Мой-мой - Владимир Яременко-Толстой

А ведь Норвегия, благодаря своим нефтяным полям, чуть ли не самая богатая страна мира! При этом население Норвегии гибнет от скуки и психических расстройств. Правительство этой скандинавской страны занимается бессовестным геноцидом собственного народа, которому дают хлеб, но отказывают в зрелищах и удовольствиях типа доступного по цене алкоголя.

Все это прискорбно, и плоды этой прискорбности, скрупулезно отраженные языком современного искусства, норвежцы демонстрируют соседям-финнам, жизнь которых не менее убога в плане развлечений и выпивки. Наверное, это называется культурным обменом. От беглого просмотра выставки мне хочется пойти поблевать в туалете, но блевать мне нечем, я давно ничего не ел, а маленький стаканчик пива "Лапа культя" давно уже успел без остатка всосаться в стенки желудка.

Чтобы себя хоть чем-то занять, я наблюдаю за Ретой, медленно передвигающей свое грузное тело по залам музея и внимательно разглядывающей экспонаты. Да. Художник Будилов однажды уже пытался подкатывать к ней свои яйца, но у него ничего не вышло, но не потому, что Рета его не хотела, а, скорее всего, из-за того, что у него не хватило терпения вытерпеть все ее странности, нею в период любовных заигрываний проявленные. Он даже останавливался у нее несколько дней в Хельсинки пару лет назад по пути в Осло. Он видел, что она хочет, но не знал, как подступиться. Странно…

– Было бы здорово выпить в буфете кофе, – говорю я Рете, когда она отрывается от созерцания тихих ужасов норвежской безысходности.

– Я несколько дней не спал, поэтому чувствую страшную сонливость и усталость.

– Угу. Я знаю одно богемное кафе, которое работает и в воскресенье. Там я смогу проверить свои e-mail'ы, а ты выпьешь кофе. Это недалеко отсюда. Пойдем туда!

– Скажи, а что вообще происходит сейчас интересного в Хельсинки?

– Ничего. В Хельсинки никогда ничего интересного не происходит.

Кафе, в которое меня привела Рета, находится в пустынном проходе под железобетонным домом безликого архитектурного стиля 70-х годов. За барной стойкой там обслуживает цветной, с которым Рета здоровается.

– Это бывший бой-фрэнд моей сестры, – гордо сообщает она мне.

В кафе на стойке стоит несколько компьютерных нот-буков "Sony", за один из которых она присаживается. Я же заказываю себе кофе у негра. Чашка тошнотворного темного пойла, которую он мне подает, стоит почти как маленький стаканчик выпитого мной недавно пива. Да, здесь не разгонишься, не расслабишься, не оттянешься…

Я нахожусь в Хельсинки не более двух часов, а мне уже скучно, хотя я и успел посетить музей современного искусства и богемную кофейню. Наверное, лучше поехать поездом в 15.34 в Питер, даже если меня там никто не ждет, чем оставаться здесь в надежде выебать Рету.

А вдруг у меня ничего не получится? Тогда один облом наложится на другой облом и мне станет вовсе невыносимо. Нет, лучше ехать! Связь с Ретой вряд ли меня утешит и даст мне энергии и сил. Я в этом глубоко сомневаюсь. Вот сидит она понуро перед компьютером, проверяя свои e-mail'ы, и не чувствуется в ней ни огня, ни страсти. На самом деле, все будет зависеть от ее поведения, если она даст мне знак, тогда я останусь, если не даст знака, тогда поеду, до поезда остается около часа.

Оторвавшись от компьютера, Рета подходит ко мне.

– Что будем делать дальше? – спрашиваю я.

– Мне нужно зайти к родителям.

– А мне?

– Не знаю.

– Тогда я поеду.

– Ты хочешь ехать?

– Да, я поеду поездом.

– Прямо сейчас?

– Да. Ты меня проведешь?

– Конечно.

По ее лицу и интонациям голоса совершенно невозможно определить – рада ли она, что я уезжаю, или наоборот не рада. Она ведь нашла для меня время, меня водит, к родителям взять, непонятно, то ли хочет, то ли не хочет. Вообще ведет себя непонятно, но теперь я понимаю Будилова, что ему трудно было перейти с ней к делу. Ладно, поеду. Хватит мне по заграницам мыкаться, вернусь в Россию, буду выяснять отношения, покупать компьютер, доделывать ремонт, пить дешевую водку, чистить печень, гулять.

Купив билет, мы идем на платформу. На прощанье Рета неожиданно целует меня в губы, и мне вдруг становится ее жалко – эту одинокую финскую женщину, закомплексованную, эмоционально зажатую и толстую, которую никто не ебет, которая живет в России, потому что ей скучно жить в Финляндии, и которая снимает странные видеофильмы, пользуясь услугами русских мужчин-проституток.

