Соединенные Штаты в период Реконструкции и Позолоченного века, 1865-1896 гг - Unknown Author

96

Цитируется в статье Peter Karsten, "Supervising the 'Spoiled Children of Legislation': Judicial Judgments Involving Quasi-Public Corporations in the Nineteenth Century," American Journal of Legal History 41, no. 3 (July 1997), 322.

97

Перман, 161; Макфили, 404; Калхун, 54-57.

8.

Начало второго столетия

Луи Симонен не был самым проницательным французом, писавшим о Соединенных Штатах, но он был одним из самых остроумных. Его собственный переводчик отрекся от него, осудив взгляды, которые он считал "весьма предосудительными", но он опубликовал памфлет Симонена о Международной выставке столетия 1876 года в Филадельфии, потому что "великодушные американцы готовы простить неблагодарность". Несмотря на то что толпы людей следили за турками, египтянами, китайцами, японцами и даже испанцами, посетившими выставку, американцам было не все равно, что думают о демонстрации американского прогресса жители Северной Европы, которых они считали равными и соперниками.1

К сотой годовщине американской независимости Филадельфия организовала выставку - аналог современной Всемирной ярмарки. Несмотря на депрессию и необычайно жаркое лето, выставка имела большой успех и привлекла на свои семьдесят четыре акра 9 799 392 посетителя (возможно, и больше, поскольку в некоторые напряженные дни сломанные турникеты не регистрировали количество посетителей), прежде чем осенью она была закрыта. Большинство посетителей приехали из северных и западных районов США и проделали хотя бы часть своего пути по Пенсильванской железной дороге, которая построила новые сооружения для их приема.2

Будучи европейским либералом, Симонин закончил свой памфлет лекцией о необходимости свободной торговли в Соединенных Штатах, но его реакция на Женский павильон продемонстрировала гендерные ограничения либерализма. Симонин высмеял демонстрации, организованные на выставке Сьюзен Б. Энтони и Элизабет Кэди Стэнтон, вероятно, самыми последовательными либералами в женском движении. Энтони и Стэнтон к 1875 году стали постоянными участницами лицейского движения, в котором участвовали все, у кого было достаточно сил.

НАЧАЛО ВТОРОГО ВЕКА 289

Слава и талант привлекали толпу во время ораторских туров по Америке. Их известность давала им возможность не только зарабатывать на жизнь, но и пропагандировать идею избирательного права и равноправия женщин. Симонин, однако, предсказывал, что движение "скоро исчезнет как дым". Американские женщины, по его мнению, слишком хорошо оценили свой особый статус в доме.3

Симонин выступал в роли барометра французских взглядов и предрассудков, поочередно одобряя и не одобряя американцев и их обычаи. Он пренебрежительно отзывался об американских мужчинах, особенно о жителях Новой Англии, но хвалил "американских дам - элегантных, хорошо сложенных, с живыми манерами и столь же любезных, как и мужчины их страны, которым обычно не хватает этой добродетели". Однако женщины были такими же аляповатыми и вульгарными, как и другие американцы, и страстно любили сэндвичи, мороженое и "ледяные, композитные напитки", которые они сосали через соломинку.4

Симонин принюхивался к американской популярной культуре. Он обратил внимание на пекарню Экспозиции, где американцы делали плохой хлеб из хорошей муки. Его поразила любовь американцев к шествиям и парадам, их готовность наряжаться в странные костюмы и страсть к титулам. Обилие масонов, рыцарей-тамплиеров и одд-феллоу в их регалиях, обилие американских судей и полковников поочередно забавляло, удивляло и раздражало его. Но он скорее завидовал "бесхитростному патриотизму" американцев, который не имел европейского эквивалента и порождал экстравагантные празднования Четвертого июля по всему Северу. Он отметил преданность американцев государственному образованию и их готовность платить налоги, чтобы оплатить его. Один только Нью-Йорк тратил на свои государственные школы столько же, сколько вся Франция. Он прекрасно подметил характерное сочетание американской промышленности и религиозности, отметив, что павильон швейных машин "Зингер" находился рядом с Библейским домом, который печатал библии на "всех известных языках и продавал их по себестоимости".5

Чтобы обозначить прогресс, необходимо было подчеркнуть прошлое, чтобы посетители могли увидеть пройденный путь. Симонин мечтал увидеть западных индейцев, но ему пришлось довольствоваться чероками, криками, ирокезами и индейскими артефактами, которые доминировали в экспозиции Смитсоновского института в здании правительства. Дизайнеры изобразили индейцев и их произведения как варварское прошлое континента, антитезу прогрессивному американскому будущему. Симонин также сетовал на отсутствие южных штатов, но Юг с его рабством, как и индейцы, был отнесен к американскому прошлому; Экспозиция же, по словам калифорнийского поэта Хоакина Миллера, была будущим, ее

"но желудь, из которого вырастет широко раскидистый дуб столетней давности". Индейцы и южане должны были воссоздать и ассимилировать прогресс, который демонстрировала выставка.6

I

Отсутствие индейцев и южан обозначило границы крестового похода за свободный труд и непредвиденные последствия прогресса. Грант, отчасти из вредности, обратился к квакерам, чтобы они курировали некоторые резервации. Он выбрал их не из-за их административных достижений, а скорее из-за их символической ценности. Они были пацифистами, а миф о мирных отношениях между пенсильванскими квакерами и индейцами вошел в американскую культуру задолго до этого.7

Проводя политику мира, Грант прибег к старой программе делегирования полномочий, субсидирования и платного управления для достижения государственных целей. Он передал резервации христианским конфессиям для управления и надзора. Самым удивительным в мирной политике Гранта было то, что кто-то считал церкви более способными управлять резервациями, чем Управление по делам индейцев.8

В начале 1870-х годов Конгресс добился других изменений. Как и рекомендовал Совет уполномоченных по делам индейцев, Конгресс отменил систему договоров, но не по тем причинам, которые указал Совет, и не с теми результатами, которых желали уполномоченные. Заключение договоров прекратилось из-за ответной реакции на попытки Джеймса Джоя использовать договор с индейцами племени осейджей для передачи индейских земель непосредственно под его железную дорогу. Джой нечаянно объединил народное недовольство с существующим соперничеством в Конгрессе. Конституция закрепляла за Сенатом право советовать и давать согласие на заключение договоров, и Палата представителей долгое время возмущалась тем, что ее не допускают к этому процессу. Поскольку Палата должна была выделять деньги на индейские дела и покупку земли, она воспользовалась своей властью кошелька, чтобы включить в законопроект об ассигнованиях в 1871 году поправку, объявив, что новых договоров не будет, хотя племена сохранят свой статус полусуверенных наций, а существующие договоры будут соблюдаться. Это изменение было важным, но соглашения, практически идентичные договорам и одобренные как Палатой представителей, так и Сенатом, продолжали заключаться.9

К 1872 году политика мира была в полном расцвете сил. Церкви контролировали семьдесят индейских агентств, в которых проживало четверть миллиона человек. Церковники оказались не более честными, энергичными и компетентными, чем старые индейские агенты. Повсеместная коррупция в Министерстве внутренних дел продолжалась. Колумб Делано, министр внутренних дел с 1870 по 1875 год и близкий родственник Куков, превратил этот департамент в рассадник скандалов. Сменивший его Захария Чандлер, который извлек выгоду из кражи индейских наделов в Мичигане, был, если не сказать больше, еще хуже.10

Евангелизация, "цивилизация" и содействие ассимиляции