Королева Тьмы - Энн Бишоп

— Полагаю, это будет несложно, — сухо отозвался Деймон. Внезапно охватившая его потребность прикоснуться к Джанелль оказалась непреодолимой, и он обнял девушку. — Он оставил свой журнал на сохранение библиотекарю Цитадели.

— Я извлек эту рукопись из Цитадели в Террилле в первый раз, когда ты приехал в Эбеновый Аскави с Джанелль, — произнес Джеффри, вручая Деймону тщательно упакованный и перевязанный пакет. — Я удивился тогда, почему ты не спросил о ней. Что заставило тебя забрать этот подарок сейчас?

Вопрос прозвучал вполне невинно и выражал лишь любопытство, однако ответ на него был неимоверно далек от правды. Глядя прямо в черные глаза библиотекаря, Деймон улыбнулся:

— Я просто вспомнил о нем.

Демон не стал разворачивать пакет, интересоваться рукописью. Он лишь исследовал его ментальным импульсом, желая убедиться, что на нем нет никаких посторонних заклинаний, которые запустятся, если вдруг к рукописи прикоснется кто-то, кроме него, и передал сверток своей Королеве. Следующие несколько часов он стоял на страже у покоев Королевы, отказывая в аудиенции всем желающим, то есть практически каждому члену Первого Круга. Это вызвало бурю негодования, но в целом не доставило проблем. Никто, кроме Советника, Капитана Стражи и Консорта, не имел права войти к Ведьме. Люцивар бросил один-единственный взгляд на Садиста и поспешно ретировался. Выставить Сэйтана и Андульвара было гораздо сложнее, и Деймон почувствовал, что еще несколько подобных вежливых стычек — и их доверие к нему бесследно исчезнет. Что ж, учитывая поведение Джанелль в последнее время, он в общем-то разделял их беспокойство. И все же ему было больно.

Наконец вернувшись к своей Королеве, он обнаружил ее в гостиной. Джанелль сидела у окна, обхватив себя руками, и невидящим взором смотрела в сад.

— Не помогло? — мягко поинтересовался он, положив руку ей на плечо.

— Вообще-то как раз наоборот. Мне не удастся повторить то, что сделали они, но зато я могу взять их идею за основу.

Джанелль повернулась и поцеловала его с отчаянием, которое напугало Деймона, однако он дал ей то, чего она хотела. И отдавал ей самого себя на протяжении долгих часов.

Когда Джанелль наконец успокоилась и легла рядом, крепко прижавшись к нему, она произнесла:

— Я люблю тебя.

И заснула.

Несмотря на физическую и эмоциональную усталость, Деймон долго лежал без сна, думая, почему слова «Я люблю тебя» так походили на «Прощай».

— Леди передумала, — официально произнес Сэйтан, обращаясь к Королевам Краев, входившим в ковен. — Вам и мужчинам, принадлежащим к Первому Кругу, надлежит задержаться в Цитадели на неопределенный срок, однако другие Королевы в ваших землях вольны остаться на своих местах.

— Но почему мы должны торчать здесь?! — требовательно спросил Шаости. — Наши люди умирают! Мы должны быть дома и готовиться к сражению.

— Почему Джанелль вдруг передумала? — с подозрением поинтересовалась Моргана. — Что она сказала, когда ты сам задал этот вопрос?

Сэйтан ответил не сразу.

— Эти указания были переданы через ее Консорта.

Он ощутил всплеск гнева и окрепшего недоверия к Деймону. Что еще хуже, Сэйтан и сам ощутил те же чувства.

— Так приказывает Королева, — произнес Повелитель, прекрасно зная, как жалко звучат эти слова, когда все эти люди постоянно получают донесения о сражениях у себя на родине.

— Прекрасно, Повелитель, — холодно произнес Аарон. — Так приказывает Королева. Но очевидно, никто не сообщил об этом представителям родства. Ни один из них, также служащий в Первом Кругу этого двора, не должен сидеть в Цитадели.

Они посмотрели друг на друга, переваривая это неожиданное открытие. Наконец Карла спросила:

— А где вообще сейчас родство?

Сэйтан наблюдал за тем, как капли дождя разбиваются о стекла.

Когда Джанелль приказала всем Королевам явиться в Цитадель, он не стал возражать по одной-единственной причине: Сильвия. Он хотел, чтобы она оказалась в Эбеновом Аскави. В безопасности.

Но теперь дочь его души неожиданно передумала — или ей помогли это сделать. И он отдаст собственный приказ как Верховный Князь Демлана — все Королевы этого Края должны как можно быстрее явиться в Зал. Это было рискованно, разумеется. У Зала не было защиты, которой обладала Цитадель. Ею не обладало ни одно другое здание. Однако Зал был построен с тем расчетом, чтобы выдержать не одно нападение, и щиты, и заклятия, окружавшие его особняк, были лучше всего, на что способны Королевы Округов и Провинций. Пусть лучше Королевы скроются там, если атаки продолжатся и станут более яростными. К тому же в Зале хватит места для всех, правительницы могут взять с собой членов семьи, своих детей.

Он хотел, чтобы она оказалась в безопасности. И ее мальчики — Микел и Берон.

Вспыльчивая, своенравная, прелестная Сильвия. Мать-Ночь, как он любил ее…

Даже осознав, что тоники Джанелль, действие которых усилилось, когда она принесла Жертву Тьме, вернули ему мужской голод и способность его удовлетворять, Сэйтан мог бы сопротивляться влечению, мог бы не становиться любовником Сильвии, мог бы найти силы остаться ее другом, если бы не почувствовал боль, которую оставил ей на память предыдущий Консорт. Она предпочла забыть об удовольствиях секса, и ни один мужчина с тех пор не заинтересовал ее достаточно сильно, чтобы заставить вновь попытать счастья, — до тех пор, пока Королева не познакомилась с Повелителем.

Никто так и не узнал о том, что они стали любовниками. По настоянию Сэйтана при посторонних они поддерживали иллюзию обычной дружбы. Причины, которые он назвал, были, разумеется, очень логичны, очень правильны. Повелитель знал, что Лютвиан придет в ярость, если он открыто станет любовником другой женщины, а последнее, что ему хотелось, — это чтобы она сорвала гнев на других членах семьи или, еще хуже, на самой Сильвии. И он боялся, что люди отвернутся от Королевы Хэлавэя, если узнают, что ее любовником стал Хранитель.

Сначала она не возражала — по большей части потому, что заново открывала удовольствия, которые способен доставить мужчина, и спокойно приняла видимость дружбы, скрывавшую правду. Однако постепенно эта таинственность и скрытность начала действовать ей на нервы. Сильвии хотелось большего.

Сэйтан ожидал, что она бросит его. Вместо этого в ночь Винсоля несколько месяцев назад Королева попросила его жениться на ней. И, да поможет ему Тьма, Сэйтан хотел сказать «да». Мечтал разделить с ней постель и всю жизнь.

Но он не сказал этого. Не из-за Лютвиан или своего статуса Хранителя. Его заставило так поступить смутное беспокойство, предупреждавшее, что нужно очень осторожно разбрасываться подобными обещаниями. Поэтому Сэйтан только улыбнулся и произнес: