Ex ungue leonem: по когтю льва - Ирина Якимова

В окне на втором этаже горел огонёк. Маленькая лампадка. Не отрывая от него взгляда, Дэви взлетел над оградой и опустился в саду. Посередине главной аллеи проходила граница защиты, и вампир остановился перед ней. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза.

«Здесь моя кровь. Теперь это и мой дом», — мысленно сказал он себе и, отрешившись от злых мыслей, сделал шаг вперёд. Защита особняка пропустила вампира, точно он был тут хозяином. Невидимый щит не дрогнул, не разбился, не ударил в лицо вихрем осколков. Он лишь чуть спружинил — и поддался.

«Значит, всё верно. Родная кровь…» — эта мысль и напугала, и обрадовала его.

Над светлым окном на краю крыши примостилась вампирша. Свесив длинные тёмные волосы, она тихонько напевала что-то и покачивала головой в такт своей мелодии. Край серого шёлкового платья соскользнул с черепицы и свешивался перед окном, как ещё одна занавесь.

«Клара!» — мысленно позвал Дэви. Вампирша вздрогнула и вскинула голову.

— Кто зовёт меня? — поглядев в сад, она осеклась и сейчас же скользнула с крыши к супругу.

— Воланс, зачем ты пришёл?

Он нарочно не ответил. Ждал её новых слов. А Кларисса волновалась. Тонкие пальцы нервно мяли широкий рукав платья.

— Ты пришёл убить? Я не позволю! Вако — но не его! Это наша кровь, Дэви, родная…

Он разомкнул губы:

— Уверена, что родная? Думаю, у Вако было немало любовников, — почему-то желчно. Всё же он не готов был поверить…

— Нет, — Клара грустно улыбнулась. — У ангела на могиле Карла Хортора черты лица Миры и крылья carere morte. Он и Мира — вторые Охотник и Майя, и у новой истории есть продолжение. Это наша с тобой кровь, Дэви. Ты поверишь, когда увидишь его, он так похож на Ала…

Он не дослушал. Поднялся к окну и осторожно заглянул в комнату.

Это была детская. Очень светлая, почти белая комната — Вако, став смертной, совсем отреклась от ночи. Полугодовалый малыш спал в кроватке, немолодая мать дремала в кресле рядом. Одна рука была приподнята — лежала на спинке кроватки, точно женщина собиралась задёрнуть полог над ней — закрыть чадо от чужих взглядов из тьмы, но заснула.

Дэви шевельнул пальцами, и задвижка окна отлетела в сторону. Окно отворилось. Вампир тихонько ступил в комнату.

Вблизи Мира показалась Дэви отвратительно похожей на прабабку Регину. То же худое лицо с выступающими острыми скулами, тёмные бессонные круги под глазами, брезгливо поджатые губы с вертикальными старческими морщинками. Дэви вздрогнул, вспомнив злые холодные глаза Регины, и малодушно порадовался тому, что эта старая женщина в кресле спит.

Он мог бы убить её сейчас: пусть не легко и не быстро — защита дала бы охотнице сигнал, разбудила её, и сражение было б долгим… Но он убил бы Вако! Кто способен противостоять Владыке Дэви, когда даже Макта уже побеждён им? Дэви думал так, но не делал ни шага к Мире, и его руки, обладающие смертоносной мощью, не поднимались, чтобы взять невидимый меч.

Он не мог убить её, как прежде не мог убить Регину Вако… Хотя та ведьма не раз переходила границы его владений и нарушала его законы, оставаясь безнаказанной. Среди вампиров свиты ходили слухи, что Дэви неравнодушен к женщинам рода Вако, но причина милосердия Владыки крылась не в области чувств. В Мире он видел то же, что и в Регине: отмеченная Бездной! Служительница Госпожи, равная ему. Всеми её помыслами, действиями, осознанными и неосознанными, управляла Бездна. Встать на её пути — встать на пути Бездны. И Дэви ушёл с пути Регины, а потом — с пути Миры.

Мира долго испытывала его терпение: избавилась от цепей вампирского голода, обзавелась защитой охотника, дала клятву сражаться с Бездной и успешно её выполняла. Но Бездна по-прежнему была в ней, и Владыка знал, однажды эта тёмная частица выйдет на свободу. Вампиры свиты видели путь славной охотницы-вампирши, но Дэви видел другое: Мира уже разрушила Орден, и отдала страну на растерзание «Гроздьям»… Ею, несомненно, владеет Бездна! И Дэви ждал. Чем выше взберётся Мира, чем большую часть Земли Страха накроет её охотничья сеть, тем больший кусок отойдёт потом Госпоже!

Он долго, неприлично долго смотрел на спящую. Странно было видеть вампиршу, совсем недавно просившую его милости, старой и… смертной.

«Исцелилась всё-таки!»

Он вспоминал, как впервые увидел её смертной… Когда охотники ворвались в галерею, он сначала не разглядел Миру среди них. Все эти смертные были для него на одно лицо, и все — окружены защитой, прорваться за которую было главной целью Владыки. Ему удалось, хотя убивающее охотников оружие было непосильно тяжёлым для бессмертного, после он не рисковал повторить этот опыт. И в момент, когда Дэви почти ликовал, почти праздновал смерть врагов, он вдруг расслышал слабое, быстрое сердцебиение — жизнь в жизни, ребёнка в утробе матери.

Он давно разглядел, что Мира беременна, но полагал, что вампирша останется graspi. И он отпустил её, исцелённую. Возможно, носящую ребёнка этого Хортора… Дитя его, Дэви, крови!

Малыш заворочался в кроватке, почувствовав присутствие чужого. Вампир отвлёкся от Миры. Он шагнул к кроватке и заглянул в приоткрытый полог. Ребёнок спал на животе, выпутавшись из одеяльца. Пухлые щёки, курносый, какой-то кукольный нос. Узнать в нём Ала или кого-либо из Дэви по мнению вампира было совершенно невозможно.

Он повернул камень перстня на безымянном пальце, выдвинул из небольшого резервуара маленькую острую иглу. Потом склонился над кроваткой. Ребёнок почувствовал холодную тень вампира, захныкал. Дэви быстро кольнул его запястье и отступил к окну, а Мира уже вскочила. Она не расслышала появления чужого в доме, но тихий плач сына мгновенно разбудил её. Она скользнула к кроватке, взяла малыша и только потом обернулась к окну и подслеповато прищурилась. На мгновение ей померещилась там знакомая угловатая вампирская тень, но, приглядевшись, женщина заметила лишь колышущуюся от ветра занавеску. Вако подошла к распахнутому окну и, хмурясь, закрыла его, нервно дёрнула задвижку, запирая… А Дэви уже был на крыше. Он стряхнул каплю крови с иглы себе на язык, и закрыл глаза, смакуя вкус. Вкус был тем самым. Знакомым. Кровь Дэви.

— Убедился? — прошелестел голос позади. Клара скользнула к краю крыши и обняла супруга за плечи.

— Я же говорила: это наша кровь, — прошептала она. — И… Я знала, что ты пощадишь их. И его, и Миру.

— Вако отмечена Бездной. Бездна её и погубит, не я. А вот ребёнка следует забрать.

— Почему? — жена нахмурилась.

— Вако воспитает его в ненависти к вампирам. И через двадцать лет история с его отцом повторится.

— Нет, нет! Мира не внушит ему ненависть! — Клара заторопилась. Она резким движением откинула волосы назад, глаза Пророчицы яростно блестели, вечный туман ушёл из них. — Как можно? Она — исцелённый вампир, и её сын был carere morte в первые месяцы жизни. Тень нашего проклятия всегда пребудет с ним. Мира не захочет, чтобы он возненавидел себя.