Предательство. Последние дни 2011 года - Сергей Царев

Олег Борисович разговаривал по телефону, звонок из Москвы застал его у раздаточного столика, когда он решал принципиальную задачу — взять вареное яйцо или омлет. Завершив разговор и сделав выбор, Олег Борисович сел за один из свободных столов.

Короткий разговор на русском привлек внимание мужчины лет сорока, который подошел к Олегу Борисовичу и спросил:

— Вы не будете возражать, если я присяду за ваш стол?

Олег Борисович оглядел свободные столы вокруг, было понятно, что человек не случайно выбрал этот стол, очевидно, он хотел поговорить с Олегом Борисовичем, а отказать ему в этом не было причины.

— Я Майк Брунофф, американский журналист, — по-русски представился незнакомец.

Говорил он с акцентом, что свидетельствовало о том, что он давно живет за рубежом. Заметив небольшое напряжение на лице Олега Борисовича, журналист поспешил объяснить:

— Я слышал, как Вы говорили по телефону. Захотелось поговорить на русском. К сожалению, большинство наших земляков на чужбине стараются говорить на английском, хотят скрыть свои корни.

— В Италии в таких случаях говорят, что человек хочет быть более католиком, чем сам папа, — заметил Олег Борисович.

Завтрак затянулся. Михаил Брунов, так он значился когда-то в российском паспорте, с родителями более двадцати лет назад переехал в Нью-Йорк. Отец занимался коллекционированием русской живописи, сумел кое-что переправить за рубеж, что позволило первое время жить безбедно. Потом соотечественники провели небольшую аферу, и семья лишилась большей части состояния. Отец подрабатывал тем, что оказывал услуги в оценке произведений русской живописи, а Михаил, после проб себя в разных профессиях, остановился на журналистике. Пробиться на полосы серьезных изданий не удалось, пришлось ограничиться интернет-изданиями средней руки. Поэтому писал много и обо всем, чтобы как-то обеспечить приемлемый уровень жизни.

Первоначально эту встречу Олег Борисович воспринял настороженно, предполагая, что журналист сотрудничает со спецслужбами и появился не случайно. Но срочная информация, полученная по его запросу, не содержала ничего подозрительного.

Олег Борисович четко определил суть Майка Бруноффа — считает себя талантливым, но ситуация не сложилась. Нет надменности, но любит пускать пыль в глаза, поэтому и заговорил с Олегом Борисовичем. Из-за многообразия тем, которые Майк затрагивал в своих статьях, потерял или не приобрел глубоких знаний для серьезных публикаций. Но одно он воспринимал четко: все, что делают США, — это правильно.

Вторая встреча состоялась вечером того же дня по предложению американца в баре. Вечер у Олега Борисовича был свободен, Майк, он же Михаил, был приятным собеседником и легким в общении. Журналиста интересовали житейские нюансы, городские зарисовки, которые четко описывал Олег Борисович. Не акцентируя, Майк сравнивал свои российские воспоминания двадцатилетней давности с тем, что рассказывал его визави, отвечая на вопросы журналиста.

Чем дольше продолжался разговор, тем отчетливей Олег Борисович понимал, что Майк хотел понять, действительно ли он выиграл от переезда родителей в США, когда в России назревали серьезные перемены, когда появилось большое количество богатых и очень богатых людей, многие из которых не имели стартового капитала. Мысль, что отцовский капитал и его связи могли послужить хорошей стартовой площадкой к другой интересной жизни, несколько раз прозвучала и, очевидно, не давала ему покоя. Поэтому в разговоре преобладали экономические аспекты России.

От экономики России, которая интересовала американца как в личном, так и в профессиональном плане, плавно перешли к экономике США, ее роли в функционировании мировой финансовой системы. Во всех вопросах беседы Олег Борисович и Майк достигали приемлемого взаимопонимания. Лишь в вопросе астрономического государственного долга не могли прийти даже к весьма условному взаимопониманию.

— В ближайшие дни госдолг США достигнет пятнадцати триллионов долларов. Это почти сто процентов ВВП. До каких пор он будет расти? — спросил Олег Борисович.

Журналист не знал ответа, но согласился, что, несмотря на ограничения бюджетных расходов, долг будет расти, и в ближайшие годы он будет только увеличиваться.

— Это финансовая пирамида, которая не может до бесконечности расти, она когда-нибудь лопнет и обрушит всю мировую систему.

— Конечно, она лопнет, если наши яйцеголовые нобелевские экономисты и финансисты не придумают способа списания долга, — согласился Майк.

