Красные листья - Паулина Симонс

— Что это означает? — спросил Спенсер.

— Это означает, что он хочет иметь задачу более специфическую. Может быть, имеется другой отпечаток, похожий на этот, но нет уверенности. Скажем, может быть, следует ограничиться отпечатками только мужчин?

— Обязательно.

Ландерс напечатал команду и стал ждать. Через мгновение появилось то же самое сообщение о желательности сузить критерии.

— О, — сказал Спенсер, — как часто такое случается?

— Хм, отпечатки пальцев снимают для разных целей. Например, при выдаче вида на жительство, или когда человек часто путешествует, или когда он находится на дипломатической службе, при инвестировании через банк и, конечно, если когда-либо федеральными властями человеку было предъявлено обвинение. Последняя группа обычно идет в классификации первой.

— А все категории попробовать нельзя?

— Конечно, можно. Давайте начнем с мужчин-путешественников.

Они подождали. Подвал напоминал Спенсеру морг в больнице Дартмут-Хичкок. Но здесь было не так безупречно чисто.

Теперь они получили кое-что. Компьютер пикнул, а потом издал еще какие-то звуки, затем появилось фото Джима Шоу рядом с его отпечатками пальцев и краткой биографией.

— Ну как? — спросил Ландерс.

— Все в порядке, Эд. Можем пройтись по остальным категориям отпечатков?

— Конечно, только потерпите немного.

И Спенсер терпел, до боли сжав ладони. Эд сканировал отпечатки.

— Что точно мы ищем?

— Фамилию, — ответил Спенсер. — Только фамилию.

— А это очень важно — найти фамилию?

— Не знаю, — сказал Спенсер, теряя терпение. — Зависит от того, что это будет за фамилия.

На этот раз долго ждать не пришлось. Компьютер немедленно крякнул, и на экране появилось лицо Альберта Мейплтона. Спенсер посмотрел на фамилию под фотографией и затаил дыхание.

Там значилось: «Натан Синклер».

Спенсер оцепенело стоял рядом с Ландерсом. Он слышал, как гудит компьютер и как работает принтер в соседней комнате. Он слышал, как переговариваются служащие, и наконец он поднял глаза и встретился с пристальным взглядом Ландерса, который озабоченно спросил:

— С вами все в порядке, Спенс?

Спенсер очнулся.

— Да-да, конечно. Все прекрасно. Дайте мне взглянуть на это еще раз. — И он наклонился к экрану, пытаясь сфокусировать взгляд. Текст плыл у него перед глазами.

Натан Синклер был арестован в возрасте семнадцати лет в Бруклин-Хайтсе, Нью-Йорк. Он с друзьями пытался ограбить магазин. Из двух лет, положенных по приговору, он отсидел три месяца и был выпущен условно на поруки как несовершеннолетний. В соответствии с данными полиции он ни разу не вступал в контакт со своим куратором, осуществляющим наблюдение, и больше о нем ничего известно не было.

— Боже мой, что делал этот тип в комнате Кристины?! — воскликнул Эд.

Спенсер отпрянул от экрана. У него внутри все пронзительно кричало и почему-то по тембру напоминало голос Конни.

— Не знаю, Эд. Но это все, что мне было нужно. Сделайте, пожалуйста, копию на принтере.

Получив копию сведений о Натане Синклере, Спенсер стиснул в руках конверт из манильскои бумаги и пошел на выход.

Он спешил добраться до дома. Подумать только, всего четыре дня назад он сидел за своим столом на работе, скучал, беспокоился и расстраивался из-за того, что не звонит эта девушка из колледжа.

Всего четыре дня!

Иногда он по четыре дня не выходил из своей квартиры, ничего не делая, ничего не чувствуя. Он ел — еда теперь редко доставляла ему наслаждение, — пил, спал, смотрел спортивные программы по ТВ… Пролетали четыре дня, и абсолютно ничего не происходило.

Спенсер медленно двигался к Хановеру. Снова начало смеркаться. Прошел еще один день без пищи. Он заставил себя остановиться и зайти в «Таверну Мерфи», чтобы заказать пиво и гамбургер. Вообще-то он гамбургеры не любил, но этот был вкусный. Он заказал еще. Было рано, кафе казалось почти пустым.

— Похоже, у тебя какие-то неприятности, дружище, — сказал бармен Марти, его старый приятель.

— Да, можно сказать и так, — слабо улыбнулся Спенсер. «Натан Синклер, Натан Синклер», — стучало у него в ушах.

— Это имеет какое-то отношение к убитой девушке?

— Да. К ней и вообще ко всему.

— Хм, ты знаешь, а я сам догадался об этом. Тут арестовали одну после обеда. Невероятно! Арестовали какую-то девушку. Никто не может ничего понять. Я думал, что ищут насильника, маньяка. А тут девушка. Ты можешь в это поверить?

— Почти нет, — ответил Спенсер.

— Но она виновата, наверное.

— Да, но мы этого не знаем. Не надо пока делать никаких заключений.

— Что ты имеешь в виду? Ее бы не арестовали, если бы не было достаточных доказательств. Им ведь придется иметь дело с большим жюри, особенно если это убийство. Я не могу в это поверить.

— Я сам почти не могу в это поверить. — Этот бармен Марти Спенсеру нравился, но сегодня вечером ему хотелось, чтобы тот отвязался. — Марти, откуда ты знаешь всю эту чушь насчет большого жюри? Ты что, адвокат, учился в юридическом колледже?

Марти махнул рукой:

— Нет. То, что вижу, то и имею, детектив-сержант Трейси.

Спенсер потягивал пиво.

— Я слышал, она даже ничего не отрицает. Просто молчит, — сказал Марти, как если бы это решало для него вопрос, виновна она или не виновна.

— Она ведь имеет право молчать. Разве ты этого не знаешь? — спросил Спенсер.

— Да, но я думаю, она не открывает рот, потому что виновата. Они все равно вытянут из нее признание.

Спенсер знал, что должен ехать в управление, но ему хотелось еще немного выпить. Ему хотелось сесть на свое обычное место в баре, и чтобы приглушили свет, и так тихонько заснуть.

Одна оставалась надежда — что все скоро кончится.

— У тебя действительно неважный вид, приятель. Даже при таком свете.

— Спасибо. Ты очень добр, — улыбнулся Спенсер.

— Трейси, ты знаешь, я всегда счастлив видеть тебя в нашем баре. Жаль, что ты уходишь. Ну что ж, иди борись с преступниками.

Спенсер направился к выходу, но, не доходя до дверей, обернулся:

— Знаешь что, Марти, когда-нибудь я по-настоящему разозлюсь, если ты будешь продолжать называть меня Трейси.

— Но Трейси…

— Я действительно не шучу, Марти. Это меня страшно злит.

Марти выглядел почти оскорбленным.

— Спенсер, я зову тебя Трейси уже пять лет.

— И все пять лет, Марти, это меня раздражало до невозможности, — устало проговорил Спенсер без улыбки. — Ты все же подумай над тем, что я тебе сказал. Спокойной ночи.