Иди через темный лес. Вслед за змеями - Джезебел Морган

Змея обернулась, коснулась кончиками пальцев щеки Марьи, не замечая ярости, горящей в ее глазах.

– Я подсказала ей выход из ловушки, в которой она оказалась, вот и все. Да, решение ее было в моих интересах, но боюсь, другой исход, который устроил бы ее, не устроил бы тебя. – Она говорила медленно и спокойно, и Марья чувствовала, как с каждым ее словом злость испаряется, тает, как свеча, оплавляемая слишком сильным для нее пламенем. – И она сама попросила меня о помощи. Она попросила о помощи и не назначила цену, только условие – твою безопасность. И она уже расплатилась – а потому нарушить договор не может. Нарушить его могу только я – не выполнив обязательств.

Марья облизнула губы, уточнила тихо, сама не веря, что Змея буквально впихнула ей в руки подсказку:

– То есть если я не буду в безопасности?

Змея поймала ее взгляд, и Марья захлебнулась чернотой, как тогда, когда Змея забрала их с площади изнаночного города.

– Нет. Если с тобой случится… что-нибудь. А я не сумею тебя уберечь.

Марья отрывисто кивнула, показывая, что поняла Змею. Поняла даже больше, чем та хотела сказать.

– Тогда Аня вернется?

– Да. Я верну все, что забрала у нее. Но будет ли она рада сама вернуться?

Марья уставилась на ладони, размазала выступившие капельки крови из-под ногтей. На этот вопрос она отвечать не хотела. Она долго молчала, подыскивая самый последний, самый правильный вопрос, но так и не могла его найти, и головоломка рассыпалась в ее руках.

Наконец она спросила:

– Есть ли предел твоим силам? Есть ли то, что ты сделать не можешь?

– О, – кажется, Змею приятно удивил этот вопрос, – конечно есть. Я не могу повернуть время вспять. Я не могу смерть обернуть жизнью. И отныне не могу сделать то, что может повредить тебе, пусть и своими последствиями.

Марья нервно усмехнулась, только сейчас понимая, насколько же Змее самой невыгоден ее договор – всего лишь из-за расплывчатой формулировки.

Змея мягко взяла ее ладони, перемазанные в крови, провела над ними рукой, и темные струйки воды пробежали по коже, смывая разводы и пятна.

– И не стоит себя винить, что попалась в чужую ловушку. И побратиму винить себя не позволяй. Ваш путь все равно закончился бы здесь – просто позже. Когда договор вынудил бы забрать тебя из привычного мира, ибо безопасности в нем нет.

Марья поежилась и, едва темная вода исчезла с ее ладоней, тут же спрятала их под мышки. От горького запаха засвербело в носу.

– Не могу сказать, что это приятно слышать, – пробормотала она, отводя глаза.

Змея уже ничего не ответила, а когда Марья снова вскинула глаза – ее уже нигде не было.

* * *

У своей комнаты Марья столкнулась с Аксиньей – та спешила куда-то, постоянно оглядываясь назад, и, не заметив Марью, толкнула плечом к стене. Тут же отпрянула, глаза виновато расширились:

– Ох, простите, госпожа! С вами все в порядке?

И, хоть в ее голосе звучало искреннее волнение, Марья заметила на ее лице тень страха. Даже поддерживая пошатнувшуюся Марью за плечи, служанка постоянно оглядывалась и прислушивалась – словно за ней гнались.

– Со мной-то да, а вот с тобой?

Аксинья поспешно отвела глаза и промолчала, и в тишине Марья расслышала четкий стук каблуков по дереву – неторопливый, уверенный и очень знакомый.

Альберт.

Сама себе удивляясь, Марья распахнула дверь в комнату и дернула служанку за собой, приложив палец к губам. Аксинья замерла на одно мгновение, в теплых глазах одно за другим промелькнули удивление, недоверие и благодарность, а затем она бросилась вслед за Марьей и прижалась спиной к стене. Дверь изнутри не запиралась, Марья нервно оглядела спальню и не придумала ничего лучше, чем придвинуть вплотную столик.

Снова сделав знак Аксинье молчать, Марья бросилась на кровать и начала демонстративно громко всхлипывать.

У двери неторопливые шаги Альберта замедлились, затем раздался уверенный стук. Аксинья, кажется, даже дышать перестала.

– Госпожа моя Марья? У вас все в порядке?

– Да! – Марья демонстративно громко шмыгнула носом и продолжила всхлипывать. Намек оказался слишком тонким, и приказчик не спешил уходить.

– Но я слышу, вы плачете, – вкрадчиво и сладко произнес Альберт. – Позвольте мне войти и помочь вам…

– Я никого не желаю видеть!

– Но, госпожа…

– Я только что говорила с сестрой, герр Альберт. Неужели вам не ясно, что единственное, чем вы можете мне сейчас помочь, – это убраться прочь?

Он замолчал, но не ушел, и Марья продолжила наигранно всхлипывать, растирая глаза. Дернулась ручка, дверь стукнулась об столик, и тот покачнулся.

– Впустите меня, Марья. – На этот раз голос Альберта стал холоден и жесток. – Мне нужно войти.

Марья подскочила к двери.

– Зачем, Альберт? – зашептала она, пытаясь сильнее прижать стол и захлопнуть дверь. – Неужели вы хотите, чтоб мне стало еще хуже?

Он замер, даже, кажется, отступил от двери. Сказал доверительно:

– Я не хотел вас зря волновать, госпожа моя Марья, но… в поместье чужак, и я ищу его. Я слышал его в этой части дома…

– И поэтому вы хотите вломиться в мою комнату и поискать под кроватью? – Марья даже не пыталась удержать сарказм. Альберт хмыкнул:

– Ну что вы! Искать под кроватями молодых девушек в высшей степени недостойно! Ведь можно и найти того, кого она там прячет, а девушкам всегда надо дать возможность сохранить лицо и репутацию! Нет, моя юная госпожа, я боюсь, чужак притворяется одним из слуг…

– Я одна, – резко оборвала его Марья. – И я все еще хочу поплакать в одиночестве.

Альберт замолчал, и спустя несколько тяжелых, безумно долгих мгновений дверь закрылась. Затаив дыхание, Марья слушала, как удаляются шаги. Только когда они совсем стихли, она махнула рукой Аксинье и предложила присесть рядом на кровать.

– Это тебя он чужаком считает? – всхлипнула Марья, хотя можно уже было и не рыдать напоказ. Но остановиться не получалось.

Служанка кивнула, стиснув руки под передником. Прошептала еле слышно:

– Спасибо, госпожа. И… мне уйти?

Марья и не услышала ее слов. Ее догнал ужас от слов Змеи, жуткое осознание безвыходности и беспомощности. Не обращая внимания на Аксинью, Марья забилась с ногами на кровать, сжалась в комок. Но заплакать не смогла. Горло пережимало от колкой ненависти к себе.

– Госпожа?

Мягкая рука коснулась щеки, отвела с лица волосы, и Марья только затряслась сильнее. Слезы горели в груди, грозя растопить ледяную темницу монстра, единственное, в чем Марья находила успокоение.

Теплые руки осторожно подняли