Пульс за сто - Олег Викторович Солод
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Влад! — кричал Пугачев. — Взяли! В последний момент на работе перехватили. С вещами. Отгул брал. Говорит, на дачу собрался. Минут через двадцать жди дачника к себе. Мы недалеко.
— Жду, — я повесил трубку.
— Простите, — одной рукой Николаев протягивал мне магнитофон, а другой — кассету. — Он открылся, когда упал. Кассета вот так стояла. — Он вставил ее внутрь и закрыл крышку. — Извините, ради бога. Если что-нибудь сломалось, я заплачу.
— Ладно. Ничего страшного.
Я взял магнитофон и положил его на стол. По крайней мере внешне он выглядел нормально.
— Давайте ваш пропуск.
Получив пропуск, Николаев встал и нерешительно затоптался на месте.
— Может, проверим? — он показал рукой на диктофон.
Я пожал плечами.
— Если вам так будет спокойнее…
Промотав пленку вперед, чтобы не стереть что-нибудь важное, я нажал кнопку записи и проговорил: «Раз… два… три…» Через несколько секунд диктофон послушно повторил эти слова.
Николаев заметно перевел дух.
«Видно, скрипка не очень-то тебя кормит, — подумал я, — раз так нервничаешь».
— Все в порядке? — на всякий случай переспросил он.
— Вы же слышали.
— Тогда я могу идти?
— Конечно.
— Всего доброго, Владимир Петрович. — Он протянул мне руку. — Если больше не увидимся, рад был с вами познакомиться.
— Это вы слишком, — усмехнулся я. — Вряд ли беседа со следователем дает повод для радости.
— Почему же? Беседа с умным человеком интересна всегда.
— Тогда заходите еще.
Николаев засмеялся.
— Думаете, придется?
— Не знаю, — честно ответил я.
— А уж я — тем более.
В ожидании Пугачева мне захотелось еще раз прослушать ночную беседу с Коневым. Но как только я собрался это сделать, меня вызвали к начальству.
США, Чикаго, 17 марта 2001 года, 23 часа 24 минуты
— Это он. Николаев! — Американец хлопнул о стол стаканом, чем вновь привлек к себе внимание нервного бармена. — Ставлю свой жетон, история с магнитофоном — какой-то ловкий трюк, да?
Русский усмехнулся.
— Джек, как-нибудь определись, чего хочешь: сразу узнать конец или слушать все по порядку.
Американец с усилием сосредоточился.
— Хочу по порядку. Но боюсь, на всю историю меня не хватит. — Он неожиданно икнул и продолжил виноватым голосом: — Временами я начинаю терять нить.
Русский, который пил ничуть не меньше, но выглядел по-прежнему абсолютно трезвым, снова усмехнулся.
— Тогда соберись. Остается немного.
СССР, Ленинград, 25 сентября 1987 года, 13 часов 55 минут
Время бежало медленно. Тем не менее свидетель, вызванный на два часа, вероятно, уже пришел.
Я позвонил дежурному.
— Там меня в коридоре свидетель дожидается. — Имени я, конечно, не помнил, пришлось судорожно шелестеть бумажками, разбросанными по столу. — Погоди-ка… — Нужная бумажка, разумеется, оказалась последней. — Вот! Потапов Семен Ильич. Извинись за меня и скажи, пусть подождет. Его вызовут.
Через полминуты дежурный перезвонил.
— Нет? — удивился я. — Ладно. Когда придет, пусть сидит и ждет.
Тем лучше. Теперь и извиняться не надо.
Не прошло и десяти минут, как дверь в кабинет распахнулась, и на пороге показался долгожданный Кирилл Мефодьевич Конев, за спиной которого маячила довольная физиономия Пугачева. Выражение лица Конева говорило само за себя. Если бы для учебника по криминалистике понадобилась иллюстрация к теме «Внешний вид изобличенного преступника», фото Кирилла Мефодьевича оказалось бы вне конкуренции.
Я показал на стул.
— Садитесь, гражданин Конев. «Добрый день» не скажу, для вас он вряд ли будет добрым. Но, кроме вас, в этом никто не виноват. Я предупреждал, что дело может кончиться плохо. Признаться тоже не предлагаю. По существу, ваша попытка бежать — и есть признание. Кстати, куда вы, если не секрет, собрались?
Неожиданно Конев разрыдался. Мужские слезы за редким исключением выглядят отвратительно. Этот случай исключением не стал. Пугачев поднялся с дивана, налил в стакан воды и протянул Коневу.
— Выпейте.
Тот схватил стакан двумя руками и судорожными глотками, проливая воду мимо прыгающих губ, осушил до дна.
— Повторяю вопрос, — продолжил я. — Куда собрались, Кирилл Мефодьевич?
— Н-на да… дачу, — выдавил Конев.
Я улыбнулся.
— Кирилл Мефодьевич, конечно, сразу отучиться врать трудно. Но согласитесь, эта версия выглядит глупо.
— Я не вру, — замотал головой Конев. — Поверьте, сейчас — не вру. Правда на дачу.
— Вы что же, полагали — там мы вас не найдем?
— Да я не от вас. Деньги эти чертовы спрятать хотел, будь они неладны.
— Что? — не понял я.
— Деньги.
— Какие деньги?
Конев удивился.
— Как же? Водителя… А разве вы…
До меня внезапно дошло. Пропавшая зарплата!
— Вы хотите сказать, что взяли деньги убитого водителя?
Конев уткнулся глазами в пол и кивнул.
— Сколько же там было? — поинтересовался я.
— Сто восемьдесят три рубля, — выдавил Конев.
— Значит, столько теперь стоит человеческая жизнь? Сто восемьдесят три рубля?
Конев встрепенулся.
— Вы что? Думаете — это я?
Он вскочил и сделал шаг к столу, но бдительный Пугачев уже держал его за руки и усаживал обратно.
— Это не я! Я не убивал! — кричал Конев. — Я не убивал, — добавил он уже тише с отчаянием в голосе.
Пугачеву, наконец, удалось его посадить.
— Я не убивал, — обреченно повторил Конев. — Только теперь вы мне уже ни за что не поверите.
— Согласитесь, после той дозы вранья, которой вы нас угостили, грех жаловаться на нашу недоверчивость.
— Да, я понимаю, — с тоской в голосе произнес он. — Только я правда не убивал.
Повисла пауза.
— Полагаю, с этого момента нужно пригласить адвоката, — произнес я.
— Нет-нет, — Конев покачал головой. — Не надо. Я вам и так все расскажу.
— Дело не в этом. Поскольку из категории свидетеля вы перешли в категорию подозреваемого, ваш допрос должен происходить в присутствии адвоката.
— Не нужно, — он снова отрицательно замотал головой. — Я отказываюсь. Это возможно?
Я пожал плечами.
— Но возможно. Но может пойти вам во вред.
— Все равно отказываюсь. Я вам верю. Вы разберетесь. Я все расскажу. На этот раз — все. Понимаете… не знаю, как это случилось. Никогда не думал, что со мной — такое… Верите? — Он поднял глаза. — Хотя… — Он махнул рукой. — Я только тронул его, а он сразу на пол…
— Секунду, — примерно столько времени мне понадобилось, чтобы включить диктофон и взять чистый бланк протокола. — Продолжайте.
— Что? Ах, да. Поначалу-то я пулей в салон выскочил, как дыру в голове увидел. Начал по вагону метаться. Вообще плохо помню, что делал.
