Переход - Ольга Гребенщикова

После возвращения в замок новобрачным не удалось передохнуть и нескольких минут. Двор ждал представления королеве, иноземные послы готовились вручить драгоценные дары от своих повелителей. Адельгейда, целую неделю накануне учившая бесчисленные пункты придворного этикета, теперь даже не боялась сбиться и что-нибудь перепутать, пребывая во взбудораженном, слишком взволнованном настроении, когда голова идет кругом от избытка впечатлений. После приема начался парадный обед, потом театральное представление с роскошным балетом, славословием и избыточными сверх всякой меры пожеланиями всевозможных благ. Когда за окнами стемнело и деревья в саду за окнами засветились магическими огоньками, начался бал, который открыли король и королева. Еще через два танца Адельгейда стала как бы невзначай выискивать взглядом знакомых замужних дам, втайне мечтая задать единственный вопрос — долго ли еще это будет продолжаться и когда новобрачным можно уходить?

Но все когда-нибудь заканчивается, даже пытка танцами. Придворный стихотворец продекламировал велеречивое сочинение, которое, если отбросить многоэтажные метафоры и сложные образы, сводилось к простой и верной мысли — незачем супругам тратить силы, танцуя с гостями, когда их можно потратить с гораздо большим толком.

Однако время встречи новобрачных наедине еще не пришло. Роланд ушел к себе, Адельгейду проводили в ее спальню. Может, силам и вправду нашлось бы лучшее применение, если бы их осталось хоть немного. Семейная жизнь еще не началась, а ноги у молодой жены уже подгибались от усталости. В голову даже закралась крамольная мысль — если предстоящее событие самое важное, то с него и надо было начинать, а не откладывать напоследок. Вот будет незадача, если король застанет жену, которая, свернувшись клубком, спит беспробудным сном на брачном ложе! Хорошо еще, тяги к крепким напиткам Адельгейда не испытывала, и вкрадчивое предупреждение Кассандры, что напиваться можно на чьей угодно свадьбе, кроме собственной, оказалось совершенно излишним.

Из спальни дверь вела в соседнюю комнату, застеленную мягкими коврами. Посередине был наполнен водой маленький бассейн. Фрейлины ловко сняли с королевы платье, избавили от корсета и груза драгоценностей, обернули волосы тонким шелком, уложив их вокруг головы. Адельгейда с удовольствием погрузилась в теплую, благоухающую тонкими ароматами воду. Казалось, лишь только запахи цветов и трав не дают ей немедленно заснуть. И все же этого не случилось. Дамы извлекли повелительницу из воды, облачили в ночную сорочку с атласными бретельками, завязанными на плечах кокетливыми бантами, и сопроводили на брачное ложе.

В полумраке поблескивало серебряное шитье на белых складках бархатного полога над кроватью. На столике, в серебряном канделябре, горели свечи. Оставшись одна, Адельгейда вдруг почувствовала, что неспроста ее окунули в бассейн, не только для привычного вечернего омовения. Ей сразу показалось, будто вода необыкновенно блестит, переливается бликами магии. Спать больше не хотелось, усталость прошла, тело наполняла необыкновенная свежесть и легкость. Королева потянулась, потом села, откинув легкое покрывало. Супруг запаздывал.

Но ожидание не успело затянуться, Роланд, наконец, появился. Он тоже переоделся, оставив парадный наряд на попечение хранителя гардероба. Двери за королем бесшумно закрылись. Убедившись, что чудо свершилось, то есть никого из свиты поблизости не осталось, он сел рядом с женой и облегченно вздохнул:

— Оказывается, у меня есть придворный с должностью "провожающий его величество в спальню ее величества". Еле отвязался. Не увольнять же его только потому, что я и сам найду дорогу?

— Это было бы жестоко, — засмеялась Адельгейда.

Она посмотрела в глаза тому, которого отныне называла мужем, почувствовала его взгляд, совсем другой, новый, и вдруг порывисто обняла его, уткнулась в теплое плечо. Роланд понимал ее волнение, и осторожно, нежно гладил по голове, перебирал гриву густых волос. Откинул локон, коснулся губами щеки, вкрадчиво шепнул:

— Я все еще не теряю надежды тебя соблазнить…

Адельгейда улыбнулась:

— И как ты собираешься это сделать?

— Сначала развяжу вот этот бантик… — король потянул за атласную ленточку бретельки, — а потом этот…

Поцелуй обернулся жарким пламенем. Конечно, придворные дамы нашептали молодой королеве всяких глупостей, надавали советов и напутствий, годных в самый раз для дурочек, цепенеющих от страха при мысли о новоявленном супруге. Неужели они ничего не поняли, не сумели представить, как он дорог и желанен ей? Что от его прикосновений, от каждой ласки, все более смелой и настойчивой, ее сердце наполняется вовсе не смущением, а предательским чувством, что это сон, что не бывает в жизни такого счастья, ослепительного, похожего на безумный вызов небесам. И все бесконечные церемонии и обряды были лишь для того, чтобы между нею и ее единственным, самым любимым и прекрасным мужчиной больше не осталось преград. Никаких, никогда. Обещанная боль уколола и растаяла, сметенная совсем другими ощущениями, и Адельгейда не знала, сумеет ли вынести этот сладостный восторг и не лишится чувств, она не представляла прежде, что любовь до головокружения бывает не только в переносном смысле…

Забытые свечи догорали на столике у кровати. Блаженная полудрема так и не обернулась сном, новобрачная открыла глаза, потянулась, откинула за спину рассыпавшиеся волосы. Приглядевшись, догадалась, что за белый кружевной ворох повис на вычурной раме картины напротив кровати — это Роланд зашвырнул подальше ночную сорочку жены, чтобы она не вздумала снова ее надеть. Его собственная одежда валялась на полу в полнейшем беспорядке.

— Так тебе нравится быть королевой? — спросил он с улыбкой, и Адельгейда засмеялась, обняла его, прижалась губами к щеке. Она увидела шрамы у него на груди, и прогнала мучительные воспоминания — эти шрамы могли стоить ему жизни. И никогда, никогда бы… Тем острее казалось сбывшееся блаженство, и, похоже, поцелуями она немного увлеклась.

— Миледи рискует… — предупредил Роланд.

— Чем? — невинно удивилась Адельгейда, и в одно мгновение оказалась опрокинутой, прижатой к мягким подушкам.

— Встретить рассвет, не увидев ни одного сна.

— Пусть рассвет не торопится!

Так впору забыть не только о рассвете, но и о целом мире. Обо всех мирах.

— Постой! — она слегка отстранилась, — Я хотела сказать кое-что. Ты был совершенно прав, любимый.

— О чем ты?

— Участвовать — гораздо лучше!

Спокойно спать этой ночью мало кому довелось. Когда бал уже почти закончился, а гости натанцевались до изнеможения и стали разъезжаться по домам, Кассандра и Морис заявили, что ничуть не устали и желают продолжить вечеринку. Переодевшись попроще и легкомысленно отказавшись от провожатых, они ушли из королевского замка.