ШЕСТОЙ МОРЯК - Евгений Филенко

   И мы выпили запорожную.

   — Я даже согрелся, — объявил Мефодий. — А то задолбался тут мерзнуть... отопление, похоже, так и  не включили... если уж в старые добрые времена не всегда вовремя включали, то теперь-то уж и вовсе распустились. Вернее,  самораспустились...  парламентарии  хреновы. При чем тут парламент, не знаешь? Э, что тебя спрашивать, ты же не в теме... О чем бишь я? Да, о суицидальном поведении масс... в массе своей. Отчего, думаешь, все религии утверждали неизбежность посмертного бытия? Не только затем, чтобы посулить страждущим лузерам недополученные ими при жизни радости... которые в полном объеме достались  потенциальным непроходимцам в игольное ушко... чтобы, значит, не бунтовали, не роптали и не вякали, а смиренно ждали очереди на местечко среди райских кущей. И те, и другие... То есть и затем тоже... но это побочный, хотя и весьма полезный эффект. На самом деле религии актуализировали эту скрытую в нас суицидальность. Актуализировали — и канализировали. От слова «канальи»... Дескать, все равно вы все мечтаете подохнуть, так хотя бы делайте это со вкусом! Ярко, эффектно, полезно... ну, там, в крестовый поход сходите, и вообще — мочите неверных... в сортире... или просто так, в храм наведайтесь... там красиво, и поют... а то и пляшут. А все эти войны? Да, согласен, экономика, геополитика, то-се... но что если каждый, кто получил в лапы оружие, втайне надеется, что противник его убьет?! Скажешь, бредятина? И будешь прав. Или лев... Ты вообще кто по гороскопу? Ах да, ты не веришь... ну так я тоже. Была бы моя  воля, всякому астрологу, что предсказывал конец света, засунул бы его предсказания в жопу. Особенно этому бородатому... который по ящику постоянно пиздел чего-то... самую большую плазменную панель туда бы забил, хотя бы даже и по частям. Веришь ли, он снова ошибся с прогнозом! Хотя бы раз угадал, чисто чтобы поржать! Ну что, стервя... пардон май френч, стременную?

   И мы выпили стременную.

  — Чего молчишь? — спросил Мефодий, жутко морщась. —  Пришел и молчит... Расскажи что-нибудь. Ну например: все же, кто виноват?

  — Был заказ, — ответил я неохотно. — Были хорошие деньги. Очень хорошие, раз смогли заинтересовать исполнителя. И, кстати, нашелся исполнитель.

  — Ульрихскирхен?

  — Неважно... Да.  Все равно он уже мертв. Исполнитель оказался добросовестный и реализовал заказ с присущим ему блеском. И теперь плод его неустанных трудов вас всех добивает.

  — Нашлись уроды, которые  заказали все человечество? — горько усмехнулся Мефодий. — Не исключая женщин, детей и стариков?

  — А также собак, кошек и аквариумных рыбок, — кивнул я. — Косить так косить, под корень... На самом деле, предполагалась акция нравственного устрашения. Показательный конец света с последующим банкетом. Но так уж вышло, что показательным он не стал, а с какого-то момента причудливо трансформировался в подлинный.

  — Можно было что-то сделать?

  — Нет, — покачал я головой. — Ничего вы сделать не могли. Ведь вы так и не научились останавливать собственных палачей.

  — Ну так нас ебут, а мы крепчаем, — фыркнул он. — А я вот что тебе скажу: во всем виноват прогресс. Нас убили компьютеры. Нет, пока они были очень быстрыми арифмометрами, все было в порядке. Но когда они стали средством коммуникаций, тут человечеству и пришел конец. И бунт машин не понадобился! «Скайнет», блин... все прекрасно сладилось без терминаторов.  Интернет, свобода информационных потоков... и ничего, что на девяносто девять процентов брехня и порнуха... зато ничего не скрыть, случись что — через считанные минуты в сети будет пост, фотографии  и длинный шлейф обсуждений. Потребители -информации, пожиратели...  информация  как хавчик.  Информация  взамен жизни... Думаешь, откуда я узнал о начале конца? Из «живого журнала» Моншера Амикошона. А он — от какого-то хатуль-мадана из Реховота. Никто из дома не выходил, на небо не глядел...- даже задниц из кресел вынуть не понадобилось, как все были в курсе обо всем, все обосрали всех, зафрендили и забанили... и нас взяли голыми руками. Мы превратились в аморфную, бесполую, бессильную массу. В сообщество  разрозненных потребителей информации. А ты говоришь — останавливать собственных палачей! Мы давно уже потребители, а не деятели... Наверное,  мы заслужили  такого  обращения...  — Он с трудом поднял руку и поскребся под шапочкой. — Но убивать нас за это было неправильно.

   — Они не хотели, — сказал  я. — Просто... так получилось.

   — Все равно суки, — проговорил он  убежденно.  — А мы козлы, что всегда позволяли сукам нами командовать. Что боролись за право сук нами, козлами, командовать. Боролись, победили — и скисли. Поколение сраных  победителей... Давай эту... коню в жо...

   — В морду, — опередил я.

  — А я п-помню! — сказал он заплетающимся языком.

   Мы выпили традиционную «коню в морду».

  — Я что, умру? — вдруг спросил он беспомощно.

  — Мы все умрем, — сказал я уклончиво.

  — Ты как паршивый доктор, — сказал он сердитым голосом. — Доктор Хаус хренов... Больной после ампутации ног спрашивает: доктор, неужели я больше  никогда не смогу играть в футбол?! А тот: не огорчайтесь, вы таки не представляете, как  сложно в наши дни купить приличную обувь!..

  — Но это действительно так. Я тоже умру — как только умрет последний человек на Земле.

  — На тебя наложили такое заклятие? — сощурился он.

  — Скорее, проклятие...

  — Мы всегда чего-то ждали, — промолвил Мефодий, тщательно целясь, чтобы поставить стопку на подлокотник кресла. — Вся жизнь состояла из череды сплошных ожиданий. Ожидание отпуска, зарплаты... первой любви, первого секса... смерти. В произвольном порядке. Смерть, желательно, в последнюю очередь. А теперь и ждать-то нечего... И странно, и обидно. Через год, в это время, никого из тех, кого я знал, не будет. Ни друзей, ни врагов. И меня не будет. Ни весны, ни лета — ничего.

  — Да ты солипсист, — заметил я. — Согласись все же, что весна и лето от тебя не зависят.

  — Наверное, смена времен года все же будет, — пожал он плечами. —  Но никто не назовет их по имени. А значит, не будет времен года. Не может быть весны, если некому будет сказать: «Весна пришла»... Ни книжку хорошую прочесть,  ни напиться в дупель, ни влюбиться еще разок, напоследок... Блин, так и не позвонил никому из своих баб.

  — Ну и плюнь. Тебе много позвонило?

  — Скажем прямо: немного. Вообще никто не звонил вот уже... — Он задумался. — И я не звонил. Я что, никому на фиг не нужен, да? И мне никто не нужен?

  — Нужен, нужен, — успокоил я его. — Мне вот нужен. Видишь, я приехал. С самыми, заметь, разнообразными приключениями. А что не звонит никто... Это безысходность, друг мой. Безысходность per se[82]