Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека - Гордон Диксон

О’Рурк распахнул дверцу одного из автоматических такси — первого в ряду свободных экипажей — и тут же замер; рука его инстинктивно рванулась к пистолету, спрятанному под длинным молдогским балахоном — одеяния эти они с Вилом позаимствовали у пленных молдогов.

Некто маленький, темный, пронзительно чирикая, пулей выскочил из кабины через противоположную дверцу. Метнувшись за странным существом, Каллихэн увидел, что это маленький молдог — очевидно, ребенок. Малыш подбежал к соседней машине и открыл дверцу — оттуда выкатился еще один юный молдог, стремительный, как ртутный шарик; они громко зачирикали друг на друга, а несколько секунд спустя из третьего такси выскочило очередное молдогское чадо и присоединилось к первым двум.

— Кто это? — шепотом спросил О’Рурк. Джемисон успел забраться в такси и выглядывал наружу через заднюю дверцу.

— Я бы сказал, три юных сестры, — шепотом ответил он. — Каждая спряталась внутри одного из такси, чтобы пугать пассажиров. Но нас двое, и мы — люди; кажется, мы ее напугали гораздо больше.

— А что это за странные звуки? — поинтересовался Калли. — Раньше я ничего подобного от молдогов не слышал.

— Это они смеются, — хмыкнул антрополог, — а учитывая их возраст и пол, можно сказать — хихикают.

Обсудив происшествие, три юные молдожки с опаской приблизились к такси, в котором сидели Вил и Калли. Снова раздался взрыв своеобразного смеха, а потом та, что была повыше остальных, нерешительно обратилась к Калли:

— На самом ли деле ваши две Крайнедостойности — мягколицые? — Вместо вопросительной интонации речь ее кончалась новым приступом нервного смеха.

— Я (личность) — действительно, — ответил О’Рурк.

Теперь разразилась целая буря повизгиваний и чириканий.

Три юные молдожки о чем-то оживленно переговаривались.

— Он сказал «я (личность)»! — воскликнула одна из младших сестриц. Они начали шептаться, потом самая высокая вновь заговорила с Калли:

— Вы (личность)… — начала было она, но ее остановил приступ смеха у младших сестриц. Успокоив их взглядом, она продолжала: — Надели костюм, изображающий Демона Тьмы. Это действительно было вашим намерением?

— Действительно таково было мое (личности) намерение, — ответил Калли. — А со мной — тоже мягколицый, как видите — Книжник. Его тоже можно узнать по костюму.

Снова смех, затем яростное перешептывание.

— Не будете ли вы (личность) столь любезны, чтобы сообщить нам (триаде), что именно вы намерены делать этим вечером праздника Вседостоинства? — поинтересовалась старшая сестрица.

— Мы (триада) направляемся в ваш (всех молдогов) город, — сказал Калли, — чтобы посмотреть праздник и провести время со всем возможным Достоинством.

Три сестрицы заспорили — опять-таки шепотом.

— Вы (триада) сами — мягколицые, поэтому не знаете всего как следует, — сказала та, что повыше ростом. — Разве не рассказывали вам (триаде), что Демон Тьмы — это всегда трое, как это и должно быть у всех личностей, Достойных или нет?

— Это мне (личности) действительно известно, — помимо воли улыбаясь, сказал Калли. — Но вы (триада) сами хорошо видите, что нас, мягколицых, всего двое, поэтому втроем мы быть никак не можем.

Юные молдожки принялись совещаться. Потом, совершенно неожиданно, старшая сестра одним стремительным прыжком оказалась в кабине — дверца, в которую выглядывали Вил с О’Рурком, была открыта. Землянам пришлось поспешно отодвинуться вглубь кабины.

— Мои сестры согласны! — выдохнула сквозь смех старшая. — Я буду Безумцем для вас (триады); чтобы получился настоящий полный Демон!

Не ожидая ответа, она уселась на сиденье, захлопнула дверцу, крикнула что-то в окошко своим сестрам, засмеялась, помахала рукой, потом тронула клавишу на пульте, и такси, плавно скользя над дорогой, покинуло стоянку.

— Вы (личность), — сказала молдожка., искоса глянув на Калли и проглотив смешок, — должны называть меня Безумцем — всегда, иначе не получится полного настоящего Демона из нас (триады)!

— Прекрасно, Безумец, я согласен, — кивнул О’Рурк.

— И помните — я ничего не боюсь, как это и приличествует Безумцу!

— Постараюсь не забыть, — подчеркнуто серьезно сказал Калли. — Вы не против, если я объясню положение Книжнику? Он тоже говорит на вашем языке, даже достойнее меня, но мы понимаем друг друга быстрее и лучше, если разговариваем на родном языке мягколицых.

— Не возражаю. Даже интересно будет послушать речь мягколицых.

— Благодарю.

Калли обернулся к Джемисону — девушка управляла такси, Калли сидел посередине, Вила прижали к дальней стенке.

— Что будем делать? — по-английски спросил О’Рурк. — Я предполагал подцепить какого-нибудь взрослого жителя, а теперь эта девчонка… Похоже, она не отвяжется. Как ты думаешь, может она знать что-нибудь полезное для нас?

— Должен признаться, такой вариант мне в голову не приходив, — тихо и тоже по-английски отозвался антрополог. — Но почему бы и нет? Она вполне может знать, где находится Дворец Королевской Семьи. Кроме того, риск нарушить какие-нибудь подсознательные табу может стать для нас намного меньше, если мы будем в обществе ребенка. Она, очевидно, любит пошутить и рассматривает свою выдумку как новую шалость. В другое время она никогда не оставила бы сестер. К тому же, обрати внимание, она относится к нам с заметной робостью — ведь мы инопланетяне, и мы старше ее, а молдогских детей с раннего возраста приучают уважать старших. Она будет считать, будто мы знаем, что делаем — даже если мы сами понятия не имеем, что происходит… Это окажется очень кстати.

— Ладно, — согласился Калли. — Пусть она остается нашим проводником.

Он умолчал о собственном, личном возражении против участия юной молдожки в их авантюре. Согласно первоначальному плану, они с Вилом надеялись подобрать какого-нибудь Одиночку. Это оказалось бы удобнее в том случае, если бы при побеге им пришлось этого одиночку убить. Почему-то Калли считал само собой разумеющимся, что одиночкой окажется взрослый молдог мужского пола. Теперь ему становилось не по себе при мысли, что им, заметая следы, придется, может быть, покончить с «Безумцем». Однако О’Рурк решил не думать пока о такой возможности. Повернувшись к Безумцу, он заговорил на родном языке молдожки.

— Мой брат и я — мы очень рады твоему обществу. С этого момента постараемся говорить только на Достойном языке и пользоваться языком мягколицых лишь в самом крайнем случае.

— Я не возражаю, — важно заявила Безумец. — Теперь мы (триада) — полный Демон, и готовы творить разные жуткие, Недостойные шутки. Что мы будем делить?