Гном. Трилогия - Александр Шуваев

  С товарищем Сталиным было сложнее. Помимо всего прочего, трепета не должно было быть заметно. И подозрительно, и вообще. Не любил. Еще можно было промолчать, и это, может быть, было бы самым правильным. Но на это у него не хватило храбрости. Сигнал от союзников. Аналитическая записка спеца из ОСЗ. Злополучная швейцарская фотография. ПОЧТИ навытяжку, и никакого сколько-нибудь заметного трепета. Чутье не подвело. Он правильно боялся. Ознакомившись с бумагами, Верховный стал мрачен, как не был уже давно. Как бы ни год.

  - Кто-нибудь еще знает?

  - Никак нет. Но Лаврентий Павлович узнает очень скоро. Самолет с его курьером, - это капитан НКВД Ребров, на фотографии слева, - пропал без следа. Говорят, угодил в грозу над горами.

  Ага. А документы из бесследно пропавшего самолета каким-то волшебством оказались у тебя. Но он не может на самом деле быть таким дураком. Это он только придуривается. И, будто прочитав его мысли, генерал объяснил ему, что донос с фотографией, - были ДО самолета, а записка, - ПОСЛЕ. Есть совершенно секретная аппаратура, позволяющая с очень большой точностью передать копию документа и даже изображение. Из самого самолета им, строго говоря, не досталось ничего.

  - Нэ фальшивки?

  Это был зря заданный, и, к тому же, бессмысленный вопрос, и товарищ Сталин подосадовал на себя, потому что терпеть не мог произносить лишних слов. В данном случае они обозначали, что его смогли вывести из равновесия. Но генерал - ничего, как будто даже ждал.

  - Так точно. Скорее всего. Но фотографии - настоящие, а полет Реброва в Швейцарию имел место.

  Молодец. Двусмысленная бессмыслица, которая, для такого случая, сойдет за ответ.

  - Харашо. По данному вопросу докладывать только мне, наблюдение - прадалжать, никаких активных действий нэ предпринимать.

  Такая же почти полная бессмыслица, которая сойдет на первое время за инструкцию.

  *Это он зря: эмпатия, - т.е. свойство непосредственно ощущать отношение собеседника, истинные его чувства, реакцию на обращенные к нему слова, - у Фюрера, судя по всему, была чудовищная. Она резко увеличивает эффективность обратной связи между собеседниками Без этого врожденного свойства, развитого опытом и тренировками, не может быть ни крупного артиста, ни сколько-нибудь успешного демагога. Ни, тем более, Вождя. Или Фюрера. Даже Лидер не очень-то.

  Основное чувство, которое он ощутил, оставшись один, была тяжелая, темная ярость. Слишком сильно привык к тому, что воле его подчиняются даже обстоятельства, - и вдруг... такое!!! Не давая себе загнаться всерьез, усилием воли подавил злобу, мешающую мыслить трезво.

  ... Американское досье, - собачья чушь, деза чистой воды, тупо копирующая довоенную немецкую фальшивку. Самое главное, - они до предела лопухнулись с персоналиями: из главных фигурантов обиженным на Советскую власть, да и то более-менее, не сравнить с другими, можно считать одного Мерецкова, а у остальных карьера развивалась без сучка - без задоринки... или именно потому, что не пуганы, как следует, как раз и решили изменить? Нет, так нельзя, надо запретить себе даже думать в этом направлении. Настоящие высказывания генералов прослоены очень, очень похожими, - но швы все-таки видны отчетливо. Как всегда, информации нет в тот самый момент, когда она нужна больше всего, и ни у кого нельзя спрашивать.

  Приняв решение, он привычно, как бы одним толчком выбросил мысли о имевшем место заговоре генералов из головы. Так, что еще? Измышления этого типа из ОСЗ. Пустота. Нуль. Набор фраз, которые НЕВОЗМОЖНО ни подтвердить, ни опровергнуть, а поэтому, - даже меньше чем ничего...

  Но, однако же, что-то царапало, не давая выбросить из головы эту информацию вслед за прежней.

  ... Она не содержит ничего такого, чего бы он, - по отдельности, - не знал. Она не содержит лишних фактов. И все-таки он без всяких сомнений отнес ее к категории фальшивок. Так почему? Он твердо знал за собой это качество: если что-то, пусть мелочь какая-нибудь, показалась ему сомнительной и нуждающейся в обдумывании, если не выбрасывается из головы, - значит, это не такая уж мелочь. Довольно скоро понял. Некоторые жизненные реалии остаются такими, пока не сформулированы. Будучи отлиты в жесткую форму окончательной формулировки, они становятся ложью. Как бы ни опаснейшим ее сортом*. Почему этот нюанс, эта почти до невидимости тонкая тонкость заставила обратить на себя внимание, почему показалась важной? Чутье подсказывало, что в самом ближайшем будущим придется столкнуться с чем-то подобным. Во весь рост.