Мне становится ее жалко, но я ничего не могу поделать, я уезжаю навстречу своим проблемам, с трудом продираясь сквозь толпу заполнивших весь вагон корейцев. Мое место в самом последнем купе. Корейцы толпятся в проходе, их целая туристическая группа, им раздают пластиковые коробки с рисом и маки, которые они тут же в проходах начинают употреблять в пищу, ловко работая палочками. У меня текут слюнки, я тоже люблю маки, сашими и суши с рисом – всю эту корейско-японскую кухню. Ням-ням.

В моем купе расположился читающий книгу блондинистый финн, едущий в Питер совершенствовать свой русский язык. Мы знакомимся.

– Сами, – называет он свое имя.

– Сами, хочешь вина? Я открою бутылку, и мы будем пить прямо из горлышка, а?

– Давай, открывай! Будем пить. Скучно не будет. Хорошо, Владимир!

Поезд медленно трогается. От вина мне становится легче. По дороге на промежуточных станциях к нам в купе подсаживаются еще один финн, один русский и две русские женщины. Русские женщины достают водку, пьем. В Выборге кто-то покупает еще.

Я звоню с мобильного телефона Ольге, она рада меня слышать и хочет прийти на вокзал. Поезд идет с опозданием почти на час. Все из-за этих проклятых корейцев, у них с визами возникли какие-то недоразумения и нас долго держали на границе. Финны выходят курить.

– Какие же они все уроды! – философски изрекает одна из моих подвыпивших попутчиц.

– Кто? – переспрашиваю я.

– Финны, кто же еще! Они все – мрачные уроды! Только когда выпьют, становятся веселыми. И то не всегда. Душно здесь в их Финляндии. Вот они и женятся на русских.

– Скажите, а вы замужем?

– Да, за финном.

Глава 81. СЕКС НА БАЛКОНЕ. НОЧНОЙ КОШМАР.

– Все эти две недели здесь было ужасно холодно и дождливо, – сообщает мне встречающая меня на вокзале Ольга.

– Когда я уезжал, шел снег.

– Да, но он потом быстро растаял, и начались дожди.

– А я загорел. В Лондоне было тепло и солнечно, впрочем, в

Германии и в Голландии тоже. И в Хельсинки сегодня светило яркое летнее солнце, правда, было довольно ветрено и поэтому прохладно.

Ольга одета в белый просторный плащ. Она как белая ночь, опустившаяся на город. Не смотря на то, что уже начало двенадцатого, вокруг довольно светло, но небо пасмурно и грозит разразиться затяжным дождем. Мы целуемся и идем к стоянке такси.

– У меня есть вино, сейчас выпьем за благополучное возвращение и встречу.

– По Чайковского сейчас не проехать, – замечает водитель такси, – там ремонт, вся улица перекрыта.

– Странно, я уезжал две недели назад, но никакого ремонта там еще не было.

– Сейчас начали ремонтировать сразу несколько улиц, нагнали техники и рабочих. Город готовят к 300-летию, хотят привести в порядок весь исторический центр. С Чайковского уже сняли весь асфальт, идет перепланировка газонов и тротуаров.

– Вот это новости! Как все молниеносно меняется! Тогда поехали по набережной Робеспьера и по Потемкинской улице. Одним словом, везите нас к Таврическому саду, к кинотеатру "Ленинград", а там мы уже и пешком дотопаем.

– Спасибо за поздравления с днем рождения, что не забыл, – шепчет мне на ухо Ольга. – Очень красивая открытка. Я так смеялась. Никак не ожидала получить по почте из Лондона кусок упаковочного картона с твоими каракулями, рисунками и английской маркой. Весьма оригинально.

– Да, я давно уже рисую открытки сам. Это началось давным-давно, когда я поступил в Вене в Академию художеств. Я купил марок, чтобы отправить открытки своим друзьям и родственникам, но тратить деньги еще на открытки мне было жалко. Денег у меня было тогда в обрез, да и открытки все были сладенькие и пошлые, поэтому я нашел картонный упаковочный ящик из-под бананов, порезал его на куски, надписал адреса, нарисовал виды Вены, наклеил марки и отправил. Все были в восторге.

– Это как произведение искусства.

– Ты не далека от истины, есть такое направление – мэйл-арт, это когда по почте рассылаются художественные объекты или оригинальные послания, а затем все это выставляется, задокументированное почтовыми штемпелями. Это один из подвидов концептуализма. Художники мэйл-артисты обмениваются подобного рода посланиями из разных концов земного шара. На Западе в художественных газетах часто можно встретить объявления с просьбой присылать что-либо по заданной теме или, скажем, трамвайные и автобусные билеты. Я этим никогда специально не занимался, просто так сам для себя прикалываюсь.