Когда пробудились поля. Чинары моих воспоминаний. Рассказы - Кришан Чандар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И в этот миг немой разрыдался. То были не слезы, а слова, слова благодарности, слова жалобы… Обильные, горячие, сладкие слезы… словно быстрые, захлебывающиеся фразы… И Пару жадно слушала их. Сегодня она стала немой, а Чандру заговорил. И впрямь, как было ей, Пару, объяснить этому сумасшедшему, что она шесть месяцев ждала этих слов — не могла дождаться!
ОТСТАВКА САТАНЫ
Перевод А. Сухочева
Однажды Сатана предстал перед богом и, низко склонив голову, сказал:
— Прими, всемогущий господь, прошение о моей отставке.
— А что случилось? — осведомился всевышний.
— Утомила меня моя работа, — усталым голосом молвил Сатана. — Каждый день жарить людей на адском огне, варить их в котлах, наполненных кровью и серой, кнутом сдирать с них шкуру, каждую минуту подбивать на грехи тяжкие — ох, нелегка задача. Ты ведь знаешь, я делаю это со дня сотворения мира и вот теперь совсем выбился из сил. Согласись, великий боже, самую трудную работу ты поручил мне. Твои ангелы изо дня в день наслаждаются прохладой рая, в сладостном восторге славят тебя и наставляют людей на путь добра и справедливости. Как прекрасно, необходимо и привлекательно их дело! О боже, мой повелитель, мой наставник, величайший из великих, самодержец мира, я не могу больше искушать людей. Прими же мою отставку и освободи меня от вечного кромешного ада! — Сатана встал на колени, припал к стопам бога и зарыдал.
Жалость смягчила сердце всевышнего, и он обратился к ангелам и святым:
— А вы что думаете об этом?
Слова Сатаны разжалобили ангелов, но ни у одного из них не хватило мужества выйти вперед и открыто сказать об этом. Наконец, заикаясь от страха, архангел Гавриил вымолвил:
— О милосердный и справедливый, Сатана уж сполна получил за свою дерзость, и мне воистину жаль его.
— Ну а ты возьмешься за его дело? — спросил бог.
— Я же твой вестник, боже, — скрестив на груди руки, смиренно ответил Гавриил.
— А я забочусь о пропитании всех в мире сущих, — заявил архангел Мисаил.
— А я обязан возвестить о наступлении Судного дня, — поспешно вставил свое слово архангел Исрафил.
— А я уношу души умерших, — добавил ангел смерти Азраил.
— С сего дня мы назначаем ведать делами ада того, кто уносит души умерших, — распорядился всевышний, — и освобождаем Сатану. Верните ему его крылья.
Когда Сатане вернули крылья, бог сказал:
— Отныне ты снова ангел. Теперь ты должен учить людей добродетели. Немедля спускайся с небес на землю. Там, в округе Лакшман Паттан сейчас продают Зохру — дочь крестьянина Карамдина. Ступай туда и расстрой эту мерзкую сделку.
Сатана, приняв вид почтенного седобородого старца, пришел в дом крестьянина Карамдина из Лакшман Паттана и стал уговаривать его:
— Если ты продашь свою дочь, гнев божий падет на тебя.
— Но на меня уже пал гнев ростовщика, — в отчаянии ответил Карамдин. — Если я не продам дочь, то вынужден буду продать землю, а если продам землю, то не смогу кормиться сам и прокормить жену, пятерых дочерей и двух сыновей, Ты видел нашу землю — сухой каменистый краснозем? На ней, кроме кукурузы и проса, ничего не родится. День и ночь трудишься, а еле сводишь концы с концами. Если продать землю, то хоть завтра ложись и помирай. Ты готов ответить за смерть моих дочерей, сыновей и жены? Вместо того, чтоб уговаривать меня, уговорил бы лучше лалу Мисри Шаха, нашего деревенского ростовщика, которому я задолжал семьсот пятьдесят рупий, тогда и мне незачем будет продавать Зохру.
Сатана поставил себе на лоб тилак, надел белое дхоти, перебросил через плечо покрывало с начертанным на нем именем Рамы, взял в руки четки и отправился в дом лалы Мисри Шаха.
Совершив богослужение, ростовщик отдыхал во дворе, сидя на топчане, когда Сатана предстал пред ним в образе набожного брахмана.
Выслушав его, лала Мисри Шах ответил в своей обычной слащавой манере:
— Пандит-джи, зачем вам меня запугивать именем божьим? Ведь не я продаю девушку, а Карамдин. Он получит деньги, на него и падут грехи, при чем же тут я? Мне только нужно получить от него семьсот пятьдесят рупий. Вернет долг — и пусть поступает, как хочет.
— Но если бы ты простил ему эти семьсот пятьдесят рупий, он не стал бы продавать свою дочь, — пояснил Сатана.
— Чей долг мне нужно простить? — спросил ростовщик, доставая свою красную книгу. — Взгляните вот сюда. Сунардас должен возвратить мне две тысячи, Гамме — пятьсот шестьдесят рупий, Гурудаял — восемьсот рупий, Мехтабрай взял у меня три тысячи. Крестьяне этой деревни задолжали мне двадцать одну тысячу рупий, не считая процентов. Если я прощу всем долги, как прокормлюсь тогда сам? На что буду содержать семью?
— А ты не прощай долг никому, кроме тех, кто из-за твоего долга вынужден продавать дочерей.
— Ну а что же делать мне? Я подал прошение о предоставлении мне лицензий на две водяные мельницы. Чтобы получить лицензии, я должен внести в государственную казну в течение недели семьсот пятьдесят рупий. Закладная на землю Карамдина у меня. Если он в течение четырех дней не возвратит мне долг, я продам его землю и получу необходимые мне деньги.
Перебирая четки, Сатана продолжал увещевать несговорчивого скрягу:
— Как же тебе не стыдно, Мисри Шах. Из-за каких-то семисот пятидесяти рупий ты хочешь взять в дом мусульманскую девушку и тем осквернить свою религию.
— Рам-Рам! Что вы говорите, пандит-джи! — испуганно вскричал лала Мисри Шах, пальцами касаясь своих ушей[40].— Да я не могу даже подумать о таком низком поступке. Я не собираюсь брать эту девушку к себе в дом. Ведь ее продают Ходже Бадруддину, что содержит магазин оптовой торговли за мостом в Лакшман Паттане. У него уже есть четыре жены, но он готов заплатить семьсот пятьдесят рупий еще и за Зохру. Карамдин отдаст Бадруддину свою дочь, Ходжа Бадруддин отдаст Карамдину за девушку семьсот пятьдесят рупий, Карамдин в погашение долга отдаст эти деньги мне, а я за свои лицензии…
— Подожди, подожди, — нетерпеливо прервал его Сатана, — лучше посоветуй, как пресечь эту грязную сделку?
— Ее