— Но вся эта пирамида позволила вам, американцам, во всем мире приобрести реальные ценности, внедрив в мировую систему пустые бумажки под названием «доллар».

— И что я приобрел? — с тоской в голосе спросил американец русского происхождения.

Олег Борисович неожиданно рассмеялся, увидев обреченное лицо собеседника, и предложил:

— Давай выпьем за Россию, которую нельзя потерять.

— Почему?

— Потому, что она очень большая и никак не может потеряться. Ее видно со всех концов нашего шарика.

День пятый, обед

Сергей Георгиевич стоял у стеклянной двери кабинета, ведущей на балкон. Он только что очистил балкон от снега, коричневая плитка местами была покрыта тонким слоем льда. Воробьи, живущие в чердаке крыши над кабинетом, слетелись и стали прыгать по балкону в поисках случайных крошек. Они осторожно приближались к двери и опасливо поглядывали на человека, стоящего за дверью. Заочно они были знакомы и всегда следили за его передвижением во дворе. Утром и вечером он подсыпал корм в кормушки. Стоило лишь ему направиться к кормушкам, как тишина деревенского двора нарушалась звонким воробьиным щебетанием, на который отзывались стайки других воробьев, живущих по соседству, а потом к ним присоединялись голосистые сороки.

Хлопнула тяжелая металлическая входная дверь. Таня вернулась, подумал Сергей Георгиевич. От хлопка воробьи вспорхнули и быстро перелетели на сливу у забора. Удобно расположившись, они стали дружно щебетать. Птичий гвалт был слышен в кабинете. Птичья ассамблея, с улыбкой подумал Сергей Георгиевич, начала очередную сессию. И в этой простой деревенской реальности было столько жизни, что казалось, что и в мире все так спокойно.

— Я пришла, — громко сообщила Татьяна Александровна, заглянув в кабинет.

— Оплатила?

— Да. Почта сегодня работает до четырех, можно было не торопиться.

— Зато свободна.

— Точно, переоденусь и пойду готовить. Галина Алексеевна уже кое-что подготовила. Когда обед будет готов, я тебя позову. Ты только не очень засиживайся. Учти, что Антон уже едет.

— Учту, — согласился Сергей Георгиевич, расположившись за компьютером.

Файлы заинтересовавших его по каким-то причинам сообщений мелькали на экране. Когда появилась папка «2011», Сергей Георгиевич раскрыл ее и стал внимательно читать наименования файлов. Тематические файлы следовали друг за другом: «Коррупция», «Коррупция в МВД», «Коррупция в энергетике» и далее в каждом министерстве. В каждом файле конкретная информация, собранная журналистами, представителями общественных организаций, включая Общественную палату РФ. Реже попадались материалы Следственного комитета, прокуратуры и МВД. Ответ на этот вопрос вытекал из двух докладов.

По данным института социологии РАН, опубликованного летом 2011 года, восемьдесят шесть процентов граждан считают, что антикоррупционная политика не приводит к улучшению ситуации. Как она может улучаться, если, по данным Общественной палаты РФ, шестьдесят три процента жалоб на коррупцию приходится деятельность правоохранительных органов.

Несмотря на наличие в России достаточной нормативной базы, опытные чиновники-коррупционеры и их друзья и коллеги настойчиво утверждают и внушают общественности, что необходим еще один федеральный закон, еще программа и куча документов, а потом…

А потом, когда рак свистнет, подумал Сергей Георгиевич, они объяснят, почему они, эти документы, плохо работают и не решают проблемы. Начиная с эпохи первого президента Бориса Ельцина — эпохи бандитизма, захвата государственной собственности — всеми президентами и премьер-министрами принимались законы, указы и программы по борьбе с коррупцией. Результат известен — количество чиновников разных уровней, обладающих недвижимостью за рубежом, крупными пакетами акций и роскошью, последовательно растет.

Мысль о чиновниках неожиданно вызвала из памяти недельной давности встречу Владимира Путина, премьер-министра, с энергетиками. На совещании выяснилось, что завышенные тарифы позволяют чиновникам-бизнесменам направлять миллиарды на счета оффшорных компаний. Из кошельков россиян оплачиваются виллы, самолеты, яхты и роскошные автомобили. При этом процессом изъятия средств граждан руководит федеральное правительство. Ведь тарифный грабеж — это не личная инициатива какого-нибудь бандита, проходимца или уголовника. Проверяют и утверждают обоснованность повышения региональных тарифов совершенно официально федеральные органы. И в эти «обоснованные» и утвержденные тарифы как раз и включены десятки и сотни миллионов долларов.