  *Тут хорошим примером является протокол какого-нибудь допроса. Услыхав, как переводятся на язык юридических штампов его побуждения к шутке над одиноким прохожим (Или: обстоятельства и характер просьбы к какому-нибудь ветерану войны "поделиться пенсией". Или: невинные, - даже без крови! - шалости с какой-нибудь глупышкой лет двенадцати, которая все равно ничего не поняла и через месяц все забудет.) довольно многие теряют самообладание. Да я же ничего такого!!! Да все не так было!!! Да я же просто!!! Да он ("оно", "она") сам (-о, -а)!!! Ситуация категорически требует четкой формулировки, причем по строго определенным правилам, - а ни одна, по мнению шалуна, не является вполне точной. Не то, не то он чувствовал, думал и переживал! Совсем не то. Чистый капкан, ей-богу. А еще одно и то же деяние можно определить и как "мелкую спекуляцию", и как "измену родине" вкупе с "экономической диверсией". Да еще совершенную "группой лиц по предварительному сговору".

  "... А ещо объект когда приходил сердитый говорил что Товарищ Сталин дурак а также что у Товарища Сталина характер дурацкий. Ещо он говорил что Товарищ Сталин упрямый как боран. Также объект говорил что Товарищ Сталин ничего не понимает в военном деле и только мешает генералам командавать и стреляет людей без всякого толку так что толковых людей не сыщиш и их негде не хватает. А ещо он ругался непонашему ничего непонятно. ..."

  "Пиписька". Мелькнула невеселая мысль, что этот термин из одного более раннего донесения пожалуй, был бы идеальным оперативным псевдонимом для данного источника. Хотя на самом деле это, понятно, агент "Ясень". Агента даже выучили словам "объект" и "также". Впрочем, к глупым, похоже, не относится и высказывания объекта оценивает довольно правильно. В прошлый раз донесений именно этого источника не было: давненько он не смотрел материалов оперативной разработки гражданина Берия Лаврентия Павловича. Доносы все те же, - а кто у нас, придя домой после трудного рабочего дня, не ругает начальство? Не считает его глупым или, на худой конец, выжившим из ума? И недовольство все тем же. Рабочие моменты, и ничего более. Даже, пожалуй, можно поверить в то, что Лаврентий Павлович не диктовал приставленным к нему агентам доносов на себя. И этих своих "сыроежек", похоже, не обижает. Не мешает собирать на себя плевый компромат, потому что лучше кого бы то ни было знает, что полное отсутствие компромата, равно как и слишком беспорочный образ жизни с определенного момента становятся довольно-таки подозрительными. Все это не отвечает на главный вопрос: почему он без спроса пошел на несанкционированный контакт с американцами? А если бы доложил? И что бы он стал делать, если бы товарищ Сталин - не позволил ему? А товарищ Сталин, скорее всего, не позволил бы? Ведь он же не знал ТОЧНО, что именно хотят передать ему американцы. Что такого, - ему нужно было знать позарез? Чего - он не мог себе позволить пропустить? Зная, что именно содержит сообщение, не тронул бы, это точно. Зато теперь, если военные теперь узнают об этой истории, может случиться большая беда.

  Он ни на секунду не верил в то, что у его рабоче-крестьянских генералов тупые, солдафонские мозги. Среди них были, понятно, всякие, и оттого пригодные к разным делам, но, в том числе, хватало блестящих аналитиков, знающих жизнь и людей, способных с первого взгляда оценить, на что годен тот или иной человек. Но даже и те, что попроще, помнят про тридцать седьмой год и думают, не могут не думать о своей судьбе по окончании войны. Они настороже и полны самых темных подозрений. Они твердо знают, что не виноваты ни в чем серьезном, при этом совершенно уверены в своей правоте, - и это, пожалуй, самое страшное. И если, при таких обстоятельствах, еще и бесследное исчезновение самолета с курьером Берия не случайность. Не хотелось даже думать что может случиться. Неплохо было только одно: похоже, на этот раз они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО верят, что затеял все это - не он. Проверили, и знают, что все это личная инициатива Берия.

  Изощренная в интригах всех существующих на свете уровней мысль старого политика не пожелала успокаиваться и с неизбежностью воды, текущей вниз, перешла к следующей стадии. А если не только военные знают, но и Лаврентий Павлович знает, что они знают? Или хотя бы подозревает? Тогда большая беда может произойти очень скоро, прямо со дня на день. Подумав и еще немножко о том, чего мог бояться, чего мог искать Берия в столь неподходящий момент, Вождь пришел к выводу сколь парадоксальному, столь же и естественному. А еще столь же ошибочному.