Походы викингов - Андерс Стриннгольм

Древние нравы придавали женщинам решительно мужские свойства. Когда Сигурд Дигре, ярл Оркадских островов, вызван был на поединок шотландским ярлом, Финнлейком, он очень боялся превосходных сил соперника, потому что против каждых семи его воинов мог поставить только одного. В и таком затруднении он советовался с матерью, Авдурой, очень умной и рассудительной женщиной. «Если бы я думала, что ты будешь так привязан к жизни, я уморила бы тебя в моих недрах. Знай, что судьба располагает жизнью, и лучше умереть с славой, нежели жить в позоре». Ко времени такого спартанского образа мыслей принадлежит также подвиг женщин Верендского херада, в Смоланде. В отсутствие короля и его войска датчане вторглись в Смоланд. Женщины Верендского херада, под начальством героини Хриды, удачной хитростью усыпили неприятелей и потом их изрубили, так что немногие воротились в Данию, с вестью о постыдном поражении. Воспоминание о таком подвиге было увековечено в Смоланде разными преимуществами в пользу женщин: в этой области долгое время носили они пышные пояса из красного сукна или шелковой ткани с золотыми бахромами, и невесты провожались под венец со всеми воинскими почестями. До сих пор еще в одном только Смоланде женщины пользуются правами наследства наравне с мужчинами. В царствование Карла XI это nраво было у них оспариваемо, но в 1772 году король подтверди его вновь. Лагман представлял королю, что таким прав женщины пользовались в пяти херадах Тиохерадской округи: в Кунгс, в Альбо, Кинневалле, Норрвидиргпе и Упвидинге. Там жена наследовала пополам с мужем, сестра с братом, этот обычай считался законом. Жители основывали его том, что некогда женщины этих херадов, в отсутствие их мужей, победили датчан в Бравалльской роще, что за то они пользуются правом наследства наравне с мужчинами и имели на это грамоту, увезенную Христианом II в Данию; в память этого подвига, пред невестами во время свадеб ходили барабанщики, а перед женихами другие музыканты; сверх того, первые носили пояса из ленты, или кайму, и называли их военным знаком. Вероятнее, что эта женская победа случилась в начале средних веков и не в языческое время.

Разведенные супруги могли вступать во вторичный брак. Если же смерть расторгала брак, оставшиеся в живых супругов имели полную свободу вступать в новое супружество. Многоженство не было в обычае*; однако ж не считалось нарушением святости брака, если муж был в связи со служанками; он мог иметь и наложниц, кроме законной жены, — естественное следствие введенного многоженства.

Однако ж дети, рожденные от наложниц, не имели того значения, ни тех прав, какими пользовались законнорожденные. Последние одни наследовали одали. Впрочем, и незаконнорожденные дети не совсем исключались из наследства; многие отцы назначали им, с согласия ближайших наследников, большую часть своего имущества. Лагнгенг Фольге в Вестерготландии, говорят, отменил это право наследства незаконных детей (frillobarn).

У древних скандинавов, так же как и у греков, римлян и вообще всех языческих народов, пределы отеческой власти были обширны; отцы имели полную власть располагать новорожденными, могли бросать их или принять в семейство и воспитать. Если отец обрекал смерти новорожденного, тогда поручал рабу утопить его или бросить в ров. Человеколюбивые рабы, из сожаления к невинным, покинутым детям, относили их в лес и, выбрав место, близкое к какому-нибудь жилью или большой дороге, клали их между камней или в древесных дуплах, тщательно ограждая это убежище от птиц и зверей и там оставляли малюток с куском мяса во рту, чтобы они не умерли с голода. Редко случалось, что такие дети, оставшись в живых, были заботливо воспитаны теми, кто находил их. Участь быть подкинутым постигала особливо таких детей, воспитание которых, если они рождены незаконно, могло наносить бесчестие семейству, или мать которых по какой-нибудь причине не была любима отцом, или вещие сны и пророчества заставляли опасаться от них несчастья. Самые богатые и умные люди не считали неприличным подкидывать своих детей. Обыкновенно всеобщей и главной причиной подкидывания была бедность, когда число детей превышало средства для их воспитания, Оттого-то введение христианской веры в Исландии встретило сильное противодействие со стороны тех, которые никак не умели понять, как можно и богатым и бедным воспитывать всех рождающихся у них детей и, сверх того, отказаться от лошадиного мяса, составлявшего лучшую пищу исландцев. Они приняли христианство только под условием, что оба эти обычая будут им оставлены.[432] Потом, когда собрание народных вождей, с общего согласия народа, запретило подкидывать детей, оно также постановило, чтобы ни один бедняк, не имевший средств кормить себя и детей, не смел жениться, под страхом изгнания с острова. Не думали, что государство будет сильнее, если его народонаселение увеличится множеством нищих.

