору совершенно секретным вооружением Красной Армии. В.Б. Емельяненко в своих мемуарах (48) пишет, как в середине июня 1941 года его 4-й ШАП перевооружался на «Ил-2». Сначала летчики изучали гидро— и электросхемы некого загадочного «самолета Н», который им не показали даже на картинке! Когда же из Воронежа, с завода №18 пригнали несколько первых «илов», то летчикам сначала дали полюбоваться на них, а затем «военные с красными петлицами» (т. е. энкавэдэшники) зачехлили самолеты, опечатали завязки чехлов и выставили свою(!) охрану…

Если с 74-м ШАП все понятно — в первые минуты войны летный состав «убыл на восток», то разобраться в события, произошедшие в 33-м ИАП, значительно сложнее. Не вызывает сомнений тот факт, что аэродром Пружаны подвергся многократным и очень мощным ударам авиации противника (возможно, это было связано с тем, что через Пружаны на Слоним проходила главная ось наступления танков Гудериана и немцы старались максимально «очистить воздух» для дальнейших действий своих пикировщиков). Белов пишет: «…На аэродром в Пружанах налетело 20 „Хейнкелей“. Они действовали под прикрытием небольшой группы „Me-109“. В это время на аэродроме была только одна эскадрилья (а это значит, что и понести потери могла лишь одна эскадрилья в полку. — М.С.). Она поднялась навстречу и вступила в неравный бой. Вскоре вернулись с задания остальные три эскадрильи (они прикрывали район Брест — Кобрин, где вели бои с бомбардировщиками противника) и также вступили в воздушный бой… Летчики рассеяли немецких бомбардировщиков, и те беспорядочно сбросили бомбы, почти не причинив вреда. В этом бою было сбито пять самолетов противника (единственной в этом бою потерей, о которой пишет Белов, была гибель лейтенанта С.М. Гудимова, таранившего немецкий бомбардировщик)…

…Фашисты нанесли по аэродрому еще один бомбовый удар двенадцатью „юнкерсами“ Ю-88, вскоре — штурмовой налет двенадцати „Me-109“, минут через тридцать — еще один. В полку не осталось ни одного самолета, способного подняться в воздух… я приказал всему личному составу 33-го ИАП сосредоточиться на аэродроме в Пинске (150 км к востоку от Бреста) и ждать моих распоряжений. К 10 часам фактически закончились боевые действия этого полка». (44, стр. 143) Из дальнейшего описания однозначно следует, что Белов имел в виду именно 10 часов утра, а не вечера.