Тайна Марухского ледника - Владимир Гнеушев

“Недавно я получил специальное поручение перебросить из пункта 3 в пункт А ответственный груз. В связи с плохой погодой полет осложнялся, но тщательно подготовившись к рейсу, сделав аэронавигационные расчеты, я в сроки, назначенные командованием, доставил груз к месту назначения. На обратном пути пришлось в вечерней темноте пройти над одним из горных перевалов. Внимательно следя за приборами, бдительно наблюдая за ночными ориентирами, мы благополучно долетели до базового аэродрома. Ответственное задание было выполнено.

Принимая военную присягу, я клянусь не щадить своих сил, крови и жизни для выполнения боевой задачи... На своем самолете я буду помогать Красной Армии нещадно уничтожать немецких оккупантов, всех до единого, пока наша священная советская земля полностью не будет очищена от фашистской нечисти”.

Зима сорок первого года. Горькое и страшное время отступления. Немцы рвутся к вожделенной для них цели – Кавказу, они уже совсем близко от него. Уже накануне падения Крым, но именно туда и летают наши воздушные асы, доставляя сражающимся бойцам продовольствие и воинское снаряжение. Разве не ответственным заданием было прорваться в осажденную Керчь и привезти туда медикаменты и бензин?

Возвращаясь, Петр Александрович пролетел над одним из горных перевалов и не думал в тот час, наверно, что вскоре придется летать ему сюда часто – по реже десяти раз в день, с самого раннего утра и до самого позднего вечера, исключая время полудня, потому что в это время по ущельям, как правило, ложатся туманы. Да, Савельев и его экипаж, состоявший, кроме него, из второго пилота Федора Бросалина, работающего сейчас руководителем полетов в Саратовском аэропорту, механика Владимира Рябченко, а затем и Евгения Тарасенко, немало избороздил воздушных троп над зелеными и белыми громадами Кавказа. Каждый день загружали они свою машину продовольствием и всем, что было необходимо бойцам в горах, получали метеосводку и карту-километровку, на которой были отмечены пункты сброса, и отправлялись в путь. Этот путь ни разу не был легким, потому что летать приходилось, буквально прижимаясь к лесным ущельям. И особенно трудно, как вспоминает Петр Александрович, было, когда получали задание летать к Марухскому перевалу. Здесь наиболее узкое и глубокое ущелье и совсем рядом располагались наши и немцы. Чуть не рассчитаешь – и выскочишь за перевал.

Ежедневные полеты в горы до того стали привычными, что воспринимались летчиками так же просто, как сейчас, должно быть, воспринимается поездка на такси. Двадцать семь самолетов сновали туда и обратно, слегка покачивая крыльями, когда встречались друг с другом. Правда, очень досаждали “рамы”. Ежедневно они тоже вылетали на разведку и на охоту за нашими самолетами, обстреливали их.

– Мне не досталось ни разу, а вот Васю Кучаву однажды потрепали. Слава богу, жив остался и здоров, живем с ним сейчас в одном доме, в Тбилиси, – говорит Петр Александрович...

Полеты в тыл врага командование поручало только самым опытным летчикам, способным не растеряться в любой, даже самой сложной обстановке. Когда надо было отправить туда наших разведчиков или диверсионные группы, первой называлась фамилия Савельева. И сейчас еще жива одна из отважных наших разведчиц К. Н. Абалова, жительница города Грозного, которая вспоминает, что, если надо было лететь, все просились отправить их “счастливым самолетом” Петра Савельева. Правда, в те дни они не знали подлинной фамилии летчика, потому что, как и разведчикам, летчикам, везущим их, давались имена вымышленные.

Мы сидим за столом в уютной квартире Петра Александровича и перебираем давние фотографии. Щедрое южное солнце заливает комнаты, и, кажется, отблеск его ложится не только па наши лица, но и на воспоминания. Давно известно, что по прошествии времени многое из плохого забывается, а то, что остается все-таки в памяти, выглядит не совсем так, как было. Вот почему легкая, чуть грустноватая улыбка почти не покидает Петра Александровича, хотя рассказывает он не о совсем веселых днях. Улыбается временами и Мария Александровна, но у нее несколько иная улыбка: она словно удивляется, что вот ее муж участвовал в таких героических событиях.

А Петр Александрович продолжает вспоминать:

– Не всегда благополучно заканчивались паши поле ты. Вот хотя бы случай с тем же Васей Кучавой, моим со седом нынешним. Летел он как-то с грузом газет. Неподалеку от Геленджика немцы обстреляли его самолет, и тот загорелся. Пришлось садиться в партизанском районе. Газеты достались партизанам, а Вася пешком вернулся домой. Или вот еще случай. Болтыхов Василий летел однажды на Геленджик на своем ПО-2. Два фрица пристроились за ним на “мессершмиттах” и начали поливать из пулеметов. Болтыхов решил провести испытанный маневр – кинулся в ущелье. Однако немцы не отставали, вошли, что называется, в раж. Болтыхов из одного ущелья ныряет в другое, дело для всех нас привычное еще по Маруху, немцы за ним, и один все-таки нашел свою смерть – в скалу врезался, не успев развернуться за Василием. А Василию уже осталось пролететь одно ущелье, и начнется ровное место, где уже не скроешься. Вот и море завиднелось. Болтыхов тянет к берегу, чуть колесами землю не цепляет. Тут немец и резанул его. Все же он посадил самолет. Немец развернулся, пошел к своим, но тут его зенитки паши сняли. Василий погиб, но позже, на Кубани...

Петр Александрович назвал имена тех, кто был неизвестен нам. В частности, и фамилии летчиков, которые летали на перевалы в самые снегопады, – Владимира Ивановича Булгакова, Ивана Васильевича Тарелкина, Дмитрия Тихоновича Тупалова, бывшего заместителя начальника политотдела по комсомолу Закавказской особой авиагруппы, – теперь он работает начальником цеха обслуживания пассажиров в Тбилисском аэропорту. Григория Гогашидзе, летавшего на перевалы очень много. Сейчас он один из лучших работников Тбилисского аэропорта, диспетчер. Память сохранила и других товарищей по боевым дням, хотя и не о каждом сейчас скажешь в точности, где он и кто. Летчики Ф. Н. Пантелеев, Василий Бочаров, Д. М. Кириленко, Виктор Суриков – этот тоже работает диспетчером, как и Гогашпдзе. Тер-Петросян – инженер... Алексей Коврыгин и Николай Томадзе – они и сейчас летают...

Особенно тепло отзывался Петр Александрович о своем боевом отважном летчике Анатолии Федоровиче Вихрове.

– Это настоящий ас, – улыбаясь говорит Савельев. – С первых дней войны он сражался на Западном фронте под Вязьмой, защищал Москву, был постоянным гостем партизан в районе Старой Руссы. Во время одного ночного полета к партизанам получил ранение обеих ног, но все же привел свой самолет на аэродром... В бессознательном состоянии его доставили в госпиталь. Там после излечения врачи вынесли ему “смертный” приговор – запретили летать. И все же он добился от врачей сначала первой уступки – службы в учреждениях тыла, а затем, надежно припрятав медицинскую справку, появился в нашей части. Ему была оказана высокая честь – обеспечивать правительственные полеты во время работы Ялтинской конференции великих держав.