Новорожденное дитя лежало на полу[433] до тех пор, пока отец решал: бросить ли его или принять в семейство. В последнем случае его поднимали с земли и относили к отцу, который брал его на руки, обливал водой и давал ему имя. Это называлось at bera barn at faudor sinom, носить детей к отцу. От того и bоriп, швед. bогеп (нем. geboren) собственно означает не рожденного, но принесенного (bara) к отцу и принятого в семейство: Бнбйспэмбй. греков, suscipere римлян, Hebamme (от bеbеп) немцев намекают на такой же древний обычай принимать детей и носить их к отцу.

Кроме обыкновенного имени, назначаемого при обливании водой, скандинав получал еще другое, напоминавшее какой-нибудь его подвиг или намекавшее на его свойства. В таких случаях было в обыкновении вместе с именем делать и какой-нибудь подарок. Так, когда Торлейф, сочинивший славную песню в честь Хакона-ярла, прибыл из Норвегии в Данию, Свен Твескегг дал ему прозвание ярла-скальда и подарил ему оснащенный корабль со всем грузом. Также когда Олаф Трюггвасон назвал в шутку скальда Халльфреда Вандрада-Скальдом (Трудный Скальд ― почетное имя между скальдами), скальд спросил его: «Что же подаришь мне, король, если я должен пользоваться таким именем?» — «Вижу, — отвечал король, — тебе хочется почетного имени; так возьми этот прекрасный меч». Тот же король требовал у исландца Торстейна показать свою силу и убить жертвенного вола, такого огромного и дикого, каких никогда не случалось видать Олафу. Вол страшно осерчал и казался раздраженным. Торстейн подбежал к нему и так крепко ухватил за заднюю ногу, что, когда вол отпрыгнул, его оторванная нога осталась в руках Торстейна. С ней поспешил Торстейн к королю и получил в награду имя Уксефота, с перстнем в подарок.

Кроме таких имен, было в обыкновении давать прозвания по какому-нибудь поводу, как и нынче ведется между поселянами. Саги упоминают о Торстейне, которого прозвали Рыбоедом за то, что был неутомимый рыбак; о Бьерне, прозванном Бьерном На Меху, за то, что торговал мехами; об Эйнаре, получившем имя Чаши Радостей, по поводу двух драгоценных чаш, подаренных ему Хаконом-ярлом; о Тормоде, прозванном Черным, как уголь, поэтом (Koldunarskald) pf песню про одну смуглянку в Исландии; о Гуннлауге, которого прозвали Змеиным Языком за остроумие, и т. д.

Подобные прозвания давались разным лицам по различным случаям; оттого отец и сыновья имели свои собственные прозвища или вовсе никаких. Наследственные имена были не в употреблении. Но обыкновенно отцовское имя прибавляли к родовому (aettnamn), собственному имени каждого лица, называвшемуся так оттого, что имя употреблялось в каком-нибудь роде или фамилии; этот обычай продолжался в течение всех средних веков и даже ныне употребителен у поселян; напр., Олаф, сын Харальда, назывался Олаф Харальдсон, т. е. Олаф-сын; Трюггви, Олаф Трюггвасон и проч.

Обливание водой было древним религиозным обрядом, посредством которого ребенок посвящался богам-хранителям страны и рода. С этой минуты почитали его вступившим в родство; убить такое дитя было преступлением.

В отсутствие отца, а иногда и при нем, обязанность обливания и назначения имени ребенку принимал на себя другой; для того обыкновенно избирали значительных и богатых людей; так, по крайней мере, было у знатных.[434] Это обряд полагал начало самым тесным взаимным отношениям между восприемниками и их крестниками и обязывали их к взаимной дружбе и приязни. В Ирландии, во время сражения Хельга Дроплаугсона с Хельгом Асбьерном, не кто Эцур выступил против первого, но этот сказал ему: «Я с тобой не сражаюсь: ты обливал меня водой».

Когда у детей прорезывались зубы, отцы обыкновенно делали им подарки, состоящие из рабов или какой-нибудь драгоценной вещи. Эти подарки назывались Tandfae, собственно зубной скот. До 15-го года дети жили в полной свободе и проводили время с другими своими сверстниками в занятиях, свойственных их возрасту; дочери учились у матерей ткать, шить и другим женским рукоделиям; предусмотрительные матери учили также дочерей понимать руны и исцелять раны. Нигде не встречается в сагах, чтобы отцы жестоко наказывали сыновей; в случае сильного гнева они прогоняли их из своих дворов. Отношения отцов к детям запечатлевались искренним, взаимным уважением. Дети слушались родителей, а отцы больше действовали на них советом, и убеждением., нежели приказаниями, и не редко сами соглашались с желаниями взрослых детей.