Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес - Пелам Вудхаус

– Да?

– Иначе тебе придется закрыть шоу, чтобы сократить убытки.

Нежная зелень стала растекаться по лицу Простака, как у пассажира, плывущего на пароме из Фолкстона в Булонь.

– Тут есть, конечно, о чем подумать. А ты говоришь серьезно? У нас нет надежды плыть по инерции и оплачивать еженедельные счета?

– Боюсь, что нет.

– Тогда я тебе вот что скажу. – Простак позеленел еще гуще. – Я разорен. Я кончен. Я… Какую это песенку я распевал раньше в ванной? А, да. «Я не чек, а пустая бумажка, я безденежная букашка, никогда мне не везет!» Может, самое лучшее – покончить со всем? У тебя, случайно, не завалялась где унции цианида?

– Не говори так. Мы выберемся. Что-то да подвернется. Я чувствую, прямо чувствую – что-то обязательно случится.

– Вот и я тоже чувствую. И как бы мне хотелось, чтобы такого не случалось!

Резко затрезвонил телефон. Усталым жестом Простак поднял трубку:

– Алло?.. Да, это мистер Фиппс… Что-что? Разумеется, нет… Ах, извините, да, есть… Ладно. Да, мне понятно. Ладно!

Повесив трубку, он уныло сообщил еще одну новость:

– Это администрация. Обвиняет меня, и отчасти справедливо, в том, что у меня в номере – особа слабого пола. Тебе, похоже, не положено тут находиться. Это против правил.

– Да к чертям их правила!

– От всей души с тобой согласен, но все-таки, думаю, придется нам подыграть этим… собакиным детям. Мы же не хотим, чтобы сюда вломились джентльмены с суровыми лицами и вывели тебя в оковах. Лучше уж тебе улетучиться.

– Но нам нужно обговорить ситуацию.

– Верно. Да, много лежачих камней придется перевернуть…

– Где ты думаешь раздобыть деньги?

– Неплохой вопрос. Я и сам над ним ломаю голову.

– По-твоему, есть у кого-нибудь в Сиракузах десять тысяч долларов?

– Сомневаюсь, что вообще где-то у кого-то есть десять тысяч долларов.

– Ты мне как-то говорил, у тебя есть богатый дядя в Англии. Может, телеграфировать ему?

– И попросить нужную сумму?

– Ну да.

– Ха!

– Что?

– Просто «ха!» Ты читала «Алису в Зазеркалье»?

– Да, но очень давно.

– Помнишь, там есть Джаббервоки? Который рвет и кусает.

– Что-то припоминается.

– Дядя Теодор вылитый он. Челюсти у него кусают, клешни рвут. Посмей только покуситься на его десять тысяч, и он ураганом понесется через лес, ломая и круша все на пути да вдобавок нещадно плюясь. И могу добавить, сейчас я совсем не первый в списке его любимчиков. Как-нибудь я покажу тебе письмо, которое он мне написал, когда узнал, что Дж. Г. Андерсон меня вышвырнул. Жесткое такое письмишко, сочных словечек хоть отбавляй. Нет, если ты лелеешь идею перехватить деньжат у дяди Теодора – забудь. Легче пробраться в Форт-Нокс и украсть там малость золотишка. Шансы одинаковы.

– Неприятно как…

– В высшей степени. Но есть и светлое пятнышко, если у неприятностей они вообще имеются. Может, я и вляпался в беду – скажу больше: да, точно вляпался, – зато я встретил тебя.

– Лучше б не встречал.

– Что значит – лучше б не встречал? Господи, да это единственное, что есть в этом паршивом дельце, о чем я не жалею. Может, я и разорюсь вконец, может, буду умирать с голоду в канаве, но я хотя бы познакомился с тобой. Это вознаграждает за все! Очищенный в огне могучей любви, я вольюсь в очередь за бесплатным обедом, но душа моя будет глубже, лучше. Ах как же я люблю тебя, Динти!

– И я люблю тебя, Простак.

Голова у Простака пошла кругом. Он недоверчиво уставился на мисс Мур и отметил, что глаза ее сияют будто две звезды (так определил их для себя Простак в порыве счастливого вдохновения).

– Правда?

– Конечно, правда. Я сразу полюбила тебя, с самого начала.

– Неужели и когда я поджег тебе шляпку? Не может быть!

– Тогда, может, и нет, но на другой день, когда ты сказал, что вложил деньги в шоу ради того, чтобы быть рядом со мной, – да. Я вдруг поняла: ты – самый лучший в мире!

– Ну, это уж…

– Другого такого нет!

– Так говорил и дядя Теодор, только не таким тоном. Ехидно, знаешь, так, скрипуче… Динти, неужели ты правда меня любишь? Наверное, дразнишь? Разыгрываешь?

– Что ты! Не дразню и не разыгрываю.

Простак раздулся как шар.

– Тогда черт с ними, с канавами! – закричал он. – Очереди за супом, подумаешь! Ничто, кроме твоей любви, не имеет значения! Если ты любишь меня, то я смеюсь над разорением. – Простак рассмеялся. – И прибавлю еще кое-что, – пылко продолжил он. – Деньги я раздобуду! Где-нибудь… как-нибудь… Если надо, ограблю банк. А спектакль… Может, он все-таки будет иметь успех в Нью-Йорке?

