Чистилище - Захар Петров

Психологическая служба Инспектората обладала, на удивление, достаточно большим объёмом информации о клане чистильщиков: об их примерной численности, количестве групп, ареале обитания, об их взглядах и целях и даже о предполагаемом каннибализме «среди наиболее опустившихся групп». Чистильщики ставили перед собой цель уничтожить всё население Муоса, включая самих себя, так как считали, что именно задержка в вымирании человечества мешает Всевышнему свершить суд и создать новую землю и новое небо. Чистильщики понимали, что Республика – единственная реальная сила, которая может их изловить и уничтожить. Поэтому в прямые столкновения с республиканской армией они уже давно не вступали, республиканские поселения старались обходить стороной, готовясь к решительному походу – Великому Очищению. Почитаемый за пророка и воплощение архангела Гавриила сумасшедший ветеран Последнего Боя, прозванный чистильщиками Мелхисидеком, предсказал, что рано или поздно Господь пошлёт великое бедствие на нечестивую Республику и именно тогда пробьёт час, когда окрепшие чистильщики нанесут этому оплоту хананеев последний удар, уничтожая взрослых и детей, мужчин и женщин, тем самым верша волю Господню. А до этого под страхом смерти Мелхисидек запретил своим последователям причинять какой бы то ни было вред Республике и из разведданных это было известно Инспекторату. Поэтому непосредственной угрозы в чистильщиках не видели, считая дело их уничтожение далёкой и не самой актуальной перспективой.

Однако не так давно внутри клана чистильщиков сформировалось наиболее фанатичное крыло, которое повёл за собой новый пророк, прозвавший себя Соломоном. Он возгласил, что Республика на гране краха и именно теперь самое время крестового похода. В ходе внутриклановой микрореволюции, разведданные о которой у Инспектората были очень скудны, Мелхисидек и несколько его приближённых были устранены. А уже скоро случилось предательство физика Якубовича, ставшее следствием захвата лаборатории и кражи ядерного заряда.

Всё это было известно Вере от консультировавших её начсота, военных и Жанны, аз общения с Соломеей, а ещё больше – из непосредственного наблюдения за жизнью в приходе, Вера узнала немало важных для выполнения задания подробностей из жизни чистильщиков. Не смотря на ежедневные церемонии, состоявшие из смеси православных молитв и кабаллистических ритуалов, которые неизменно проводил Ахаз, почитавшийся в клане первосвященником, Вера не увидела в окружающих внешних признаков помешательства или фанатизма, который стоило ожидать от членов секты со столь идиотскими целями. Апатия, ненависть ко всем и вся, страх, загнанность, стадный инстинкт – всё это заглушало преданность идеалам Великого Очищения. Знакомясь с этой группой чистильщиков, Вера не услышала не одной истории сознательного целенаправленного прихода в секту. Впрочем, озлобленные и несловоохлотливые прихожане не особо любили рассказывать о себе. Зато Соломея, менее всего походившая на фанатичку, не прочь была поболтать с Верой, наверное, записав её в потенциальные приятельницы. Невысокая и очень подвижная; с милым лицом, покрытым впрочем уже ставшими обычными у девушек Муоса пигментными пятнами; пухлыми потрескавшимися губами. Выжженные клейма-кресты на лбах местных прихожан были гораздо меньше тех, которые Вера видела у чистильщиков, напавших на МегаБанк. А у Соломеи крест был почти не заметен под неровной растрёпаной чёлкой тёмных волос, таких же не стриженных и не чёсанных, как и у других чистильщиков, зато собранных в два несимметричных хвостика, от чего она выглядела юной и забавной, если конечно не вглядываться в пустые глаза. Такая внешность резко выделяла её среди своих соплеменников, и не удивительно, что пастырь этого прихода Ахаз, сразу же приблизил её к себе. А по тому, как он к ней относился, как он на неё смотрел, Вера сразу поняла, что имел в виду Ирод, говоря, что из-за Соломеи местный главарь сильно поменялся.

История Соломеи походила на истории многих, если не большинства, молодых чистильщиков. Ещё два года назад она со своими родственниками жила на хуторе (так назывались небольшие поселения, состоящие из пяти-семи родственников). Соломею (тогда, правда, её звали как-то по другому) захватили на Поверхности, на небольшом поле, принадлежавшем их хутору. Чистильщики, среди которых был Ахаз, выследили их, спрятались в руинах, и когда все хуторяне приступили к работе, выбежали из укрытия. Родители и братья бросились бежать к люку, но убегавшую Соломею сбила впившаяся в бедро арбалетная стрела. Не повезло и одному из братьев, глупо споткнувшемуся и вывихнувшему себе ногу. Родственники спокойно спустились под землю, задраив за собой люк. Драться за отставших никто не собирался, об этом они уже давно договорились («кто не успел, тот опоздал»), и горевать по поводу уменьшения количества ртов в их вонючей конуре также никто не будет. Не собиралась скучать по родным и Соломея, особенно по опротивевшим братьям, которые давно подавив возражения родителей и её самой, по-очереди использовали её в качестве наложницы. Что стало с братом Соломеи, Вера не уточняла, это само собой подразумевалось. Он был одним из хананеев, нечестивцев, которые своим присутствием в числе живых мешают наступлению рая на земле. Судя по всему, один из ритуальных ножей своему брату вогнала сама Соломея. Не исключено, что она же лишила его шанса сохранить себе жизнь, примкнув к чистильщикам, убедив Ахаза в том, что тот не достоин такой чести. Слушая беззаботный трёп Соломеи, Вера усилием воли подавляла в себе отвращение к ней.

Из рассказов Соломеи Вера поняла, что большинство новых чистильщиков были либо захвачены насильно во время нападений либо прибрели в приходы таким же образом, какой сымитировала Вера. Из-за страха, ненависти к кому-то, неожиданно тёплому приёма, оказанного новыми знакомыми, или безразличия ко всему неофиты соглашались на участие в ритуале. Вгоняли один из ножей в тело приносимого в жертву Великому Очищению, навсегда связывая себя с этим кланом кровью убиенного. Тем самым они лишали себя возможности вернуться назад, потому что в Республике, да и в немногочисленных оставшихся независимыми поселениях их ждала смерть. Но сильнее страха перед остальным миром их незримым образом связывал сам факт совместного пролития невинной крови и участием в каннибальных трапезах. Они ненавидели чужих, ненавидели своих, ненавидели себя, и, пожалуй, ненавидели Бога, которому якобы служили, однако какая-то сила держала их вместе, как пауков в банке, и даже не давала перегрызть друг другу глотки. Конечно, эти выводы Вера сделала сама, в исполнении же Соломеи всё звучало с фальшивым и плохо скопированным по чьему-то примеру пафосом: