Колдунья - Филиппа Грегори

— Да ты сама знаешь, кто ты? — возмутилась она. — Воровка, вот ты кто! Эта вещь принадлежит монастырю, она не предназначена для сенокосов. А ну-ка, отдай!

— Ведьма! — выпалила миссис Нортон.

Она быстро отскочила, и Элис не успела выхватить у нее кошелек.

— Ведьма! — снова прозвучало то же слово, уже тише, но достаточно громко и отчетливо.

Толпа косарей и всех остальных замерла в гробовом молчании. На мгновение Элис показалось, что мир вокруг застыл, словно она превратилась в разрисованный кусок стекла в хрупкой освинцованной раме. Ничто не шевелилось, не двигалось, остановилось само время, умерли все звуки. Нет, не следовало миссис Нортон произносить это слово, как не следовало и Элис слышать его. Косарям, жителям деревни, обитателям городишка и людям из замка не следовало держать это слово в голове. Элис не знала, как реагировать, чтобы отвести от себя эту неожиданную опасность, выросшую из невинного утра.

Тут вперед вышел Хьюго.

— Нортон, — тихо промолвил он, как бы намекая, что надо делать.

— Прошу извинить меня, милорд, — быстро догадался управляющий.

Он подхватил за локоть жену и скорым шагом потащил через поле. Подойдя к первой попавшейся женщине, он остановился и толкнул жену к ней, хрипло отдавая какие-то приказания. Обе женщины согласно кивнули и, словно две крысы, убегающие от косы, засеменили прочь. Затем Нортон направился обратно, красное лицо его было в ярости.

— Проклятые бабы, — бормотал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Хьюго даже не улыбнулся.

— Вам надо быть поосторожней, мистер Нортон, — заметил он. — С такой языкатой женой легко схлопотать обвинение в клевете. Ее слова слишком серьезны, ими нельзя так легко разбрасываться. И благородная дама не заслужила подобного приема.

Управляющий промолчал, однако лицо его оставалось твердым.

— Мне кажется, ты еще не был представлен госпоже Элис, — продолжал Хьюго уже мягче. — Она лучшая подруга моей жены, у моего отца она исполняет обязанности секретаря. А сегодня я пригласил ее сопровождать меня. Вместе с ней мы откроем танцы.

Нортон покраснел, как обожженный кирпич, и не знал, куда глаза девать от стыда. Элис высокомерно смотрела на него, в ее взоре сверкали гнев и вызов. Он согнулся пополам в глубоком поклоне. Элис выдержала паузу и только потом протянула руку. Он с явным неудовольствием принял ее, чмокнув воздух в нескольких миллиметрах от пальцев. Она чувствовала, как дрожит его твердая, мозолистая рука. Затем Нортон выпрямился.

— Мы прежде уже встречались, — храбро заявил он. — Я знавал вашу матушку, вдову Мору. И вас тоже знал, когда вы были совсем маленькой, вы часто играли в грязи в переулке.

Элис смерила его холодным взглядом.

— Тогда ты должен знать, что Мора не была моей матерью, — отчеканила она. — Моя настоящая мать, благородная дама, погибла при пожаре. А Мора была мне кормилицей и приемной матерью. Она уже умерла, а я вернулась туда, где мне и надлежит быть, — в замок. — Элис обернулась к Хьюго и весело защебетала: — Пока вы делаете прокос, я посижу в тени с его светлостью. Принесите мне пучок сена и букет полевых цветов.

Ясно дав всем понять, что ее слова для молодого лорда звучат как приказ — так любовница распоряжается своим возлюбленным, — она повернулась на каблуках и пошла по мягкой стерне через поле туда, где в тени сидел старый лорд. Идти ей пришлось довольно долго, и к каждому ее шагу было приковано внимание косарей и обитателей замка. Подол нового платья стелился по скошенной траве. Зеленый — цвет весны, цвет роста и развития… а также цвет колдовства и черной магии. Элис уже пожалела, что на ней платье этого цвета, но держала осанку и улыбалась всем, кто встречался на пути. И куда бы ни падал ее взгляд, люди опускали глаза, отворачивались и начинали смущенно переминаться. Она пересекала поле, как молодая и злая собака в стаде овец. Люди сторонились ее, словно осмотрительные старые животные.

Но сплетничать они не перестали. Элис слышала их тихий неприязненный шепот, совсем тихий, как дуновение ветерка, шевелящего нескошенную траву.

— А где леди Кэтрин? — вдруг спросил кто-то сзади и довольно громко. — Где жена лорда Хьюго? Пусть из замка на праздник последнего сенокоса приедет госпожа, а не какая-то потаскуха!

Элис продолжала высоко нести голову, глаза все так же твердо отвечали на встревоженные взгляды, улыбка все так же играла на губах. Но ей не удалось вычислить ни одного человека, который бы что-то говорил в ее адрес. В пустых лицах не было ничего, кроме страха. Не было среди них ни одного, кого она могла бы назвать своим очернителем, обвинить в злословии. Ее взор стремительно перебегал с одного угрюмого лица на другое, но шепот неизбежно умолкал раньше. Ее платье под мышками увлажнилось. И, подходя к навесу, в тени которого сидел лорд Хью, она чуть не споткнулась, торопясь, будто преступник, ищущий в храме убежища. Вдруг Элис остановилась как вкопанная: для нее под навесом не оказалось места, кресла были только для старого лорда и для Дэвида.

— Уступи мне место, Дэвид, — без обиняков обратилась она к управляющему. — Я утомилась на солнце и хочу сесть.

Была секунда, даже полсекунды, когда казалось, что он откажет ей.

— Пусть девушка сядет, — раздраженно произнес милорд. — Она носит в утробе моего внука.

Дэвид неохотно поднялся и встал за креслом своего господина.

— Что там у вас случилось? — поинтересовался его светлость.

Элис спокойно сложила руки на коленях и теперь хранила неподвижность и невозмутимость.

— Деревенские сплетни, — пояснила она. — Они завидуют мне, те, кто знал Мору. Они не могут понять, как это я жила с ней в грязной хибарке и вдруг оказалась здесь. Складывают небылицы про колдовство и сами себя пугают. Эта жирная старая мегера, миссис Нортон, вбила в голову, что я околдовала молодого лорда и заняла место Кэтрин. Пыталась меня оскорбить.

Его светлость кивнул, глядя, как Хьюго снимает толстый дорогой камзол и подает его хорошенькой девушке с золотистыми волосами. До их навеса долетел его довольный смех. Управляющий Нортон подал Хьюго косу, тот закатал рукава белой рубашки, поплевал на ладони и взялся за косовище. От толпы донесся неровный гул одобрения. В этот год Хьюго приобрел всеобщую любовь: всем, кто работал на строительстве его нового дома, он хорошо платил, ну и жена его наконец забеременела.

— Странно, что слово «ведьма» никак от тебя не отстанет, — заметил старый лорд.

Он не отрываясь смотрел, как Хьюго работает. Юная девушка с камзолом в руках, мистер Нортон и другие косари медленно шли за ним, болтали и смеялись. Настроение у всех было приподнятое. Музыканты уже наигрывали какую-то визгливую мелодию, сопровождаемую гулким барабанным боем, и один из них затянул песню.