– Ну…

– Я понимаю, конечно, не так уж он блестящ, но ведь в Нью-Йорке это вроде как не важно? Если б только раздобыть денег… продержаться на плаву…

Он оборвал речь. В дверь постучала невидимая рука.

– Тьфу! – шепотом воскликнул Простак. Угадав, что это стучится рука Рока, он взглянул на Динти, а Динти взглянула на него. Вот они, подумали оба, суровые джентльмены с оковами.

– Кто там? – дрожащим голосом окликнул Простак.

– Это мистер Фричи, мистер Фиппс.

– Эге-гей, мистер Фричи! – И прибавил хриплым шепотом: – Тот самый, чокнутый! – Он открыл дверь, вызывающе прибавив: – Она не заперта.

– Я как раз уходила, – добавила Динти.

– А? – мистер Фричи огляделся. – Рано разошлись, да?

– Это… мистер Фричи, мисс Мур.

– Как поживаете, мистер Фричи?

– Что ж, могу сказать, горло у меня не совсем в порядке, а…

Простак повторил для верности защитительную речь:

– Дверь была не заперта, а мисс Мур уже уходила.

– Что-что?

– Вы ведь насчет этого зашли? Кто-то только что звонил из администрации насчет того, что мисс Мур в моем номере.

– А, так это мистер Хемингуэй, не иначе. Он полоумный. Не обращайте на него внимания.

– Тогда все чудесно! – с облегчением вздохнул Простак. – Входите, располагайтесь.

Оскар Фричи сел. Полноватый молодой человек с не очень умным лицом и большими близорукими глазами очень походил на овцу в роговых очках. Любой, кто когда-либо видел овцу в роговых очках, непременно признал бы поразительное сходство с ней в помощнике управляющего. Блеющий голос усиливал иллюзию.

– Как все прошло? – осведомился Фричи. – Нормально? Ужин?

– О, лучше некуда, спасибо.

– Я вижу, тут у вас шампанское осталось.

– Да, немного.

– Я велел официанту как следует его заморозить. Заморозил?

– Да, вполне.

Оскар Фричи принялся объяснять свою тактику.

– Видите ли, к нам приезжают много гастролеров, и я знаю, что у них в обычае собираться вместе. Вот я и стараюсь присмотреть, чтобы все было как следует. Жаль, что ваши гости так быстро разошлись.

– Да, неудачно получилось.

– А мне бы так хотелось встретиться с ними. Мне всегда очень нравился театральный народец, – поделился Оскар, почувствовав себя свободнее. – Да, многие останавливаются в нашем отеле. И некоторые позволяют мне заходить к ним.

– Ясно.

– Вот Иэн Кит в прошлом году приезжал. Мы с ним очень долго беседовали. Знаете, как бывает. Люблю я, грешный, театр. Всю свою жизнь… В общем, рад пообщаться с артистами. Может, оттого что у меня всегда было предчувствие – пожалуй, я и сам в один прекрасный день попаду в театр. Пардон? – перебил сам себя Оскар, вопросительно оглянувшись на Динти, которая подпрыгнула с резким вскриком.

– Судорога, – объяснила девушка.

– А?

– Ногу свело.

– Да? Со мной тоже случается. Так сведет…

– Вот-вот, именно…

Динти кинула на Простака взгляд, каким в поэме Китса обмениваются солдаты стойкого Кортеса, когда молча стоят на пике Дарьена. Почти таким же ответил ей и Простак. Да, резонно заключил бы любой наблюдатель, головы две, но мысль в них одна.

Простак прочистил горло.

– Вы не повторите? – тихо попросил он.

– Э?

– Насчет театра.

– Пожалуйста. Я очень люблю театр.

– И вам кажется, что вы и сами можете им заняться?

– Вот именно.

Пала трепетная тишина.

– То есть вы имеете в виду как… продюсер? – уточнила Динти.

– Как продюсер? – повторил Простак.

– Да, мне бы очень хотелось.

– Присядьте! – воскликнула Динти.

– Присядьте! – воскликнул Простак.

– Да я сижу уже, – откликнулся Оскар.

– И правда!

Динти глубоко выдохнула.

– Мистер Фричи, отель принадлежит вам?

– Мне? Нет, я помощник управляющего. Отель принадлежит мистеру Хемингуэю.

– Но все-таки, наверное, и помощник – хорошая должность? Вы много зарабатываете?

– Вряд ли вам, театральным боссам, такие деньги покажутся большими.

Углядев пушинку на рукаве гостя, Простак любовным щелчком сбил ее.

– А вы сумели… – он приостановился, подыскивая нужные слова. – Вы смогли… вы что-то скопили?

– Мистер Фиппс тоже работал в отеле, прежде чем заняться театром, – жизнерадостно объяснила Динти. – Он знал много служащих, которые ничего не скопили. И надеется, что вы не такой.

Оскар Фричи покивал, гордый своей бережливостью.