Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В последовавшей оглушающей тишине Бург кивнул в подтверждение рассказа, которому, однако, никто не мог поверить. Коньерс попросил предоставить себе место и, подталкивая Тома Рэнгвиша в игривом сообщничестве, окинул зал взглядом. 'Что до меня, думаю, - это совершенно справедливая просьба, та, что порадует сердце короля Гарри, смею сказать!'
Все воззрились на него с выражением, чья гамма перемежалась от оскорбленности до любопытства.
'Христе, парень, кто же поверит такой сказке? Он нас дураками считает?'
'Я ни разу не произнес, что вам надо верить моим словам, Уилл. Я только сказал, что когда граф Уорвик захочет знать, почему Йорк впущен в город, мы можем оправдаться исключительно стремлением Эдварда получить по праву...герцогство его покойного лорда отца'.
Холбек фыркнул. 'Желаете оказаться тем, кто скажет Его Милости Уорвику эти слова, Коньерс? Я бы так не подумал, и давайте положим нашим прениям конец!'
Том Рэнгвиш перегнулся через стол и шутливо произнес: 'Уилл, надеюсь, ты не воспримешь мое напоминание болезненно, но считаю, тебе не нужно напоминать, что ты больше не лорд мэр'.
Во внезапном, но, тем не менее, ожидаемом молчании дыхание Холбека, которое он затаил, было слышно всем. Прежде чем он успел отплатить равной монетой, городской регистратор обернулся к человеку, совсем не принимавшему участие в перепалке, поспешно сказав: 'Что думаете вы, Крис? Что делать с отсутствием у нас мэра до момента, пока обсуждение предстоящих перспектив не будет завершено? Нам важна ваша точка зрения на этот вопрос. Помимо всего прочего, вы эсквайр мэра, и, если потребуется поднимать войска, за их сбор отвечаете вы'.
'Не вижу подобной необходимости', - так обратился тихим голосом вопрошаемый к коллегам, отпрянувшим, оказывая ему почтение, относящееся как к его должности, так и к его личности.
'Думаю, мы должны забыть о политике и, прикладывая все возможные усилия, действовать в интересах города. Предлагаю пойти на уступку и разрешить въезд Эдварду... герцогу Йоркскому'.
Решение нашло горячий прием во взглядах, сопровождаемых кивками и удовлетворенным шепотом облегчения.
'Джентльмены, я призываю вас голосовать за предложение, выдвинутое мастером Бервиком'.
'Это действительно необходимо, Роб? Рискну предположить, мы все здесь согласны друг с другом... за исключением, быть может, Уилла? Что скажете, мастер Холбек? Хотите занести в городские анналы, что вы единственный не согласились открыть ворота Эдварду Йорку?'
Холбек взглянул на него и ответил столь неохотно, как будто каждое слово имело стоимость золотого слитка: 'Вы победили, Рэнгвиш. Поступайте, как сочтете нужным. Но будь я проклят, если одобрю хоть что-то из этого. И могу честно вас предупредить, граф Уорвик тоже не придет в восторг'.
Роб Перси решил, что если его когда-либо попросят вспомнить худшую ночь в жизни, то он, не колеблясь, назовет четверг, 14 марта. Но если бы тот же вопрос задали Ричарду, Роб точно чувствовал, друг выбрал бы сегодняшний день, 18 марта. Никогда еще Перси не приходилось видеть Ричарда таким напряженным, моментально вспыхивающим гневом, как в этот печальнейший из понедельников, четвертый день после прибытия в Англию.
Они отплыли из Флиссенгена 11 марта, выйдя в настолько бурное море, какого до этого Роб в жизни не видел, простейшего воспоминания хватало для возникновения вызывающей тошноту боли. Тем не менее, он считал, что им чертовски повезло, ибо они ускользнули от встречи с английским флотом под командованием родственника Уорвика, Бастарда Фальконберга. Кроме того, возвращающиеся потеряли лишь один корабль, пересекая обитель Нептуна, тот, что перевозил их лошадей.
К 12 марта они уже видели вдали побережье Норфолка, откуда могли ожидать подмоги от принадлежащему к партии йоркистов герцога Норфолка и от зятя Эдварда и Ричарда, герцога Саффолка. Эдвард благоразумно отправил двоих из его товарищей на берег, прежде чем остальные собрались высадиться, и эта осторожность оказалась как нельзя кстати. Разведчики мигом вернулись, принеся удручающие новости, - герцог Норфолк попал под арест, Саффолк - отсутствует, а ланкастерец герцог Оксфорд держит весь регион под неусыпным вниманием. Эдвард велел своим кораблям снова выйти в открытое море и в этот раз направиться к Йоркширу. Стихия встретила суда шквалами, разметав и без того маленький флот.
Ночью 14 марта корабль Ричарда бросил якорь у йоркширского берега, в нескольких милях севернее от крохотного рыбацкого городка Рейвенспур, таким образом начав отсчет самых ранящих 10 часов в жизни Роба. Не было и намека на присутствие их товарищей, отчего казалось, что лишь они одни сумели благополучно перенести шторм и пристать здесь, во враждебной Йоркам земле, чтобы встретиться с войском Джона Невилла и родственника Роба, Перси. Только они одни, Роб, Ричард и три сотни людей, под командованием последнего. Такая мысль замораживала изнутри, и Роб находился в полной уверенности, друга она тоже не обошла стороной.
Оглядываясь назад, юноша обнаружил, что все еще восхищается хладнокровием Ричарда, проявленным в течение этой мрачнейшей ночи. Молодой герцог собрал людей и каким-то образом избежал распространения в их рядах паники. На рассвете он повел их на юг - на поиски остальных высадившихся спутников.
Никогда Роб не ощущал сильнейшего чувства благодарности как в тот момент, когда они встретились с пятьюстами моряков с борта Энтони, корабля под командованием Эдварда и Уилла Гастингса. Пока брат Ричарда высылал людей разыскивать Энтони Вудвилла и двести причаливших с ним человек, Роб набрался смелости высказать свое восхищение другу по поводу увиденного им замечательного проявления смелости. Но Ричард лишь обвел его недоуменным взглядом и кратко объяснил: 'Я не знал, что имел какой-то выбор, Роб'.
Хотя Ричард весь четверг не показывал владевшего им напряжения, сегодня он превратился в клубок нервов. Все началось с момента, когда Эдвард наорал на него и Уилла Гастингса, в одиночестве ускакав в Йорк.
В лагере не было тайной, что предводители
