Генрих V - Кристофер Оллманд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для подателей таких заявлений самым важным аспектом этих дел была их неспособность добиться справедливости от представителей закона на местном уровне. Поскольку подобные заявления должны были быть сделаны для поддержки петиции в канцелярию, нам нелегко судить о том, насколько точными или обоснованными они были на самом деле. Тем не менее, они являются важным свидетельством исторического явления, характерного для этого периода: необходимости для тех, кто стремился к власти и влиянию, заручиться поддержкой местного дворянства и людей, занимающих властные должности, возможно, мировых судей или шерифов, в общине. Незаконное предоставление ливрей, зафиксированное в нескольких случаях в обвинениях, выдвинутых против правонарушителей в Шропшире в 1414 году, было одним из таких способов для лорда или даже преуспевающего члена дворянства, чтобы произвести впечатление своей власти в регионе[1029]. То, что такие ливреи создавали противоречия, а также преступные связи в обществе, кажется слишком очевидным.
Очевидное пренебрежение к закону можно было обнаружить даже среди людей, тесно связанных с короной. Между 1410 и 1412 годами Льюис Робессар, эсквайр принца, был замешан в поддержке пиратства на море[1030]. В 1414 году, как мы уже видели, Томас, граф Арундел, близкий соратник Генриха, был в числе тех, кого обязали выдать расписки на общую сумму 10.000 марок за преступное поведение его людей в Шропшире;[1031] а в следующем году граф Солсбери, военачальник, которому суждено было завоевать себе славную военную репутацию, был оштрафован за нападение в приходе Сент-Джайлс, за стенами Лондона[1032]. Такие примеры свидетельствуют о том, что личные интересы могли стоять в приоритетах людей выше, чем соблюдение закона. На второй день работы парламента 1411 года Уильям, лорд Роос, подал петицию, в которой жаловался на то, что Роберт Тирвит, судья суда королевской скамьи, пытался запугать главного судью Гаскойна, который рассматривал тяжбу между ними, присутствуя на заседании во главе большой группы людей, по некоторым данным, около 500 человек, вооруженных и готовых к войне[1033]. Жалобы на беспорядки и злоупотребление властью, поданные Томасом Хокливом, не были основаны на фантазии писателя[1034].
Упоминание о пиратстве, якобы поощряемом Льюисом Робессаром, напоминает нам, что некоторые из самых страшных преступлений в эти годы были совершены не на суше, а на море. Проблема не была новой, поскольку акты пиратства (или захвата судов, как мы можем их рассматривать) имели место с момента развития международной торговли в XIII веке. XIV век ознаменовался дальнейшим ростом торговли и еще большим риском для тех, кто в ней участвовал. Чтобы предотвратить попадание товаров в руки пиратов, судовладельцы предпринимали меры по самозащите. Использование системы конвоев, которая обеспечивала определенную безопасность нескольким судам, плывущим вместе в строю, или наем вооруженных людей на борт торговых судов, или вооруженных кораблей в качестве эскорта, было признанием того, что безопасность на море является реальной проблемой и что необходимо принять соответствующие меры для обеспечения безопасного прибытия судов в порты назначения.
Эта проблема была перенесена в XV век и стала одной из тех, с которыми пришлось столкнуться и решить новой династии Ланкастеров. Для одних это было частью роста беззакония, средства защиты от которого требовались в парламентах Генриха IV либо в виде просьб о разумном правлении, либо в виде более конкретных требований о соблюдении закона и справедливости по отношению ко всем, кто об этом просил. Для других, особенно для тех, кто представлял рыбацкие или торговые общины, проблема была связана с выживанием и благосостоянием. Для третьих отсутствие порядка на море было связано с обороной английского берега, на который мог вторгнуться враг. В парламенте, собравшемся в Ковентри в конце 1404 года, возможность того, что французы и бретонцы могут высадиться в Англии, представлялась некоторым вполне реальной. Генриху IV и его советникам, возможно, пришлось смириться с отсутствием порядка на море в силу необходимости, хотя они должны были осознавать, что на них оказывалось давление с целью его восстановления. И в лучшие времена это было бы сделать непросто. Задача усложнялась политической ситуацией — перемирием, которое существовало в отношениях Англии с Францией на протяжении большей части правления Генриха IV. На практике перемирие никогда не соблюдалось в полной мере, не в последнюю очередь потому, что Франция стремилась создать трудности для Англии, поддерживая враждебные действия шотландцев на северной границе, в то время как частью английской политики было обеспечение того, чтобы эта помощь никогда не доходила туда, куда она должна была попасть. Пиратство, таким образом, стало частью политики, поэтому в течение первых пяти или шести лет правления Генриха IV официальные шаги по его пресечению не предпринимались слишком энергично[1035].
Однако с ростом участия принца в управлении государством ситуация изменилась. Мог ли он позволить открыто нарушать морское право, даже если этого требовали политические и военные соображения? В своем обращении к парламенту в марте 1406 года епископ Лэнгли вновь подчеркнул необходимость давать советы королю для надлежащего соблюдения его законов[1036]; мир может быть только при условии соблюдения законов. На следующем заседании парламента, которое состоялось в октябре 1407 года, архиепископ Арундел говорил о необходимости соблюдать законы и защищать королевство, особо отметив восстание валлийцев, необходимость защиты моря и земель во Франции, а также требования на границе с Шотландией[1037]. Акцент на соблюдении законов был наиболее заметен в январе 1410 года, когда принц возглавил королевский совет, а епископ Бофорт, как канцлер, обратился к парламенту[1038]. Страна, сказал он,
